Великая книга пророков: Книга 1. Видевшие сквозь время - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 5

Другим, правда, значительно более слабым рационалистическим объяснением безумия Пифии стала возбуждающая сила воды священного источника и листьев лавра. Вода Касталии и лавр — неизменные «участники» мантического ритуала Дельф — неоднократно упоминаются в античных произведениях, но их воодушевляющее воздействие на готовящуюся прорицать Пифию постулируют только поздние авторы, а классика скорее связывает их влияние только с поэтическим вдохновением. Так, согласно схолии к «Финикиянкам» Еврипида, Пифия, перед тем как взойти на треножник, купалась в Каста-лийском источнике, а Псевдо-Каллисфен сообщает, что воду Касталии она пила, и ему вторят Григорий Назианзин (IV в.): «Пророческий напиток Касталии», — и Лукиан: «Говорят, что пророчица в Дельфах как только выпьет священную воду, сразу становится одержимой». Правда, Лукиан не уточняет, о каком именно священном источнике идет речь, но, скорее всего, он имеет в виду Касталию, упоминаемую им в других произведениях. О «хранимой Аполлоном болтливой пифийской воде» говорит Нонн Панополитанский, тоже не называя источник по имени.

Дело в том, что на территории дельфийского святилища чуть выше храма Аполлона по склону горы существовал в древности еще один ключ — Кассотида. Единственное имеющееся в нашем распоряжении свидетельство об этом источнике принадлежит Павсанию: «Говорят, что вода этой Кассотиды уходит под землю и в адитоне бога вызывает пророческое воодушевление жриц». Раскопки показали, что от Кассотиды, огибая западную часть храма, действительно шел подземный водопровод, но поступала ли вода в адитон или вновь появлялась из земли южнее храма, сказать трудно. Видимо, воду Кассотиды имеет в виду Плутарх, говоря о ключе, бьющем из земли возле южной стороны храма, но, по его утверждению, из этого источника брали воду лишь для возлияний и омовений, а покровительницами его были Музы, — и значит, Плутарх, как и Симонид, на чьи стихи он ссылается, не признавал особых мантических свойств воды Кассотиды.

Голова Аполлона, из Дельф. Середина VI в. до н. э.

Что касается лавра, то как культовое дерево Аполлона он неизменно почитался в Дельфах. Храм и треножник были украшены лавровыми ветвями, лавровые дрова горели в священном очаге, сидящая на треножнике Пифия держала в руке веточку лавра, а курение священного лавра было знаком присутствия божества. Одна из версий легендарной истории Дельф, сохраненная Павсанием, представляет первой пророчицей Геи горную нимфу Дафниду, и Павсаний же рассказывает, что древнейший храм Аполлона был построен из лаврового дерева. Согласно историку Фе-опомпу (IV в. до н. э.), Аполлон, очистившись по приказу Зевса после убийства Пифона, вернулся из Фессалии в Дельфы в венке из темпейского лавра и с ветвью этого лавра в правой руке. Самого Аполлона называли «Лавровым», «Лавроприобретателем», «Лавроносным», «Лавровласым, «Лавророжденным». Уже в гомеровском гимне к Аполлону Аполлон собирается вещать, «пророчествуя из лавра», что расценивается некоторыми исследователями, в частности Парком, как возможное указание на древнейший способ прорицания в Пифо, схожий с процедурой оракула Зевса Додонского: Аполлон давал ответы через шелест листьев священного лаврового дерева. Когда Феб гостил у гипербореев, его священный лавр ничем не отличался от других деревьев, но с возвращением бога лавр вновь оживал. О Пифии обычно сообщается, что она, впрочем, как и сам Аполлон, пророчествуя, потрясает лавр; объясняя слова Аристофана: «…возвестил мне сам Феб, сотрясший пифийский лавр», — схолиаст замечает: «Говорят, что рядом с треножником стоял лавр, который Пифия трясла, когда пророчествовала». Стремясь выразить полную одержимость Пифии, Каллимах изображает ее со всех сторон окруженной лавром: она окутана и пронизана находящейся в лавре божественной субстанцией: «Ведь и Пифия в лавре восседает, лавр воспевает и лавр подстелила». У Лукреция (I в. до н. э.) Пифия «пророчествует от треножника и лавра Феба».

