Троецарствие (СИ) - Алексин Иван - Страница 3

Но и поход к Новгороду теперь тоже придётся отложить. Сначала нужно любые намечающиеся волнения в подконтрольных мне городах пресечь, возможный саботаж со стороны отдельных церковных иерархов на корню задавить, ну и с самим отлучением что-то решать. Хотя с последним всё как раз понятно. По-быстрому церковный собор собрать да собственного патриарха на нём выбрать. Пусть уже он с меня это отлучение снимает.

Но как же всё-таки не вовремя! Ведь практически готово всё к походу на Новгород! Уже и обозы два дня как в сторону Устюжны выдвинулись, и полки в том же направлении движение начали.

Эти три месяца после взятия Ярославля, я времени даром не терял. Привезённые Джоном Белтоном оружие и амуниция позволили довести мою пехоту до шести полков по тысячи человек в каждом, одев всех воинов в прочные кирасы и морионы и вооружив стрелков, составляющих теперь половину полка, колесцовыми мушкетами. Пусть и не до конца обученная, но уже грозная сила.

В прямом столкновении те же гусары мои полки безусловно сомнут. Но я и не собираюсь их в чистом поле под удар вражеской конницы, надеясь на одни копья, бросать. На этот случай у каждой сотни свои испанские козлы имеются. Плюс к каждому полку причислено по сотне гренадеров, получивших кроме гранат и сабель ещё и по колесцовому пистолю, и по две шестифунтовые пушки с достаточным количеством картечных зарядов и гранат. Поражающий эффект от тех же гранат может и не велик будет, но не нужно забывать, что лошади в это время к артиллерийским разрывам ещё не приучены. Вот и пусть те же гусары джигитовкой под мушкетным обстрелом занимаются.

Ну и, соответственно, одел в доспехи и свою конницу, выдав по паре колесцовых пистолей и двухтысячному полку кирасиров Порохни, и лёгкой коннице Подопригоры. Добавим сюда ещё четыре тысячи поместной конницы из Костромы, Ярославля, Галича и Вологды и моё войско достигает тринадцати тысяч хорошо вооружённых воинов.

Это уже армия! У того же Жолкевского в битве при Клушино всего двенадцать тысяч было. Правда, и обошлось мне всё это совсем недёшево! Тот же Бентон наверняка озолотится, сбывая в Европе полученные от меня драгоценности. Ещё и на беспошлинную торговлю с Сибирью и Персией пришлось грамоты выправить. Ну, ничего. Одолею врагов, укреплюсь на троне; найду повод привилегии англицким купцам урезать. Но сейчас нужно что-то с этим отлучением, будь оно неладно, делать!

— Коня мне. В Ипатьевский монастырь поеду! — выхожу я из кабинета.

— Да как же так, надёжа! Не готово же ничего! — всплеснул руками седобородый старик, позвякивая связкой ключей привязанных к поясу. — Ни конь не оседлан, ни челядь не оповестили, ни отцу архимандриту весточку, что государь прибыть изволит, не послали!

Вокруг загалдели, поддерживая Безобразова, привычно напирая на поруху для царской чести.

Вот же! И оглянуться не успел, как толпой придворных обрастать начал. Скоро шагу шагнуть без их одобрения не смогу. И ведь это ещё не бояре!

Тимофей Безобразов получил чин стряпчего с ключом (дворцовый эконом), Михаил Тёмкин-Ростовский стряпчий с крюком (осуществлял контроль за допуском посетителей к царю), Фёдор Барятинский стал стольником. Но с этими хоть всё понятно. Они мне Вологдой, Галичем и Ярославлем поклонились. Не наградишь, другие воеводы морды воротить станут. А тот же Андрей Вельяминов, бросив на произвол судьбы небольшой городок Тетюши, что под Казанью стоит, ничего кроме отдалённого родства с Годуновыми предъявить не может, а тоже стольника для себя просит. И главное полностью положится на никого из них нельзя. Пока я в силе — они со мной, сложись всё неудачно, тут же к победителю перебегут. Ну, разве что за одним исключением.

Окольничий Иван Иванович Годунов. Ага, тот самый, что за отказ признать ЛжеДмитрия I, чудом избежав казни, был посажен в тюрьму, а позже, в той, другой истории за отказ подчиниться уже второму ЛжеДмитрию, был утоплен в Оке. Этот не предаст, хоть и женат на сестре Филарета. Его я и поставил на всей этой придворной камарильей, возведя в бояре и сделав дворецким (министр двора).

