Восьмая наложница (СИ) - Буланова Юлия - Страница 12

— Но, если бы его мать умерла, разве не умер бы этот мир вместе с ней? — удивилась я.

— В нём было достаточно её крови и силы, чтобы мир не заметил этого. Сын долго строил свой план. Искал союзников, способных предать свою богиню. И однажды нанёс удар. Мы слишком долго видели в нём того маленького мальчика, которым он был когда-то. Поэтому всё вышло так. Альтеа лишилась почти всей своей силы, уснув в ледяном коконе на вершине самой высокой горы. А я вынужден был вступить в схватку с собственным сыном. Он умер от моей руки. Перед смертью Инлун проклял нас, предсказав, что ни мы, ни этот мир не найдут покоя, пока его душа не возродится.

— Но, если вы победили, почему не очистили Золотой Город от сподвижников предателя?

— Альтеа была на грани жизни и смерти. А Инлун был мёртв. Мир… нет, ещё не умирал. Но кричал от боли. Начались землетрясения, извержения вулканов, ураганы. Моря закипали. Таяли ледники, затапливая сушу. Моих сил хватило, чтобы на время приглушить агонию. И ждать пробуждения Альтеи. Так прошло две тысячи лет. Сменилось множество поколений. Но даже сейчас в детях рода Акинара течёт наша кровь. Сначала мы пытались вырастить достойного наследника с помощью наших верных слуг, но всякий раз терпели неудачу. Однажды у нас это почти получилось. Юный Киан стал бы неплохим правителем. Но осколки души Инлуна снова помешали нам. Самый крошечный из них и сейчас отравляет Исао, забирая у него здоровье и разум.

— И вы решили объединить все осколки в моём ребёнке?

— Не все, — жрец холодно улыбнулся. — Лишь те, что огонь нового рождения сможет переплавить в новую личность.

— Он будет человеком?

— Нет. Но и божественных сил у него не станет. У тебя родится маленький демон-лис.

— С ушками и хвостиками? — спросила я шокировано. — Как же я их прятать буду? Мальчишку же прибьют ещё в младенчестве. Просто, за то, что он на человека не похож.

— Это всё, что тебя беспокоит? — улыбнулся Ниэлон. Нашел, когда веселиться, лис полярный.

— Нет, конечно. Но это сейчас — вопрос первостепенный. Наложницам Императора только дай повод избавиться от принца, чтобы расчистить дорожку для их сыновей. Скажут, что это не ребёнок, а подменыш злых духов, и поминай как звали. Может быть можно как-то без ушек и хвостиков обойтись?

Жрец расхохотался:

— Ты забавная, дитя иного мира. Не беспокойся. Сначала я укрою мальчика мороком. А потом он научится по своей воле менять облик.

— Спасибо.

— Не стоит благодарностей. Что ещё беспокоит тебя сейчас?

— Мне нужны верные люди, чтобы позаботиться о моём сыне. Вы, случайно, не знаете таких?

— Открой своё сердце, и ты найдешь их без моей подсказки. Ты уже на правильном пути. Но я пригляжу, чтобы в твоём новом дворце не завелась крыса. Внимательно смотри по сторонам. Драгоценные камни могут лежать даже среди речной гальки.

— Мне нужно знать что-то ещё, господин Ниэлон?

— Во дворце Скорби стоит доверять далеко не всем. Прошлая Императрица может стать хорошим союзником. Она в своей жизни совершила много ошибок. Но осознало это не слишком поздно. Эта женщина будет полезна тебе. Чтобы выжить в гареме, надо знать, как он устроен. Ты же должна не просто выжить, но разрушить его до основания. Ступай, дитя. И пусть дорога твоя будет ровной. Я буду здесь. Возвращайся, когда у тебя появятся вопросы.

Я поклонилась и вышла из храма. А когда оглянулась, возле алтаря вновь стоял старик в серебристой хламиде.

У меня будет не ребёнок, а лисёнок. В голове не укладывается, если честно.

Как будто, без этого недостаточно проблем. Впрочем, если его станет сложнее убить, то ладно. Подумаешь, ушки и хвостик. У всех свои недостатки. А это, если приглядеться, то и за достоинство сойдёт.

А интересно, будет он белым, рыжим или бурым?

Эх, дура ты, Маринка. Нашла о чём тревожиться. Да, хоть розовым в фиолетовую крапинку.

