Восьмая наложница (СИ) - Буланова Юлия - Страница 40

Первый я наивно посчитала вариацией топографической агнозии. Сам факт сложностей с ориентацией в пространстве, оказывается, грех, немного удивил. Хотя почти все религиозные запреты, кроме основных заповедей, казались мне странными. Одним больше, одним меньше. Конечно, было странно, что батюшка обо мне такое знает.

А вот с вопросом о прелюбодеянии я решила к бабушкам обратиться. В тот раз они обе туда пришли. К сожалению.

Это слово, в отличие от «блуда», я знала. Но означало оно супружескую измену. А у меня, вроде же, мужа нет.

С бабушками моими истерика случилась прямо там — в церковном дворе. Они стенали, рыдали и натурально выли, прямо, как Кара — хаски дяди Толи с третьего этажа.

Ведь батюшка — человек мудрый и просветлённый. Разве мог он несовершённый грех отпустить? А, значит, я добровольно с женатым мужчиной вступила в порочные отношения. Ведь, если бы имело место насилие, разве было бы это прелюбодеянием?

Я сначала пыталась оправдаться. Потом напомнить, что мне, вообще-то ещё тринадцать лет, а четырнадцать лишь через месяц будет. Кто ж со мной в здравом уме таким заниматься будет? Это же противозаконно. Мне же до возраста согласия, как до луны пешком. Но все мои доводы бились об уверенность бабушек, что святой отец ошибаться никак не может.

А дальше эти две старые идиотки решили о моём грехопадении рассказать родителям. Ну, чтобы меры приняли и наставили на путь истинный.

И тут мне впервые стало страшно. Отец вчера выпил много и сегодня, просто, обязан мучиться злым похмельем, что на его характер всегда влияет не лучшим образом. А на сексуальности дочерей у него всегда была какая-то нездоровая фиксация. Если его набожная мамочка сейчас ему такое расскажет, а тёща подтвердит, то он меня и убить может. И, ладно бы, просто, убить. Смерть никогда не казалась мне слишком страшной. Но, когда тебя до смерти забивают, это очень неприятная смерть. Он, когда меня бил просто, без желания убить, было очень больно. Я однажды, даже, сознание потеряла. Тогда мама хотела скорую вызвать, но потом меня холодной водой облили и мне удалось прийти в себя.

Хорошо, что мимо проходила одна сердобольная старушка. Увидев эту античную трагедию, поинтересовалась, что стряслось. Я как могла пересказал ситуацию и пожаловалась, что мне никто не верит, что ни с каким женатым мужиком я ничем таким не занималась. Выслушав мою интерпретацию слова «блуд», она расхохоталась:

— Ох, правду говорят, — проговорила она отдышавшись. — Заставь дурака Богу молиться. Бабоньки, вы чего? Это же дитё совсем. А у отца Иоанна, эта… как её? Деменция. Раньше он был человеком широких, если можно так сказать, взглядов. Когда ему мальчика с эпилепсией привели бесов изгонять, он велел не в церковь, а в больницу бежать. Наказал врачей слушаться и пока лучше не станет, молиться дома, чтобы больного ребёнка не тревожить. А как полгода назад вирусом этим окаянным переболел во второй раз, так сдавать начал. Молитвы путать. В церковном дворе теряться. Куда и зачем шёл забывает. Да, и такие, вот, ситуации всё чаще происходят. То девочке с анорексией грех чревоугодия отпустит. То соседке моей, которой девятый десяток идёт — садомию. Она решила переспросить, что именно ей батюшка Иоанн сказал. Так он минуты две глазами хлопал, а потом спросил: кто она такая и где они сейчас находятся? Да, успокойтесь вы уже! Устроили тут… постыдились бы.

Бабушки мои, действительно, успокоились. И даже у меня дома ничего о произошедшем не сказали. Но, наверное, сомнения в сердцах у низ остались. Потому, как с тех пор они со мной общаться стали очень холодно, а родителям моим постоянно намекать, чтобы смотрели за мной получше.

А я больше в церковь не ходила.

На Альтее, тоже, девственность ценится несколько выше, чем следовало бы. Но значение имеет не только это. Вдова ещё имеет шанс повторно выйти замуж или стать наложницей. А вот наложница, чей господин жив — нет. И не подобает принцу опускаться до женщины моего положения.

Ну, что меня дёрнуло лезть с поцелуями?

— Вы всё неправильно поняли, — голос Киана звучит глухо.