Однако вся эта информация мало что говорит о безумии Пифии. В этом направлении обычно рассматривают сообщения Лукиана и Эномая о том, что жрица жевала лавровые листья. Но античность традиционно приписывала жевание листьев лавра поэтам и отчасти прорицателям и, вполне вероятно, видела в этом действии одну из характерных привычек людей «вдохновенных» профессий. О связи этого обряда с практикой Дельф весомых свидетельств у нас нет.

В поисках достойного рационалистического объяснения неистового безумия Пифии вопрос о роли лавра и воды Касталии или Кассотиды поднимали многие ученые, но, пожалуй, никто из них так и не решился возложить на них всю ответственность за экстаз жрицы. Наиболее консервативно настроенные авторы признавали их дополнительными материальными возбуждающими средствами.

Пифия на треножнике, с лавровой ветвью и чашей вина в руках во время прорицания. Изображение на краснофигурном килике

Полагая, что вопрос о материальных причинах безумия Пифии уже себя исчерпал, некоторые ученые пытаются объяснить ее состояние особым психическим настроем, и в этом русле развиваются теории медиумического транса или гипноза. Еще Курт Латте, формулируя различие между экстазом вакханок и мантическим вдохновением Пифии, обратил внимание на двойственное понимание слова «экстаз». Обычно экстаз подразумевает состояние сильного возбуждения, вызываемого интенсивными движениями тела (например, при исполнении священных танцев) или наркотическими веществами и притупляющего чувствительность человека ко всем внешним явлениям. При этом неограниченное жизненным опытом воображение погружает человека в мир, где исполняются тайные мечтания, и даже на время пробуждает в нем невиданные силы. Именно это и происходило с вакханками. Однако та же самая нечувствительность может стать результатом чисто умственного процесса, например, при усиленном абстрагировании (как в мистике неоплатоников) или при напряженной молитве. Здесь состояние тела значения не имеет; оно может оставаться неподвижным и даже казаться мертвым. С точки зрения греческого языка, это состояние тоже является экстазом, но Латте считает, что исходя из современного словоупотребления его лучше называть «трансом», и именно с этой формой экстаза он связывает состояние прорицающей Пифии. Латте уверен, что одержимость Аполлоном представляла собой исключительно внутренний процесс, психическая сторона которого нам не известна, но исследователь не сомневается в том, что «в уединении темного храма жрица на самом деле ощущала пугающе-воодушевляющее присутствие бога».

Непосредственно к решению этой проблемы попытался подойти Герберт Парк в книге «Дельфийский оракул». Он считает, что тайна оракула может быть объяснена либо одной из двух крайних теорий, либо их соединением. Согласно первой теории, дельфийские жрецы и Пифия намеренно обманывали доверчивых посетителей, разыгрывая традиционное представление с неистовствующей Пифией в главной роли. Но сама по себе эта теория кажется Парку малоубедительной: в первую очередь ее опровергает долгая и достойная история оракула, иначе получилось бы, что жрецы Дельф были обманщи-нами «всех времен и народов»; и, кроме того, даже наиболее скептически настроенные по отношению к оракулу античные авторы, а также христианские апологеты не считали всю систему оракула заведомой ложью. Уже один тот факт, что отцы церкви весьма серьезно рассуждали о злых духах, действующих под именем Аполлона и стремящихся отвратить людей от истинного Бога, свидетельствует о том, что они не сомневались в одержимости Пифии некоей сверхъестественной силой, способной открывать будущее.

Вторая теория предполагает, что и жрецы, и Пифия были абсолютно искренни в своей вере в божественный характер безумия Пифии; иными словами, они, как утверждает Парк, обманывали не других, а сами себя. Полностью разделяя эту теорию в той ее части, которая относилась к Пифии, Парк признает ее состояние во время возвещения прорицаний «самовнушенным гипнозом».