— А ну, тихо! — рявкнул я, не сбавляя шаг. Следом, оттесняя в сторону дворцовую челядь, пристроились мои охранники, возведённые в ранг рынд. — Государево дело! Недосуг мне тут с вами лаяться!

Через пять минут мы уже скакали по городу, миновав охраняемые стрелками ворота в детинец. На душе при виде справных, одетых в одинаковый доспех воинов, потеплело. С такими бойцами мне никакой бунт не страшен!

Эх, если бы ещё отряды из Сибири и Магназеи пришли! Где ты, Тараско⁈ Неужели всё же попал в руки к Шуйским?

Отец Иаков был не один. Навстречу мне вместе с ним вышел отец Арсений.

Ну, что же. Может, оно и к лучшему. Сразу с обоими духовными лидерами Костромы переговорю.

— С чем прибыл, государь?

— Благословение хочу получить, отец настоятель, — слегка поклонился я архимандриту. — вот только прежде хочу узнать; благословишь ли?

— О чём ты, Фёдор Борисович? — отец Иаков переглянулся с игуменом Богоявленского монастыря, насупился, сверля меня глазами. — Или свершил что непотребное?

— Свершил, — тут же признался я. — Грех на мне великий, отец Иаков. Отчий престол, что после смерти батюшки из-за козней врагов моих потерял, вернуть хочу.

— Про то мне ведомо, — растерялся архимандрит. — А греха то здесь в чём?

— А об этом у патриарха Гермогена спросить нужно, — наябедничал я. — Он меня анафеме, как отступника от православной веры, предал. И ещё повелел все храмы божьи в землях, что руку законного государя держат, закрыть и службы в них, покуда они мою власть не отринут, не проводить. И как мне теперь поступить?

Гробовая тишина послужила мне ответом. Два настоятеля замерли, разинув от изумления рты, не в силах осознать только что услышанное. Я даже какое-то странное удовольствие получил, наблюдая за ошарашенными лицами монахов.

— Как это возможно? — через силу выдавил из себя Арсений. — Для этого же нужно собрать церковный собор!

— Уж не смеёшься ли ты над стариком, государь? — немного пришёл в себя и отец Иаков.

— Да какое уж тут веселье, — развёл я руками, — если патриарх все церковные уставы поправ, без вины и церковного суда по собственной прихоти законного государя анафеме предаёт? А церковный собор собрать нужно. Тут ты прав, отец Арсений. Будем Гермогена за неправды его с патриаршества сводить да нового более достойного пастыря выбирать. Ты уж, отец Иаков озаботься грамотки всем церковным иерархам разослать.

— А приедут ли? — усомнился архимандрит. — Многие из них руку Шуйского держат.

— Из монастырей больше десятка настоятелей за меня стоят. Больше и не нужно, — пожал я плечами, чуть было не добавив, что ЛжеДмитрий II в своё время и вовсе без какого-либо собора обошёлся, самолично провозгласив патриархом Филарета. — Ну, а пока, людишек успокойте; церковные службы будут проходить, как и прежде. Тех священников, что вздумают отказаться, будем взашей гнать. Пусть им Гермоген новое место ищет.

Земля ощутимо дрожала под копытами тяжёлой конницы; тягучий, монотонный гул конной лавины, неумолимо нарастал, грозя одним ударом смести всё на своём пути. Вокруг царила паника. Тысячи пеших ратников, бросив на землю оружие, изо всех сил убегали в сторону видневшихся вдали распахнутых ворот; крики ужаса, отборный мат, мольбы раненых, молящих их не бросать.

Безумцы! Те кто ближе к слиянию Вороньей с Упой стояли, может ещё и успеют. А отсюда до Тулы с полверсты будет. Как не беги, всё едино стопчут.

— Пётр Фёдорович! — подскакав к ЛжеПерту, Фёдор Бодырин резко осадил коня. — Обошли нас с фланга супостаты! Битва проиграна! В город уходить нужно!

Илейко оскалился, показав атаману терских казаков крепкие зубы. А то он и сам не видит! Вот только того Бодырин не понимает, что это не битва проиграна, а вся их затея прахом пошла. И уходить нужно не в Тулу, а прочь от города. Не выстоять им в осаде, если воеводы Шуйского всей своей силой навалятся. Слишком мало их после разгрома на Восьме осталось. Вот только сделать это нужно было чуть раньше! А теперь куда? На севере за Вороньей полки Скопина-Шуйского стоят, с запада дворянская конница князя Голицына вот-вот в землю втопчет, на востоке Упа поперёк дороги течёт. Окромя Тулы и податься некуда!