Развод в 50. Муж полюбил другую (СИ) - Караева Алсу - Страница 8

— Обязательно приеду, — обещаю я, хотя не уверена, что смогу выдержать сейчас шумное семейное застолье.

Ахмет уходит на кухню, чтобы сделать нам чай, а я остаюсь в гостиной, глядя на черно-белые фотографии на стенах. Вот мы с Рамазаном в день свадьбы — я в белом платье с застенчивой улыбкой, он серьёзный, в строгом костюме. Вот наши дети — один, потом второй, третий… и наконец, наша долгожданная дочка. Вот наша первая совместная поездка на море. Вот…

Взгляд останавливается на фотографии, сделанной пятнадцать лет назад, в день нашей пятнадцатой годовщины свадьбы. Рамазан повёл меня в самый дорогой ресторан города. Я надела новое платье цвета бургунди, которое, как он сказал, делало меня похожей на королеву. Мы пили шампанское, танцевали под живую музыку, и он, не стесняясь окружающих, целовал меня в висок и жадно вдыхал мой запах за ухом.

А потом был подарок — кольцо с рубинами и бриллиантами.

«Пятнадцать лет — это рубиновая свадьба, — сказал он, надевая кольцо мне на палец. — Пятнадцать лет ты делаешь меня самым счастливым человеком на земле. И я хочу провести с тобой еще столько же, и ещё столько же после этого».

Там, наверху, в нашей спальне, в шкатулке, которую тоже подарил Рамазан, лежит это самое кольцо с рубином. Оно осталось там лежать. Холодный металл и кровавый камень…

— Мама, ты в порядке? — голос Ахмета заставляет меня вздрогнуть.

Поворачиваюсь к нему, пытаясь улыбнуться:

— Да, просто задумалась.

— Тебе нужно отдохнуть, — говорит он мягко. — Тамерлан приедет к шести. А пока ложись, я разбужу тебя, когда бабушка вернется.

Киваю, чувствуя усталость. Последние дни я почти не спала, и теперь организм требует отдыха.

Поднимаюсь снова в гостевую в спальню, ложусь на кровать, не раздеваясь. За окном всё ещё идёт дождь, барабаня по крыше монотонную мелодию. Под этот звук я проваливаюсь в тревожный сон.

Просыпаюсь от голосов внизу. Судя по свету за окном, уже вечер. Поднимаюсь, поправляю одежду, волосы. На тумбочке замечаю альбом с фотографиями — тот самый, который я готовила для Рамазана на нашу годовщину. Альбом, который он никогда не увидит.

Открываю его, перелистываю страницы. Наша жизнь, запечатленная в кадрах. Первый дом, первый ребёнок, первое семейное путешествие. Рамазан, ещё молодой, держит на руках новорождённого Мурада. Рамазан учит кататься на велосипеде маленького Ахмета. Рамазан с Фаридом на рыбалке. Рамазан, заплетающий косички Лейле…

— Рания? — голос мамы доносится из коридора. — Ты проснулась?

Быстро закрываю альбом, прячу его в ящик тумбочки. Не хочу, чтобы мама видела, как я перебираю эти фотографии. Она и так волнуется за меня.

— Да, мама, сейчас спущусь!

Встаю, расправляю плечи. Мне предстоит важный разговор с юристом, и я должна быть собранной. Рамазан хочет избавиться от меня быстро и безболезненно? Что ж, он узнает, что я не та женщина, которая безропотно принимает подачки.

Смотрю на своё отражение в зеркале — осунувшееся лицо, потухшие глаза, морщинки, которых, кажется, не было еще неделю назад. Тридцать лет я была женой Рамазана Тагирова. Теперь мне предстоит понять, кто я без него.

Переодеваюсь в теплый свитер крупной вязки и удобные джинсы. Расчесываю волосы и собираю в аккуратную улитку на затылке.

Спускаюсь по лестнице, слыша голоса из гостиной. Там Ахмет, мама и, судя по всему, Тамерлан — молодой юрист, который поможет мне защитить то, что принадлежит мне по праву. То, что я смогу потом отдать своим детям.

Потому что если Рамазан думает, что я просто уйду в тень его новой счастливой жизни, он глубоко ошибается. Я больше не та девочка, которая двадцать лет назад смотрела на него с обожанием.

Я женщина, которая проведет черту под своим прошлым и начнет новую главу.

Даже если сейчас мне кажется, что каждый шаг даётся с невыносимой болью. У меня все должно получиться.

