Развод в 50. Муж полюбил другую (СИ) - Караева Алсу - Страница 10

Я отступаю еще на шаг, чувствуя, как к горлу подступают слезы. Нет, я не заплачу перед ним.

— А когда это ты обещал Фариду место в совете директоров? — спрашиваю я, пытаясь защититься. — Я впервые об этом слышу.

Рамазан смотрит на меня с раздражением.

— Ну конечно, ты же никогда не интересовалась делами компании! Мы с Фаридом давно это обсуждали, у мальчика талант к бизнесу. Но теперь, видишь, к чему это привело? Он думает только о деньгах и власти!

— Это не моя вина, — пытаюсь я возразить. — Я учила детей совсем другому — честности, доброте…

— Да? И где это всё сейчас? — он повышает голос. — Ты должна немедленно поговорить с Лейлой! Запретить ей выставлять нашу семью напоказ! Это недопустимо, чтобы она делала эти… как их там… сториз про наш развод!

С каждым словом его гнев только усиливается, и я чувствую себя всё меньше и беззащитнее.

— Рамазан, я…

— Что "я"? — он снова не дает мне закончить. — Ты их мать! Ты должна была воспитать их правильно, а не делать из них…

— Этого достаточно, Рамазан, — раздается твердый голос от двери.

Мы оба оборачиваемся. В дверях стоит моя мать, сжимая в руках садовые перчатки. Она пришла из теплицы, где работала, чтобы не мешать нашему разговору с детьми. Ее обычно мягкое лицо сейчас выглядит суровым и решительным.

— Ты не будешь так разговаривать с моей дочерью в ее собственном доме, — говорит она, входя в комнату.

— С уважением, тетя Мадина, это не ваше дело, — цедит Рамазан.

— Моя дочь — мое дело, — отвечает мама, и её голос звучит неожиданно твердо. — Ты уже сделал свой выбор, Рамазан. Ты решил оставить эту семью и этот дом ради другой женщины. Это твоё право. Но ты не имеешь права обвинять Ранию в том, как выросли ваши дети. Они такие, какими вы их воспитали. Вместе.

Рамазан сжимает челюсти так сильно, что на скулах выступают желваки. Он бросает на меня последний яростный взгляд, затем резко разворачивается и выходит из комнаты.

Через мгновение раздается громкий хлопок входной двери. Я вздрагиваю вместе с ним.

Стою посреди гостиной, не в силах пошевелиться. Слова Рамазана эхом отдаются в моей голове. Неужели он прав? Неужели это я виновата в том, какими выросли наши дети? Когда все успели так измениться?

Мама подходит ко мне и тихо произносит:

— Не слушай его, дочка. Он просто злится и ищет, на кого бы выплеснуть свою злость.

А я стою, оглушенная, пытаясь осознать, что произошло.

Мой муж, мои дети — все они как будто вдруг превратились в чужих людей, которых я совсем не знаю.

— Мама, — в гостиную входит обеспокоенный Мурад, я даже не услышала как он вошел, — что произошло? Я видела как отъехала машина отца. Он чем-то тебя обидел? Или младшие учудили? Я поговорю с ними! Мама, не молчи!

— Все хорошо, Мурад, — отвечаю я, стараясь придать голосу твердость. — Просто разговор с отцом был… непростым.

Сын смотрит на меня внимательно, его темные глаза, точь-в-точь как у Рамазана, буквально просвечивают меня насквозь.

— Мама, я же вижу, что ты расстроена, — он делает шаг вперед, берет мои ледяные руки в свои теплые ладони. — Что произошло? Что он сказал?

Качаю головой и пытаюсь улыбнуться, но губы слушаются плохо.

— Ничего особенного. Просто… реакция младших была немного неожиданной, и твой отец… расстроился.

— Не нервничай, сынок, — мама становится рядом со мной, ее присутствие придает мне сил. — Твой отец просто не был готов к тому, как отреагируют дети.

Мурад хмурится:

— А что с младшими? Где они?

— У себя в комнатах, — отвечаю я, глядя на лестницу. — Им тоже нужно время, чтобы принять все это.

Мурад снимает пиджак и бросает его на спинку дивана — жест, который так напоминает мне его отца, что сердце снова сжимается от боли.

— Мне сегодня звонил адвокат отца, — говорит он, расстегивая запонки на рубашке. — Прислал по факсу предварительные документы на раздел имущества. Тамерлан их уже изучает.

