Троецарствие (СИ) - Алексин Иван - Страница 6

— Ефим, добейте этого.

— Может, всё же на кол, царь-батюшка? — с надеждой спросил вологодский воевода.

— Так добейте. Некогда нам с ним возиться. Тут того и гляди его сотоварищи на нас всех силой навалятся.

Я развернул коня, оставив за спиной малоприятное действо, вгляделся в лица окружающих меня воинов. Выстоим ли?.

— Что будем делать, государь? — Безобразов сделал паузу и, так и не дождавшись ответа, продолжил:. — Черкас вдвое больше. Сомнут они нас. Может прав, тать; уходи с рындами по тракту к Ярославлю, а мы этих разбойников здесь встретим.

— Да не уйти нам, — отмахнулся я от предложения воевода. — Мы же весь день коней гнали, в Даниловском рассчитывая переночевать. Притомились они, пусть мы и с заводными шли. Черкасы сначала вас перебьют, а потом и нас догонят. Да и не привык я своих людей на погибель бросать.

— Так, может обойти? — подъехал Ефим, вставляя нож в ножны. — Здесь неподалёку тропа, что напрямки к селу ведёт, есть. Свернём с тракта. Пока черкасы догадаются, куда мы делись и следом поскачут, мы уже до села доберёмся. Там за тыном и будет легче оборонится.

— И то, — согласился я с сотником. Село в чистом поле стоит. Если все подходы перекрыть да от стрел как-то укрыться, то казакам, если они на штурм решаться, мало не покажется. Пусть пушек и мушкетов с пищалями у нас нет, зато у каждого в сотне по два колесцовых пистоля имеется. В упор бить, мы эту ватажку знатно проредим. — Вперёд, пока черкасы своего дозора не хватились.

До Даниловского мы не добрались буквально с километр. Лес начал редеть, плавно переходя в опушку, деревья раздвинулись в стороны, чуть впереди за заросшим травой лугом приветливо замахало ветками мелколесье.

Пистолетный выстрел развеял идиллию.

— Васятка весточку подал, — мрачно пробурчал Ефим. — Обошли нас тати!

Сотня резко остановилась, вздыбив коней, вынули луки, вглядываясь в еловые деревца. Навстречу, больше не таясь, вывалилась вражеская конница. Защёлкали первые стрелы, предваряя грядущую сшибку.

— Спасибо тебе, Васятка.

Я почувствовал, как наполняет душу бессильная горечь. Переиграли всё же, сволочи. Теперь от боя не уйти. Не зря враги так радостно ревут. В прямом столкновении они нас сомнут. Вот только я по их правилам играть не собираюсь.

— Ефим! — нашёл я глазами сотника. — Сближаемся с казаками, но в рубку не идём. Даём залп из пистолей как учились. Они кучно скачут; порядком вражин выбьем. С близкого расстояния никакая бронька не поможет. Потом разворот и, уходя, из вторых пистолей бьём. Гренадеров здесь оставь! Отступление прикроют!

Эх, хотел я из тысячи Порохни рейтар сделать да не успел. Там на отработку взаимодействий уйму времени потратить нужно. Да и перед нами движущаяся навстречу конница, а не статичная пехота. В них, гарцуя перед строем, не постреляешь. Хорошо ещё, что Подопригора, отправившись в поход, мне свою первую сотню оставил. В ней новиков практически нет, одни ветераны. Эти хоть что-то умеют.

Ну, а пока над лугом господствуют луки. Появились первые убитые. Несколько всадников выпали из строя, бессильно сползая с седла. Нашла стрела и меня, зло ткнувшись в грудную пластину и отлетела в сторону, бессильно соскользнув по ребру жёсткости. Я мысленно перекрестился, радуясь, что успел одеть в доспех всех своих всадников, что позволило обойтись малой кровь при сближении с врагом.

— Пистоли! — дико взревел скачущий рядом со мной Ефим, в свою очередь доставая из чехла оружие. — Бей!

Слаженный залп практически в упор из сотни пистолей на мгновение ошеломил врага, практически выкосив первый ряд надвигающейся на нас лавины.

— Разворот! Пистоли! Бей!

Разворот синхронным не получился, сломав монолитность строя, да и выстрелы из-за спины не отличались точностью и прозвучали вразнобой, но всё же нам удалось выбить из строя ещё примерно два десятка всадников. И всё же врагов было больше. В вдогонку нам вновь посыпались стрелы, то тут, то там выбивая всадников.

