Троецарствие (СИ) - Алексин Иван - Страница 22

— А Нижний Новгород?

— А что Нижний? Всё равно я твоих кирасиров на стены не пошлю. А для осады города мне и поместной конницы хватит. У них воинских людишек очень мало, — пояснил я свою мысль Порохне. — Большая часть в прошлом году с Шереметевым в поход на Астрахань ушла. Поспеши, дядько Данила. Уж больно, Илейко, шустёр.

— Сделаю, Фёдор, — твёрдо взглянул мне в глаза запорожец.

Ну вот, одной проблемой меньше. Может заодно ещё и Арзамас возьму. Хотя он мне на данный момент совсем не нужен. Защищай его потом. Другое дело Нижний Новгород.

Первая часть моего плана военной компании базировалась на трёх пунктах: предотвращение на как можно более длительный срок иностранной интервенции; взятие Москвы с устранением с политической арены Шуйских и объединением всех патриотических сил вокруг моей персоны; взятие под свой контроль не только Севера, но и Востока страны. В случае успешной реализации этих трёх пунктов до конца 1608 года, у меня будет достаточно ресурсов как людских, так и сырьевых, для изгнания из страны любых врагов.

По первому пункту, всё что мог, я уже сделал. Взяв Новгород, максимально затруднил возможность переговоров Шуйского с шведским королём, отправив посольство в Стокгольм, попытался переключить внимание шведских властей на себя, послав Подопригору в Эстляндию, сделал попытку стравить Швецию с Речью Посполитой.

С взятием Москвы я тоже проблем не видел; я просто на неё не пойду. Кстати, ещё в Новгороде я Мизинцу, и полуголовам стрелков Кердыбе и Пудовке по секрету шепнул, что следующей Тверь, а затем Москва, будет. Учитывая, что и в Твери меня не ждали, и в Москве, как сообщил мне Грязной, особых приготовлений не наблюдалось, круг подозреваемых сузился до двоих: Кривоноса и Шило. Противно на душе. С первым я от самого Путивля иду, а второй в Ельце десятником в моей сотне стал; мы с ним с одного котелка хлебали! Но, в любой случае, к весне я имя предателя узнаю. Следующий год в противостоянии с Васькой решающим будет. Вот я ему дезу о Скопине-Шуйском через стукача и скормлю.

Так вот о Москве. Зачем мне её брать? И своих людей много потеряю, и московский гарнизон изрядно прорежу. И при этом, не факт, что город возьму, а вот москвичей против себя изрядно настрою. В общем, только ЛжеДмитрия порадую. Он как раз весной к столице подойдёт. Нет уж! Пусть лучше с ним Шуйский сражается, принимая на себя первый, самый сильный удар армии самозванца. Уверен, что Москву он всё же отстоит и под её стенами вновь сформируется «тушинский лагерь».

Вот только дальше история пойдёт по другому пути. В этот раз сил на то, чтобы выдержать долгую осаду у Васьки не будет, потому как в этот раз Москва окажется в полном окружении. Я свою военную компанию с присоединения городов, что к северу и востоку от неё находятся, начну: Владимир, Суздаль, Юрьев-Польский, Ржев, возможно Муром, Псков, Смоленск. Всё, что южнее подгребёт под себя самозванец. И, как итог, московский орешек окажется зажатым в тисках. Без подвоза продовольствия и огненного зелья, без воинской подмоги, без надежды на прорыв блокады извне.

Уверен, уже к осени в столице начнётся брожение. Шуйский будет обречён. А перед москвичами встанет выбор; чью власть признать. Хотя в сущности этого выбора не будет. В Москве, в отличие от остальной страны, убийство Гришки Отрепьева жители города собственными глазами видели. Там в его чудесное спасение не верит ни кто. И признать над собой власть какой-то иудейской отрыжки (слух, который уже начал распространять Грязной), никто не захочет. Другое дело законный, уже сидевший на московском престоле царь Фёдор Годунов. Тем более и грамоты от него с тем, что зла на москвичей не держит и никого карать не будет, к тому времени по всему городу разойдутся.

Как итог, этот самый орешек через год мне сам в руки упадёт. А там уже и черёд самозванца с поляками настанет.

