Восьмая наложница (СИ) - Буланова Юлия - Страница 31

Взаимная ненависть за фасадом нежных улыбок.

Пожелание смерти, прикрытое кружевом слов, призванных создать иллюзию дружеского участия.

Презрение к тем, кто занимает более низкое положение.

Зависть к забравшимся выше других.

Я смотрю на новенькую наложницу Императора и осознаю страшное. Киан допустил ужасную ошибку. Он выбрал сердцем. Выбрал ту, что подошла бы ему, а не ту, что сможет выживать в этом змеином гнезде.

Инис пыталась держать себя в руках. Но ее губы дрожали. В глазах блестели невыплаканные слёзы. А ещё она старалась пониже натянуть рукава, чтобы скрыть синяки на запястьях.

Девушка едва заметно морщилась при ходьбе. И опустилась на свой стул слишком медленно, словно это действие причиняло ей ужасную боль.

Похоже, Император не очень-то жалел свою очередную игрушку. А что? Через полгода появится новая. А за ней ещё и ещё одна. Можно сломать пару-тройку если хочется. Зачем сдерживаться?

Исао ее избил? Или мы видим последствия того, что в первый раз он не пожелал быть осторожным?

Это гадко, но как же я рада, что уезжаю, а не нахожусь на ее месте. Но самым ужасным во всей этой ситуации было другое. Хозяйки дворцов торжествовали. Они видели в каком жалком состоянии находится новенькая и улыбались, думая, должно быть, что с ними господин добр и ласков, а, значит, именно с Инис что-то не так.

Может, это было глупым порывом. Может, она ничем не лучше Шанэ и, просто, строит из себя слабую птичку. Ну, и пусть.

Когда Императрица отпустила нас, я подошла к девушке и протянула ей серебряную шпильку с навершием в виде хризолитовой бусины. Одну из тех, что мастерила Рия долгими зимними вечерами. Ту, чья красота не бросается в глаза, но, если присмотреться… там был выгравирован целый сад с цветами и бабочками, крошечными, как рисовое зёрнышко, но от того не менее прекрасными.

— Говорят, серебро успокаивает душу, а хризолит приносит удачу. Дождь не может длиться вечно. Даже, если тебе сейчас плохо, со временем это изменится.

— Благодарю, — произнесла девушка шёпотом, пряча глаза. — Вы так добры ко мне. Другие… радуются, что господин оказался мной недоволен. Я, должно быть, очень глупая, потому что не понимаю, чем вызвала гнев Императора. Потому что очень старалась ему понравиться. Надела лучшее платье и самые дорогие украшения. А когда попыталась спросить, почему он так холоден, сестры рассмеялись. Может быть, вы объясните мне? Я больше не хочу так… это было очень больно.

И, вот, что я должна ей сказать? Подруга, Акинара Исао — скотина. Ты ничего не сделала. А на тебе он, просто, выместил плохое настроение. Или в очередной раз поиздевался, над братом. Это ведь Киан выбрал тебя. И прошлой ночью он наказывал тебя не за проступок, а за невольную симпатию брата, которую сам же и спровоцировал.

Только, принесёт ли ей это успокоение? Да, и поверит ли? Скорее всего, подумает, что я ее против Императора настраиваю, имея какие-то свои скрытые мотивы. Тут же у всех есть свои мотивы.

— Я полагаю, что господин был расстроен из-за болезни десятого принца. Или из-за размолвки с наложницей Шанэ. Она — мать его старшего сына и занимает самое высокое положение в его сердце.

— Сестра, вы ведь можете дать мне совет о том, как вести себя с Императором?

Я поморщилась. Уж не мне делиться опытом. Особенно, если учесть, как ко мне относится этот венценосный гад.

— Её совет, скорее, навредит, чем поможет, — рассмеялась, подошедшая к нам Баолинь. — Господин не питает к нашей милой сестре никаких добрых чувств. Иначе, почему она живёт во дворце Белых Лилий рядом с дворцом молитв и скорби, составляя компанию Старшей Госпоже? За пять прошедших лет он не сказал ей ни единого слова и не отправил ни одного подарка. Если бы у нее не было пятого принца, она бы стала самым жалким созданием во всём Золотом Городе. Что, скажешь, сестрица Мейлин?

— Ты права. Император, действительно, не испытывает такой нежной любви, как например, к тебе. Но у меня есть мой пятый принц, а ты ни разу не понесла, хотя господин достаточно часто позволяет тебе служить ему в постели. Отчего так?

— Время не пришло.