Быстрее! Вот и спасительная листва с поджидающим нас десятком гренадеров, жмущихся к деревьям. Взрывы гранат за спиной сменившееся громким ржанием испуганных лошадей.

— Разворачиваемся! — проорал я во всю глотку, останавливая наше отступление. Если мы сейчас не остановимся, оно быстро превратится в банальное бегство. И нас потом по всему лесу отлавливать будут. — Их уже не больше, чем нас. Здесь встретим.

И мы их встретили, наполнив лес звоном оружия.

— Муж мой! Государь! — Лизка, выскочив из возка, затряслась всем телом и внезапно разревелась, бросившись к опешившему царю. — Живой! И вправду, живой! — радостно забормотала она, прижавшись к ноге Дмитрия.

Вокруг сочувственно загалдели, обступив воссоединившихся супругов, начали бить запоздалые поклоны. Царь, растерянно улыбаясь, осторожно слез с коня, в свою очередь приобнял царицу.

— И тебя Господь сберёг, Мария. Я уже и не чаял, что ты из рук этого иуды-Шуйского вырваться сможешь.

Янис мысленно усмехнулся, пряча всю бездну разъедавшей его злой иронии под каменным выражением лица.

Ну, прямо голубки после долгой разлуки встретились! Вон как радуются! Если бы он самолично царя Дмитрия с Мариной Мнишек в Москве не видел, сам бы в искренность этой встречи поверил. Вон и пан Мацей Домарацкий в восхищении головой кивает. А уж он то настоящего царя с царицей хорошо знал. Как-никак ближником при покойном государе состоял.

Хотя в артистических способностях Елизаветы литвин и не сомневался. Успел насмотреться. У них больше половина отряда перед лжецарицей на задних лапках скачет, по первому кику бросаясь выполнять любой её каприз, а вторая половина на них волками смотрит. Так что этот царик ещё просто не понимает, какой подарочек ему ростовский митрополит прислал. Намается он с ней!

Янис, спешившись с коня, закрыл дверцу возка, похлопал по покрытому липким потом крупу одного из коней. Совсем вас Лизка загнала! Всё навстречу к своей судьбе поспешала!

Литвин поднял глаза, взглянув в сторону склонившейся под благословение тучного священника четы самозванцев и невольно вздохнув, почувствовав томление.

До чего же всё-таки хороша. И ведь настоящей красавицей новую царицу не назовёшь. Он в Москве и покрасивее видел. Но есть в Лизке какое-то неуловимое обаяние, что заставляет любого потерять голову. Вон даже глаза в сторону отвести трудно. И где её Филарет такую нашёл? И не спросишь ведь. Сразу язык отрежут. И не только язык, если прознает кто, про те ночи, что он с Лизкой провёл.

— Как добрались, ясновельможный пан? — к возку подъехал уже не молодой, одетый в богатый жупан шляхтич. — Я Миколай Меховецкий, гетман царского войска.

— Капитан Мацей Домарацкий, — представился в ответ их командир. — Участвовал в первом походе на Москву. Чудом спасся в резне, что устроили эти варвары.

Янис невольно передёрнул плечами, вспоминая то утро. Он тоже едва не погиб в устроенной московитами бойне. Впрочем, сам виноват. Так до конца и не поверил в предсказание, сделанное Фёдором. Вот и решил до конца свадебных торжеств в Москве остаться и самолично во всём убедиться.

Убедился. Если бы он не был православным и не знал бы языка московитов, здесь бы сейчас не стоял. И так еле успел забежать в какую-то церквушку и упросить священника укрыть от рыскающих повсюду убийц. Так что последовавшая за этими событиями ссылка под стражей в Ростов, за счастье показалась.

Там и прожил почти год, ожидая вестей о появлении Годунова. А в том, что он скоро объявится, после свершившегося пророчества, литвин не сомневался.

— Царик затевает пир, чтобы отпраздновать воссоединение со своей жёнушкой, — скривил губы в неприятной улыбке гетман. — Я думаю, что и нам стоит отметить ваше благополучное прибытие. Хорошего вина в этой варварской стране не достать. Но, по крайней мере, чем промочить горло, мы всё же найдём.

— Это было совсем не плохо, пан Миколай, — согласился с гетманом капитан. — Будь проклята эта дорога. Мы петляли как зайцы, путая следы, больше трёх месяцев просидели в какой-то деревне, сходя с ума от скуки, потом снова крались, объезжая все крупные поселения. Видит Бог, лучше бы я остался в Ростове, чем согласился на предложение этого схизматика!