— Я понимаю больше, чем вам кажется. Но не беспокойтесь. Произошедшее никак не повлияет на наши отношения. Мы будем вместе воспитывать Джиндзиро, как и планировали. Можете считать этот поцелуй ошибкой. Спасибо за чудесную ночь. Поплавать было, действительно, приятно.

Я потянулась к верёвочной лестнице с полным намерением вылезти из воды на борт судна, но Киан перехватил моё запястье.

— Марина… прости.

— Прощения просить, тоже, нет необходимости. Хотя, что вам стоило перевести это в шутку? Так всем было бы проще. Я не ждала от вас ничего. Свобода и море ударили мне в голову. Отпустите меня.

— Нет. Марина, всё очень сложно.

Я тяжело вздохнула. Вроде бы миры разные, а шаблонные отмазки у мужиков, как под копирку. Бесит.

— Всё очень просто, Ваше Высочество. Этой ночи не было. Она нам приснилась. Я — не Марина, а императорская наложница Мейлин, мать пятого принца. Ваш союзник на ближайшие лет десять-пятнадцать. Вы — опекун моего сына.

После этих слов его хватка ослабла и у меня получилось вырваться.

Шен, ожидаемо, стоял на палубе. Этот параноик не особенно-то доверял брату императора. Поэтому старался, если и не контролировать всё, то хотя бы держать руку на пульсе. Но сейчас я была этому, скорее, рада. Уж кто-кто, а он никогда не станет меня осуждать. Такое не в его характере.

Молодой человек втянул меня на борт и укрыл мои волосы льняным полотенцем.

— Сейчас прохладно.

— Спасибо, — я промокнула лицо мягкой тканью, подхватила с пола своё платье и направилась в нашу с Джином каюту — переодеваться. Если слишком долго быть в мокрых вещах, можно простудиться.

— Ишикара, с дороги, — шипит принц.

— Для вас я тоже приготовил полотенце, Ваше Высочество, — голос Шена звучит насмешливо. — Вот. Извольте. А идти за госпожой сейчас не стоит.

— Обойдусь без твоих советов, Линшен.

— Линшен Ишикара мёртв. Я — лишь ничтожный слуга пятого принца, который, кстати говоря, сейчас не спит. Мне с огромным трудом удалось уговорить его остаться в каюте. Вы же знаете, что он очень любит свою маму? Если один маленький Лисёнок решит, что ваша размолвка её расстроила… кто будет назначен виноватым? Конечно же вы. Юный господин, и так, вам не слишком доверяет.

— Мне нужно ей всё объяснить.

— А что объяснить? Что вы влюблены? Что вы бессильны снять с неё печать Золотого Города? Что женщины, которых вы должны были защитить, мертвы и это огромным грузом лежит на вашей совести? Что вы боитесь за неё? Что у этого страха есть основания? Потому, что вы, действительно, не справились. Дважды.

— Не надо, — я оборачиваюсь с явным желанием дать другу по шее. Ну, чего он лезет не в своё дело? — Пожалуйста, не надо.

Но если Шен решил причинить близким немного добра, его остановить может лишь верёвка и кляп. Да, и то ненадолго.

— Ваша миссия важнее его чувств. Я не буду говорить, что сделает с вами Император, если узнает. Он и так готов убить. Но может быть не стоит давать ему лишний повод для этого?

— Да, нет у него никаких чувств! — Мое раздражение вырывается на волю. — Флирт — лишь способ скоротать время в дороге. Ничего больше. Ты, как мне кажется, напридумывал себе лишнего. Но не беспокойся. Я помню, что должна в первую очередь думать о сыне. Этого не повторится.

— Ишикара, с дороги, если хочешь жить, — голос принца напоминает сейчас треск раскалывающегося льда. А Шен, при всём своём упрямстве, понимает, когда не стоит испытывать судьбу. Есть у него такой удивительный талант.

Киан преодолевает расстояние, что разделяет нас в пару шагов и обнимает так, что у меня выбивает дыхание.

— Эта нежданная любовь в клочья рвёт мне душу, — шепчет он до боли впиваясь пальцами в мои плечи. — Я не заслуживаю ещё одного шанса. Потому, что своими руками внёс на погребальный костёр двух своих женщин, которых должен был уберечь от смерти. Я до дрожи в коленях боюсь, что ты повторишь их несчастную судьбу. И злюсь на себя, Высших, весь мир. Ты не по своей воле вошла в Золотой Город. Это случилось потому, что Исао легкомысленно пожелал «подарок Алой Богини», но именно ты пострадала сильнее всех. А я ничего не могу сделать, чтобы исправить эту несправедливость.