Но не менее важной была и третья часть плана. И его краеугольным камнем здесь стояло как раз взятие Нижнего Новгорода. К весне я собирался построить здесь целую речную флотилию, снарядить её пушками, набрать экипажи, обучить часть стрелков тактике боя со стругов и их взаимодействию с конницей. И где-то в марте или апреле начать поход вниз по Волге к Астрахани, где воеводой сидит верный мне князь Хворостинин, попутно беря под контроль другие города.

Возьму под контроль Волгу, весь Восток с Уралом и Сибирью, мою власть признает. Разве что с Казанью, где на воеводстве Богдан Бельский сидит, могут проблемы возникнуть. Но тем хуже для Бельского. Я о его попытке моего ареста в Кремле не забыл.

К тому же, Волга — это торговый путь с Индией и Персией. Это и хорошее пополнение опустевшей казны, и рычаг давления на английских купцов.

Тут, правда, был один нюанс, грозящий превратиться в большую проблему. В это же самое время навстречу моему войску будет двигаться армия моего тёзки, Фёдора Шереметева. Он как раз, сделав вид, что подчинил Шуйскому Астрахань, начнёт своё продвижение по Волге на север, занимаясь тем же самым, чем будет заниматься и моя армия; очищать реку от мятежного люда. И в то, что мне удастся с ним, договорится, верится с трудом. Очень уж мой батюшка его за близость к Романовым обидел, забрав у Шереметева часть имущества во время гонений на эту семейку и сослав того в Тобольск.

Но до этой проблемы ещё «доплыть» нужно. Без установления контроля над Нижним Новгородом, вся затея прахом пойдёт.

— Что делать будем, Фёдор Борисович?

— Что делать? — оглянулся я на большого воеводу. — Победу над супостатами праздновать. Вели, Иван Иванович, войску лагерем под стенами города становится. Пусть песни поют, веселятся, можешь даже по чарке хмельного мёда воинам раздать. Так, чтобы со стен видели, — уточнил я. — Пусть думают, что сегодня штурма не будет. Притомились мы. Ну, а ночью перед рассветом, поступим, как задумали. Атаки с севера они не ждут. Дурных через Волгу город штурмовать нет. Людишки наготове?

— Обижаешь, государь, — насупился Годунов. — Всё как уговорено было. Людишки на стругах по Волге спустятся, в Оку зайдут да вперёд себя баржу к мосту, что через Оку к Кунавинской слободе ведёт и подведут. А как только взрыв стену с воротами порушит и сами на штурм пойдут. А там уже и мы навалимся.

Надеюсь, что порушит. Иначе столько пороха без пользы потрачу. Так-то я ни разу не минёр.

— Начинайте праздновать, — кивнул я воеводе, давя на корню сомнения. Не получится, что-нибудь ещё придумаем. — И пошли кого-нибудь к воротам. Пусть переговорщиков пришлют. Попробую в последний раз по-хорошему договориться.

Переговорщики пришли ближе к вечеру. К тому времени в лагере во всю царило веселье: воины пили, пьяно хохоча и хлопая друг друга по плечу, тянулись к кострам за подгоревшим мясом. Шум, гам, хриплое пение десятка глоток невпопад. Кто-то из воинов, заметив парламентёров, потянулся к ним, зазывая к костру, рухнул на траву, не добравшись до цели, весело заржал.

— Смотри, как эти двое рожи кривят, — развеселился я, наблюдая за приближением нижегородцев сквозь щель в пологе шатра. — Особенно старик в шубе!

— Знамо дело, — заулыбался Годунов. — Я три сотни твоих рейтар по дороге сюда велел посадить и мёда им вдоволь выдать. Всё равно ты, государь, на штурм им идти не велишь. Хоть какая-то польза будет.

Ага, на штурм. Умный какой! У меня всего один рейтарский полк и есть. Погибнут в уличных боях, где я им замену найду? Я этих то за четыре месяца караколю (манёвр в верховой езде) так до конца и не обучил.

— Обязательно будет, — заверил я боярина. — Они теперь ночной атаки точно ждать не будут. Не удивлюсь, если ещё и на вылазку решатся!

— Ладно, — зашагал я к креслу, играющему на данный момент роль трона. — Послушаем, что скажут. Никифор, впускай.

Рында отдёрнул полог, посторонился, кивнув внутрь шатра, встал позади вошедших.

— Здрав будь, государь!

Приветствуют со всем уважением. И на колени упали, и про титул не забыли. Уже хорошо. Может, всё-таки удастся договориться?