Восьмая наложница (СИ) - Буланова Юлия - Страница 24

А через месяц Тайка умерла. Вышла зимой на улицу босиком, в одной ночной рубашке и уснула в сугробе рядом с чахлой берёзкой.

Так что радужных фантазий о большой и счастливой семье у меня давно нет. Да и замуж не сильно-то хотелось. Любовь, ведь, как известно, зла. Козлов много. А принцев на всех не напасёшься. Лучше уж одной.

Но одиночество в радость, когда ты его сама выбираешь. А тут выбор был сделан за меня. И это вызывало яростный протест.

— Сам образ жизни Исао не позволит прожить ему сколько-нибудь долго, — сказал Ниэлон Акинара, подходя ко мне со спины. Я вздрогнула и резко обернулась. Мужчина улыбнулся. Сейчас он был в истинном своём облике, а, значит, никого поблизости нет.

— Добрый день.

— Ты сейчас печалишься о пустом, дитя.

— Мне обещали свободу. Но чем больше я узнаю об этом мире, тем отчётливее понимаю, что ее для меня, попросту, нет.

— Ее нет ни для кого, — мужчина подошёл ближе и по-отечески положил мне руку на плечо. — Даже, для богов. Вне зависимости от мира. Но не отсутствие свободы гнетёт тебя. Ты хочешь любви, как хочет ее любая юная душа.

— Мы всегда желаем того, что нам недоступно. Хочу чувствовать тепло любимого человека. Хочу купаться в нежности. Хочу с ним говорить о всяких пустяках. Или молчать. Но я слишком эгоистична, чтобы, просто, любить. Мне нужна хотя бы надежда на взаимность. Шанс на счастье. Любовь, которая приносит лишь страдания, ничем не лучше отсутствия любви.

— Ты сейчас мне до боли напоминаешь одного юного принца. В семнадцать он рассуждал точно так же. А потом… с ним случилось много плохого. И Киан решил, что лучше никого не любить, чем раз за разом испытывать боль потери. Только, это решение не принесло ему желанного покоя. Этот ребёнок сейчас горит в огне собственных мыслей и сожалений. Но я надеюсь, однажды он сможет погасить то безжалостное пламя в своей душе и дать любви ещё хотя бы один шанс.

Больше, чем вышивать, я ненавижу лишь рисовать. Но к этому изящному искусству у меня есть некоторая склонность. В связи с чем, мне вменили в обязанность копирование иллюстраций.

Не переписывание исторических хроник, и то — радость. Хотя, я часто читаю вслух, а Лей записывает.

У нас крошечный бизнес по изготовлению редких книг. Всё началось ещё пять лет назад, когда Шен учил меня чтению и письму. Парень с ума сходил от моей черепашьей скорости. В его глазах было столько отчаяния, что и не описать. Вот я и предложила ему параллельно заняться чем-нибудь. Сошлись на том, что он будет переписывать медицинские трактаты для Лея.

А потом я предложила ему свести знакомство с хранителем императорских свитков и книг, вооружившись несколькими гнездами дорогого чая, который в нашем дворце никто не пил. Я не понимала разницу между чаем дорогим и дешёвым. Слугам было не положено. Да, и вообще, мы давно перешли на травяные сборы от простуды. Зима. Холодно. А у нас младенец на руках. Болеть никак нельзя.

Гости к нам приходили редко. Конечно, я отправляла Старшей Госпоже ее любимый «Золотой восход». Но кроме него нам приносили и другие сорта. Поэтому плитки и гнёздышки тихо копились в кладовке.

Хранитель книг оказался мужчиной в летах и большим ценителем вкуса чистого чая. То есть в напиток он не добавлял ни молока, ни мёда. И вполне благосклонно отнёсся к идее предоставить достойному юноше пару хроник для того, чтобы пятого принца с колыбели приучали ценить книги.

А ближе к весне у старика прихватило спину. И в этом для него заключалась огромная проблема. Обратиться к лекарям в столице он возможности не имел. Потому, как не мог по снегу и грязи ходить домой, а потому проживал сейчас в крошечной комнатке при своём хранилище.

Целители Золотого Города его лечить отказывались. Говорили, что не положено им заниматься чиновником столь низкого ранга без позволения Императора. Самого же Императора по такой незначительной причине, как болезнь Хранителя книг никто не желал беспокоить.

