Троецарствие (СИ) - Алексин Иван - Страница 4

— Уходим, — решился, наконец, самозванный царевич, разворачивая коня.

— Хлопцы, не коней! — крикнул во всё горло атаман, пристраиваясь рядом с Илейкой. — Не отставай! За городскими стенами укроемся!

Вокруг засвистели ногайки, бросая коней вскачь. Небольшой, хорошо сплочённый отряд ринулся прочь, чавкая копытами по раскисшему берегу, одним рывком вырвался на более сухую почву, обгоняя пеших беглецов.

— Православные, не бросайте! Возьмите меня с собой! Стойте!

Несколько ратников, не успевших убраться с дороги, смяли, попутно орудуя нагайками и саблями, остальные быстро отстали, продолжая что-то кричать, размахивая руками. Не жильцы. Лучше бы к Вороньей бежали, хотя и там надежды на спасение практически нет.

Возле ворот образовался затор. Плотно спрессованная мешанина из конных и пеших тел отчаянно бурлила, втаптывая в камень опрокинутых под ноги неудачников, бешено толкалась локтями, махала железом и нагайками. Начали сыпаться стрелы, которые пока ещё были не в силах нанести ощутимый урон, падая на излёте, но добавили паники. Крики отставших смолкли.

— Вперёд! — решительно мотнул головой Илейко, выдернув саблю из ножен. — Руби их, хлопцы! Иначе не прорвёмся!

— Бей! — подхватил клич ЛжеЛетра Бодырин.

Две сотни казаков врезались в толпу, сметая несчастных со своего пути, вклинились в широкий проход под нависшей над воротами аркой, вывалились, почти потеряв ход, на забитую воинами площадь.

— Опускай решётку! — тут же заорал Илейко, направив коня в сторону двух ратников, замерших у большого ворота с натянутой на него цепью.

— Так там же ещё людишек много, царевич!

— Там дворянская конница скачет! Хочешь, чтобы они сюда ворвались⁈ Опускай, кому сказано!

С громким лязгом решётка падает вниз, в последний момент, успев, преградить дорогу появившимся всадникам. Гулко рявкнули пушки из выдвинутых вперёд башен, стеганув вдоль стен картечью. Лошадиное ржание, крики и проклятия раненых. Конная лава поспешно откатилась прочь, так и не достигнув своей цели.

— Вроде отбились, — прохрипели у Илейки за спиной.

— Отбились покуда.

Илейка, скривившись, смачно сплюнул и тронул коня прочь. От предстоящей осады один из вождей повстанческого войска ничего хорошего не ожидал.

Спешно собранный Болотниковым совет, настроения царевичу не прибавил. Других предложений, кроме как садиться в осаду и держаться до прихода объявившегося в Стародубе царя Дмитрия, просто не было. Только когда он ещё появится, этот царь? Ему ещё войско собрать нужно. Да и соберёт ли? В том, что назвавшийся Дмитрием человек такой же истинный царь, как он царевич, бывший казак несколько не сомневался.

Подъехал к собственным хоромам, ЛжеПётрловко соскочил с коня, бросив узду подскочившему конюшему, перекрестился в сторону стоящего чуть в стороне храма, шагнул было в дверь…

— Дядька Илейко! Дядька Илейко!

Царевич оглянулся на голос, мысленно кляня прилюдно опознавшую его девушку. Хотя, терские казаки, и так прекрасно знают, кто скрывается под личиной Петра Фёдоровича; всем кругом его в царевичи выкликнули. А со стороны и не поймёшь, что молодуха именно его звала. Как-никак с ним с полсотни казаков прискакало; может в его свите у неё знакомец есть?

— Истома.

Из отряда, повинуясь приказу Бодырина, вывалился молодой казак, потянулся к сабле.

Илейко мысленно кивнул, соглашаясь с приказом атамана. Ему видоки ни к чему. Хотя жаль девку. Красивая. Понять бы ещё; где он её видел? Лжецаревич уже начал было отворачиваться, вычёркивая незадачливую знакомицу из своей жизни, как замер в полуобороте.

Настёна? Откуда здесь⁈ Она же в Туретчине сгинуть должна была!

— А ну-ка, погоди, Истома. Убить мы её завсегда успеем., — остановил он казака и поймав вопросительный взгляд атамана, объяснил: — Знакомица это моя. Расспросить хочу. А потом и потешиться можно, — мысль оказалось настолько соблазнительной, что самозванец понял: сегодня он девушку не убьёт. Это можно и поутру сделать.

— Ты как здесь оказалась, Настенька? — расспрашивать девушку Илейко начал уже в доме. — Тебя же в Азов к паше ногаи увезли.