— Баолинь, ты вошла в Золотой Город восемь лет назад. Это очень долгий срок. Тебе в этом году исполнилось двадцать семь, — я иронично изогнула бровь. — Впрочем, не буду с тобой спорить. Если ты считаешь, что время не пришло, значит, так и есть. Сестры, прошу меня простить. Нужно отдать последние распоряжения перед выездом. Была счастлива вас видеть.

И буду ещё более счастлива не видеть.

Императорский гарем — не то место, где можно найти подруг.

Здесь есть лишь враги и соперники.

Нельзя об этом забывать.

А шпилька… минутная слабость, о которой следует забыть.

Даже, если сейчас эта девушка добра и невинна, кто поручится, что к нашей следующей встрече жизнь здесь не превратит её в чудовище?

— Поторопись, Мейлин, — зло оскалилась Баолинь. — Тогда, может быть, успеешь попрощаться со своим цепным псом. Он был слишком дерзок. Слуга не имеет права поднимать взгляд на госпожу. Поэтому я приказала дать ему сто палок и бросить его тело к порогу дворца Белых Лилий. Ты уже попрощалась с Императрицей, а, значит, даже, пожаловаться ей не сможешь. Но если, вдруг, решишься потревожить её покой, она лишь велит послать с тобой другого слугу. Я умею ждать и рассчитывать правильное время для удара, сестра.

— Он был с моим сыном, — не знаю, как мне удаётся сдержать панику.

Моим цепным псом называли Шена. А Джин вряд ли, просто, стоял и смотрел на то, как его любимого наставника избивают.

— Ну, что ты? Кто бы посмел проявить непочтительность к пятому принцу? Я лишь приказала проучить наглого слугу. Ребёнка лишь держали, чтобы он не упал и не поранился.

Да, как-то навредить Джину… особенно, сейчас, мог решиться только безумец. Но для того, чтобы в душе ребёнка что-то надломилось, достаточно, оказаться в ситуации, когда ты ничего не можешь сделать, чтобы защитить близкого человека.

— Если я узнаю, что твои слуги, поранили пятого принца, ты пожалеешь, что родилась на свет.

Ты пожалеешь об этом в любом случае, Баолинь.

Шен об этом позаботится.

Потому, что он не может, не имеет права умереть.

Но бояться тебе стоит, в первую очередь, моего Лисёнка. Когда вы встретитесь в следующий раз, юный принц станет старше и сильнее. Мой ребёнок не забывает добра. Но и зло помнит отлично.

Нет, такого он этой дуре не простит. У Джиндзиро нет отца. Император лишь номинально считается отцом пятого принца. Они никогда не говорили. Я даже, не уверена, что Исао помнит его имя.

Лей и Шен искренне старались окружить воспитанника любовью и заботой, тогда, как хозяин Золотого Города за все эти годы не провёл с ним и десятка минут. Не сказала бы, что мелкий так уж страдал от отсутствия в своей жизни папочки. Но, как раз, потому что у него были Шен, Лей и Ниэлон Акинара. Хотя, последний старался не вмешиваться в жизнь моего принца.

Впрочем, Баолинь сама творит свою судьбу, думая, что построит счастье на боли окружающих.

Конечно, кому-то сходят с рук все пакости. Та же Императрица — отличный пример такого везения. Лишь Богине известно, сколько крови на руках хозяйки гарема, а ничего. Живёт и здравствует. Никто ее к ответу призвать не может.

Вера в справедливый мир — не что иное, как когнитивное искажение. Люди далеко не всегда получают то, чего заслуживают. Чаще даже всё происходит с точностью до наоборот. Но это будет не тот случай. Если она доживёт до нашей следующей встречи, конечно. А то, ведь всякое случиться может.

Я развернулась и пошла во дворец Белых Лилий — место, которое было моим домом почти шесть лет. Бежать не было смысла. В местной обуви, у меня получится, скорее упасть и сломать себе что-нибудь, чем добраться скорее.

Шен лежал на столе в кухне. А на полу валялся Лей. Рия с Аей деловито вытирали пол от крови. И даже не плакали. Хотя, глаза у них были красными.

Лисёнок нервно мерил шагами помещения, затрудняя уборку. Но девочки и не думали возмущаться. Хотя, должны были. Мы с раннего детства приучали Джиндзиро не мешать чужой работе. Глаза у мелкого сияли чистой яростью, в которой вспыхивали искры ледяного безумия. Он, казалось, не замечает ни меня, ни других людей, пребывая в мире своих тревог.