Я тяжело опускаюсь в кресло. Мысли путаются, перед глазами все плывет. Дети, имущество, развод… Все это обрушилось на меня так внезапно, что у меня просто нет сил сопротивляться.

— Я просто хочу, чтобы это все поскорее закончилось, — говорю я тихо. — Подпишу все, что нужно, и пусть он живет своей новой жизнью.

— Что? — Мурад резко поворачивается ко мне. — Ты не можешь просто так сдаться! Тебе положена справедливая доля всего, что вы нажили вместе.

— Мне уже ничего не нужно, — качаю головой, чувствуя, как навалилась усталость. — Я просто хочу покоя.

— А как насчет того, что причитается нам?

Этот резкий голос заставляет меня вздрогнуть. В дверях стоят Фарид и Лейла. Мой сын смотрит на меня с непонятным выражением — смесь упрека и разочарования, а дочь сжимает в руках телефон так, словно это единственное, что связывает ее с реальным миром.

— Ты серьезно собираешься ничего не требовать? — продолжает Фарид, делая шаг в комнату. — Оставить все этой… и ее будущему ребенку?

Мои дети. Мои младшие, которых я так любила баловать. Стоят передо мной с жесткими, почти взрослыми лицами, и я не узнаю их.

— Фарид, это не твое дело, — строго говорит Мурад. — Это решение мамы.

— Еще как мое! — Фарид повышает нотки голоса, и я вижу, как прорывается его эмоции сквозь маску холодности. — Отец и так уже не с нами, так хотя бы пусть платит! За то, что предал маму, за то, что разрушил нашу семью!

— Следи за словами, — предупреждающе произносит Мурад.

— А что такого я сказал? — Фарид разводит руками. — Мы и так оказались за бортом. Отец теперь будет занят своей новой семьей, и если мама не получит то, что ей положено по закону, на что мы будем жить? На гордости далеко не уедешь.

Я смотрю на сына с ужасом, не веря своим ушам. Это мой мальчик? Мой ранимый, чувствительный Фарид, который плакал над подбитыми птенцами и всегда защищал слабых?

— На что жить? — эхом повторяю я. — У меня есть дом, и твой отец обещал…

— Обещал? — перебивает Лейла, и ее голос звенит от сарказма. — И ты веришь его обещаниям? После того, как он тридцать лет обещал быть с тобой, а потом вот так просто взял и ушел? Я обещала подписчикам влог с юбилея, а теперь их ждет новость о разводе.

Ее слова бьют меня, как пощечины.

— Хватит! — громко говорит мама, поднимаясь с места. — Фарид, Лейла, вы забываетесь. Рания ваша мать, и вы не смеете говорить с ней в таком тоне.

— Бабушка, мы просто… — начинает Лейла, но мама не дает ей закончить.

— Вы просто думаете о себе, — говорит она строго, но без злости. — Ваша мать только что пережила… страшные события. Ей больно. А вы вместо поддержки говорите ей такие ужасные вещи.

— Мы поддерживаем маму! — возражает Фарид. — Просто мы не хотим, чтобы она была… — он запинается, — мягкотелой!

— Мягкотелой? — медленно повторяю я, и что-то внутри меня ломается. — Так вот что вы обо мне думаете?

— Мама, пойми, — Лейла делает шаг ко мне, — мы на твоей стороне. Просто ты должна получить то, что тебе причитается. И не только ради себя, но и ради нас.

— Ради нас? — переспрашивает Мурад. — Или ради себя? Что с вами вообще происходит? Лейла, ты действительно собираешься выставлять наш семейный развод в свой блог?

Лейла вздергивает подбородок:

— А почему нет? Знаешь, сколько у меня теперь подписчиков? Триста тысяч! И знаешь, сколько это стоит? Если бы не эта ситуация с разводом, я могла бы дальше показывать как мама с папой счастливо живут в браке уже тридцать лет. А теперь никакого юбилея, выступления знаменитостей и влиятельных шишек для блога. А я ведь обещала подписчикам шикарные кадры.

— Что? — я смотрю на дочь, не веря своим ушам. — Лейла, это же наша семья, наша боль!

— Родители только и умеют, что все портить, — обиженно бормочет она, скрестив руки на груди. — Как я теперь объясню своим подписчикам, что вся наша счастливая семейная жизнь оказалась ложью?