— Не приглянулась я паше, дядька Илейко и меня купцу из Варны продали, — девушка явно оробела, заворожённая богатством горницы, покосилась на дорогую, украшенную золотом ферязь, по-видимому, только теперь осознав, что перед ней стоит не тот простой казак Илейко, что брёл вместе с ней по степи. — А оттуда уже дядька Фёдор вызволил, когда вместе с запорожцами город захватил.

— Фёдор⁈ Он выжил?

— Ещё как выжил, — щёки девушки налились румянцем. Илейко мысленно простонал, почувствовал сильное томление внизу живота. Хороша! Эти два года явно пошли девушке на пользу. Ну, ничего. Сейчас расспросит и в постельку тащить можно. Чай, привычная уже, раз у купца в наложницах жила — Он ещё и добычу богатую в Варне взял! Даже мне на преданное столько всего дал! А только пограбили всё моё добро злые люди. Сама чудом уцелела.

— Это кто же тебя посмел обидеть, Настя? — выдавил из себя царевич сладкую улыбку, любуясь ладной фигуркой девушки. — Ты укажи. Ужо я им!

— Поляки с казаками. Я на хутор у родителей Тараски жила. Тараско — запорожец, друг дядьки Фёдора, — пояснила девушка, не замечая масленого взгляда своего собеседника. — Всех порубили, рухлядь пограбили. А меня тётушка в печь затолкала. Слава Богу, не нашли. Вот и решила я обратно на Русь пробираться да дядьку Фёдора поискать. Он где-то здесь, в царском войске быть должен. Вот только не найду никак.

— А с чего ты взяла, что он здесь? — усмехнулся Илейко, поднимаясь с лавки. Судьба знакомца-послушника его не интересовала. Спасся, как-то сумев от ногаев уйти, ну и ладно; свезло, значит. Тут уже мочи нет терпеть. — Я вот его не встречал.

— Так слышала однажды, когда мы из Варны на Сечь возращались, как он с Василием Григорьевичем уговаривался о том, чтобы по весне к войску воеводы Боолотникова примкнуть, — девушка, что-то почувствовав, побледнела, сжалась, стараясь отодвинуться от нависшего над ней царевича. — Тот в ближниках опричником у самого Ивана Грозного служил! Не абы кто! И за меня заступиться обещал, вот!

— В ближниках? — царевич застыл, не смея верить своей догадке. Не так уж много ближником грозного царя до этого времени дожили. — Уж не Грязной ли?

— Грязной, — с трудом выдавила из себя Настя, страшась смотреть в налившиеся кровью глаза.

— Ну, надо же! — неожиданно весело рассмеялся Илейко, мгновенно сбросив с лица маску дикого зверя, что за мгновение до этого так напугала девушку. — Не врал, выходит, Косарь! И вправду, государь, тайно от самого Путивля с войском Болотникова шёл. А я так и поболе о том теперича ведаю. Знать бы о том под Азовом, по-другому бы дело повернул!

— О чём ты, дядька Илейко? — нашла в себе силы пискнуть девушка.

— Не бойся теперь ничего, — как можно ласковее улыбнулся ей самозванец. Известие о том, что он брёл по степи вместе с Годуновым, меняло всё. Не нужно было садиться в осаду в слабой надежде, что объявившийся в Стародубе самозванец всё же сможет собрать войско и успеет прийти на выручку, не нужно бежать обратно на Дон или Терек, страшась, что казаки выдадут его победившему Шуйскому. Зачем? Вместо этого он подастся на Север под руку к своему знакомцу и «двоюродному брату». Не должен его Годунов неласково встретить. Всё же он два года назад ему сбежать помог. Да и приедет он не с пустыми руками, а названую сестру государю вернёт. Эх, если бы раньше знать. — Я знаю, где искать Фёдора, — вновь улыбнулся Илейко девушке. — Я отвезу тебя к нему.

16 июня 1607 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.

— Их там сотни две будет, государь, — Ефим сурово сдвинул брови. — Может, чуть меньше. Запорожцы.

— Запорожцы? — не на шутку удивился я. — Какие ещё запорожцы? Откуда им тут взяться?

Вопрос был уместным. Действительно, откуда здесь за сотни километров к северу от Москвы черкасам (так на Руси звали запорожских казаков) взяться? С Болотниковым на Русь их пришло крайне мало. Мне ли не знать? В то время вся Запорожская Сечь добытые в Варне богатства прогуливала. Не до похода сечевикам было. Выходит, это из тех, что позже пришли в Тулу с ЛжеПетром? Возможно. Только где та Тула, и где село Даниловское вольготно расположившееся на Московском тракте между Ярославлем и Вологдой? Или часть запорожцев от основных сил самозванного царевича отделилась?