Вхожу в гостиную, и все взгляды обращаются ко мне. Ахмет тут же поднимается:

— Мама, познакомься, это Тамерлан. Он уже просмотрел документы и у него есть что сказать.

Я стою у окна, вглядываясь в дорогу.

Младшие должны приехать с минуты на минуту, и мое сердце колотится как бешеное. За последнюю неделю я почти научилась засыпать без снотворного, почти привыкла к пустоте в доме, почти смирилась с мыслью, что больше не жена.

Но сегодня все изменится. Сегодня Фарид и Лейла узнают, что их семья больше не существует.

Черный внедорожник Рамазана показывается из-за поворота, и я непроизвольно сжимаю кулаки. Во рту пересыхает.

Он настоял на том, чтобы лично забрать детей из аэропорта и привезти домой. Настоял на том, чтобы разговор состоялся при мне.

«Мы должны выступить единым фронтом, Рания, — сказал он по телефону тем деловым тоном, который теперь вызывает у меня только желание кричать. — Они должны понять, что мы по-прежнему их родители, что мы любим их, просто больше не вместе».

Машина останавливается у ворот. Я вижу, как Лейла первой выпрыгивает, стройная и задорная, в ярко-розовой куртке. За ней — Фарид, так похожий на Рамазана в молодости, что у меня перехватывает дыхание.

Все наши сыновья так похожи на отца…

А затем выходит он сам — мой бывший муж, мой мужчина, с которым я прожила тридцать лет…

Я отступаю от окна, не в силах на него смотреть. За эти две недели я почти убедила себя, что смогу справиться с этой встречей.

Теперь я понимаю — не смогу. Не сегодня. Слишком рано, слишком больно.

Входная дверь распахивается, и в дом врывается смех Лейлы.

— Мамочка! — она бросается ко мне, ароматная, как горный ветер. — Я так соскучилась! Ты должна посмотреть мои новые видео с курорта! У меня уже двести тысяч просмотров!

Я крепко обнимаю дочь, вдыхая запах её волос, еще хранящий холод горных вершин. Фарид подходит следом, обнимает нас обеих, и на мгновение я закрываю глаза, пытаясь удержать это чувство — мои дети, мои младшенькие, еще не знающие, что их ждёт.

— Привет, мам, — его голос, уже совсем мужской, звучит прямо над моим ухом. — Как ты тут без нас?

Не успеваю ответить как в прихожей появляется Рамазан. Он закрывает входную дверь и стоит, словно не решаясь войти дальше. В руках у него дорожные сумки детей. Такой знакомый жест — сколько раз я видела, как он нёс наши вещи, заботясь обо всех мелочах. И одновременно такой чужой, сейчас он просто гость в этом доме.

— Давайте в гостиную, — говорю я, удивляясь, как спокойно звучит мой голос. — Нам нужно поговорить.

Лейла закатывает глаза — так по-подростковому драматично.

— Опять про университет, да? Пап, скажи ей, что с моим рейтингом я могу выбирать из десятка медицинских…

— Нет, милая, — прерывает её Рамазан, и я вижу, как напрягаются его плечи под дорогим пальто. — Дело не в университете.

Что-то в его тоне заставляет детей насторожиться. Лейла мгновенно перестаёт улыбаться и переводит взгляд с отца на меня и обратно. Фарид хмурится, его брови складываются точно как у Рамазана, когда тот чувствует неладное.

Мы проходим в гостиную. Дети садятся на диван, я устраиваюсь в кресле напротив. Рамазан остаётся стоять, опираясь руками о спинку второго кресла, словно ему нужна опора.

— Что случилось? — спрашивает Фарид, и я вижу, как взрослеет его лицо с каждой секундой.

Рамазан откашливается:

— Дети, ваша мать и я… — он запинается, и на мгновение мне его почти жалко. Почти. — Мы решили разойтись.

Тишина обрушивается на комнату, как лавина. Лейла замирает, приоткрыв рот. Фарид медленно выпрямляется, не сводя глаз с отца.

— Что значит «разойтись»? — тихо спрашивает Лейла. — Типа, развестись?

— Да, — твёрдо говорит Рамазан. — Мы разводимся.

Фарид первым нарушает вторую волну тишины:

— Почему? — его голос звучит хрипло. — Что произошло?

Рамазан бросает на меня быстрый взгляд, словно ища поддержки. Но я молчу. Это его решение, его объяснение, его правда.