Но Лей, ведь, просто, слуга. Формально, по крайней мере. А то, что он в некоторых вопросах главного целителя за пояс заткнуть может, это мы опустим. Главное, у него заморочек со статусами нет.

Вот Шен его и привёл вечерком к страдающему от боли знакомому. Чаю попить.

Магия. Настоечки. Притирания. Через неделю старик бегать начал. Хотя, ещё совсем недавно по стеночке до отхожего места передвигался.

Так на радостях он отыскал все самые древние свитки, так или иначе связанные с лекарственными травами, и вручил Лею, чтобы он их почитал. Но просто читать парень отказался. Он их желал получить в свое безраздельное пользование.

Мы их дней десять переписывали, усадив за это дело всех обитателей дворца Белых Лилий, кроме маленького принца. Но Лисёнок всячески оказывал нам моральную поддержку громким гулением.

Потом у хранителя книг заболела любимая внучка. Девочка попала под копыта лошади. Та скотина переломала ей всё, что могла. Ребёнок без сознания. Местные целители руками разводят.

Старик быстро сориентировался. Сразу к нам побежал, как письмо от сына получил. Пришлось Лею в предместье столицы наведаться. Бедняга едва на надорвался. Неделю потом пластом лежал. Но девочку с того света вытащил, и даже переломы срастил так, чтобы в будущем проблем не было.

В общем, теперь, Шен имеет доступ даже к самым редким фолиантам. Последние он и переписывает, совершенствуя навыки каллиграфии. А я копирую иллюстрации, если таковые имеются.

Книгу всегда можно выгодно продать или подарить. Как оказалось, это очень полезно, иметь в запасе парочку.

— Мой принц, будьте внимательнее, — строго говорит Шен Лисёнку. Джин фыркает. У него сегодня с утра плохое настроение и он даже не пытается этого скрыть.

Конечно, с нами не забалуешь. Это из остальных он верёвки вьёт. Манипулятор пятилетний.

Девочки, конечно, ничего опасного ему делать не позволяют. Вот, например, поплавать в пруду не дали. Весна-то весной. Но какое может быть «плавать» когда у мелкого пар изо рта валит?

Картина была — загляденье. Джин упрямо лезет в воду. Ая с Рией его за одежду держат, ревут и сквозь всхлипы прощения просят. Сказать принцу «нет» они, физически, не способны.

Лей может на Лисёнка даже рявкнуть. Если дело касается его здоровья и безопасности. Однако, сословные предрассудки и ему не чужды.

А так как мальчик редко болеет и крайне редко пытается самоубиться в какой-нибудь безумной авантюре, то призывать его к порядку вынуждены мы с Шеном.

Мама и наставник на умильные рожицы не реагируют. Мне это даётся с большим трудом. Но если этого я делать не буду, на выходе мы получим второго Инлуна, даром, что сейчас он — лис, а не дракон.

Нет. Новое рождение — новая судьба. Без повторений обойдёмся. Однако, надо хоть поинтересоваться, отчего сын в таком дурном расположении духа, но он опережает меня.

— Десятый брат скоро умрёт.

— Он очень болеет. — Не уверена, что это может его успокоить. Но что тут ещё скажешь?

— Не болеет. Его выпила Тьма, что живёт в императорском дворце.

Алая Богиня намекнула, что отпрысков Императора убивает некая скверна. Ничем иным я настолько избыточную смертность объяснить не могу. У нас не было эпидемий или явных убийств. Однако, из восемнадцати детей, рождённых за последние десять местных лет, в живых сейчас всего пятеро. Да, и то, десятый принц очень плох. Восьмая принцесса — ещё совсем кроха, ей на днях лишь десять дней исполнилось. Второй и третий принцы живы, но болеют со дня своего рождения.

И лишь Джин полностью здоров.

— Это очень печально, милый. Но, к сожалению, мы не можем ничем помочь ему.

— Я знаю, — мальчик поднимает на меня несчастный взгляд. — Его уже никак не спасти. Тьма его уже выпила. Только они его мучают. Брату больно. Он, конечно, очень маленький и ничего не понимает. Но ведь чувствует. Целители вливают в него магию, а это лишь продлевает мучения. Разве не лучше его отпустить?