И думать о том, что это реинкарнация полубога-отступника, не надо. Это будет другая жизнь. Потому, что я здесь. Тогда всё так вышло, потому что меня рядом не было. А сейчас я есть и всё будет хорошо.

Самовнушение помогало слабо. Мыслить позитивно не получалось.

Во имя Великого Хаоса, или, что там вместо сверхразума, управляющего вселенной. Мне всего шестнадцать. Я даже школу закончить не успела. Да, моим главным страхом было — залететь по малолетству.

Я не грезила о других мирах. Не мечтала о власти и богатстве.

А тут квест. Воспитай будущего Императора из ребёнка-лисёнка. Да кто в здравом уме мог мне такое доверить?

Но это всё полбеды. Ещё же рожать придётся. А что-то подсказывает, что нормальных обезболивающих тут нет. Страшно же.

От храма до дворца Скорби было метров четыреста. И я прогулочным шагом шла по дорожке, мощеной золотистым песчаником, то и дело останавливаясь в тени вековых деревьев, чтобы послушать песню серебристых крон. Они рассказывали мне истории прожитых лет, вспоминая тех, от кого ныне не осталось даже праха.

Камни у меня под ногами казались теплыми и какими-то родными. Мне казалось, будто когда-то давно я бегала по этой дорожке, но тогда она была совсем новой, а сейчас её покрывали выбоенки и трещины, в которые забивается пыль, как бы тщательно служанки не подметали их. От этого становилось одновременно и грустно, и радостно.

Я чувствовала, что вернулась туда, куда стремилась всем своим существом. И от любви щемящей нежности моё сердце готово было взорваться.

Только было ли это моими чувствами?

Нет.

Я — душа чужого мира. Мне здесь неплохо. Лучше, чем дома. Но я ничего не чувствую ни к Золотому Городу, ни к этому миру, а золотистые камни были для меня всего лишь камнями.

Ну, здравствуй, ребёнок-лисёнок. Это же ты наполнен любовью ко всему здесь настолько, что это чувствую даже я? Еще размером с горошинку, а уже показываешь характер.

И вдруг услышала тихие всхлипывания. Подошла ближе и под кустом увидела девчонку лет пятнадцати. Мелкую. Худенькую. С зарёванной мордашкой. Волосы растрёпаны. На щеке желто-фиолетовый синяк. А платье всё в пыли.

— Что случилось? — спрашиваю тихо. — Тебя кто-то обидел?

Служанка вздрогнула, а потом протараторила:

— Я не брала те шелковые нити. Богиней клянусь. И не знаю, как они оказались в моих вещах. Но управляющая мне не поверила. Она решила, что я воровка. Велела сломать мне все пальцы и продать в дом удовольствий. Чтобы возместить убытки.

— Суровые нравы, — произношу в ошеломлении.

— А я вышивальщица. Убить было бы милосерднее. Но я сама. Лучше уж так. — Девчонка подскочила на ноги, явно что-то для себя решив.

— Стоять! — гаркнула я, хватая мелкую за подол. На всякий случай. Не хватало ее ещё из окрестного пруда вытаскивать. Я плавать не умею, да и в моём положении такое вряд ли полезно будет. — И что же, за тебя никто не вступился?

— Госпожа, да кто же меня — бедную сироту слушать будет? — снова всхлипнула служанка.

— А если я послушаю и поверю? И тебя не накажут.

— Я за вас всю жизнь Алой Богине молиться буду, госпожа.

— Молитвы — то хорошо, но мало. Мне нужно, чтобы ты стала моей самой преданной служанкой в Золотом Городе.

— С радость, госпожа. Но не положено же. Я из самых простых дворцовых слуг. Меня сюда отец продал. Поэтому мне пять лет не положено никакое жалование. А служат наложницам лишь девушки из самых уважаемых семей.

— Как тебя зовут, девочка?

— Ая, госпожа.

— Ая, скажи, — я постаралась говорить тихо и ласково. — Что ты сделаешь, если к тебе подойдёт кто-то из слуг других наложниц, даст очень много денег, а взамен попросит навредить мне или моему ребёнку?

— Откажусь! И пусть хоть на месте убьют.

— И что за дикая тяга к смерти? — усмехнулась я. — Деньги надо взять. Наобещать всё, что они хотят услышать. И бежать ко мне быстрее ветра, чтобы о случившемся рассказать. Понятно?

— Да, госпожа. Я вас никогда не посмею ослушаться.