Развод. Её вторая семья - Каттен Лила - Страница 4

Субботу я провела с семьей. Поехала с Алисой в торговый центр, чтобы купить очень важные именно сейчас сандалии на толстой, вспененной платформе.

– Мам, это мода, – ответила она мне на молчаливый вопрос, а я просто кивнула.

Что тут скажешь в принципе?

В воскресенье было мое ночное дежурство, и все причитания медсестер, которых я сменила, о том, что это была ужасная ночь, я поняла вполне.

Аня плакала. Она дергалась во сне, в итоге пугалась себя же и начиналась истерика. Как правило, просыпалась вторая малышка, и приходилось справляться с двумя, на что требовалась помощь второй медсестры.

Уложив спать их в два ночи, после второго пробуждения, я положила Аню в кроватку на заранее заготовленную пеленку и когда она улеглась, просто несильно ее запеленала. Верхнюю часть тела.

Так как мы ночевали в одноместной палате, которая, по сути, была не нужна в отделении с детьми и служила нам верой и правдой, я просыпалась на каждый шорох. И стоило Ане завозиться, я уже была рядом.

Сдерживающие импровизированные путы не позволили ей испугаться своих ручек и… все прошло более-менее удачно. Она все равно проснулась, но истерики удалось избежать.

– Все будет хорошо, маленькая, – шептала я ей, укачивая и поглаживая по спинке.

В понедельник до пересменки появилась София Николаевна.

– Ну что тут у нас? – она посмотрела на детей, которых я только что закончила кормить и не вытащила из столиков для кормления. – Справляешься, Лилия?

– А то. Обе прекрасные малышки.

– Ну-ну, – ответила со скепсисом. – Маляву забирают сегодня.

– Уже?

– Ну а чего тянуть? Родители новые с вполне вместительным кошельком, документы оформили вне очереди.

– Ну и хорошо. Пусть отправляется в свою новую семью, – повернулась и посмотрела на нее. – Да?

Она шлепнула по столику ладошками, и все полетело вниз.

– Вот и хорошо.

– Так, Настя еще не пришла, да и рановато, а им невтерпеж, поэтому ты займись пока что ею. Искупай, причеши те самые четыре волосинки и надень вот эту одежду.

Она протянула мне пакет с лейблом известной торговой марки детской одеждой. Похоже, и правда толстый кошелек. Надеюсь, что и добра с любовью в них будет предельное количество.

– Как скажешь, София Николаевна.

– Хорошие люди. Видела я их, общалась. Мать так вообще, с трудом держится, а то месяц назад бы пришла да забрала ее.

– Это же замечательно.

Мне стало слегка грустно лишь оттого, что она уедет от меня, но сердце радовалось за нее и скорое обретение семьи.

Бело-розовый костюм и шапочка в тон смотрелись на малышке замечательно. И когда мне дали отмашку нести ребенка к главной в кабинет, я так и сделала.

Женщина и мужчина выглядели солидно, а при появлении ребенка, я заметила слезы в глазах будущей матери.

– Ну вот, и твои мама с папой, Ирочка.

– Какая она… – заговорила женщина и замолчала, не сумев произнести ни слова.

– Самая замечательная, я вас понимаю. Пойдешь к маме? – я подошла чуть ближе, и она вытянула руки, ожидая, что ребенок потянется к ней.

– Привет, дочка, – она заглянула ей в глаза, и малышка запрыгала на моих руках, а после потянулась навстречу и буквально вцепилась в женщину смеясь.

Мужчина был более скупым на эмоции, но он определенно казался счастливым. Как только Ира перепрыгнула на руки его жены, он тут же встал к ней ближе и положил на спинку руку, склонившись и что-то сказав ей на ушко. А может, просто поцеловав.

Когда мы с Софией Николаевной встали у двери и провожали их в долгий счастливый путь родительских забот, они уже были семьей. И казалось, что мир совсем немного, но стал лучше и светлее.

– Ну вот, Лилька, еще одну твою подопечную ждет счастье и семья.

– Уф, – вытираю глаза и смеюсь. – Надеюсь однажды услышать о них хоть что-то.

– Услышишь, связь-то с родителями не теряется. Сама знаешь эти все законы.

– Ну и слава богу.

– Ага, а теперь дуй домой. Засиделась.

За годы работы в этой больнице и этом отделении мы видели много разных зверств, связанных с малышами и их родителями.

Каждый раз ты оставляешь в новом, весьма коротком знакомстве кусочек своего сердца. Каждый раз ты плачешь. Ты просто рыдаешь внутри, но на деле смотришь во все еще доверчивые глаза с улыбкой и задаешься вопросом: «Как же ты можешь продолжать любить этот мир и людей, когда сам побывал в аду еще минуту назад? Откуда в тебе столько человечности в твои маленькие годы, что не сравнится ни с одной душой, живущей на этом свете десятилетия?».

Я столько раз привыкала к этим, зачастую никому не нужным детям, но в этот раз, связь с этой малышкой казалась мне какой-то иной, еще более глубокой.

Я не могла надышаться ею. Не могла наглядеться и наобнимать. Этому чувству внезапно вспыхнувшей привязанности не было пояснения. Просто не было. И сердце мне такого ответа тоже не давало на вопрос: «Что в ней такого особенного, чем в тех, кто был до нее?». И я чувствовала ответственность всегда, а к ней еще больше.

– Это что, мам? – дочь смотрит на игрушку в моих руках.

– Это кое-что детям.

– А-а, ясно. А что, кстати, с отпуском твоим и папиным? Я же в лагерь не еду, да? – ее тон совершенно недовольный, и я понимаю, но иного ответа, чем тот, что я уже ей дала до этого разговора? у меня не было.

– Алис, ну говорили же об этом.

– Да, говорили, говорили. Только теперь ты пол-лета будешь сидеть в своей больнице и игрушки покупать, а папа в мастерской со своими машинами, а мне что делать?

– Кто-то запретил тебе общаться с подругами? – задаю резонный вопрос, чувствуя ее вспыхнувшую агрессию.

– Они все отдыхают с родителями. Вон, Ракины купили палатки и поехали на островок.

– И мы поедем, – заявляю таким же тоном, как и она. – Только папина мастерская прогорит, а меня уволят, тогда останемся на островке жить постоянно в палатках и речке купаться.

– О-о, пошли нравоучения, – закатив глаза, она топает ногой и отворачивается.

– Что происходит, Алиса? – смотрю на нее хмурясь.

– Ниче. Домой идем? Все равно таскаюсь за тобой просто так.

– Дочь, – касаюсь ее плеча, но она еще сильнее зажимается сложа руки на груди.

Вот как так вышло, что я могу найти общий язык и правильные слова детям-сиротам, а с собственной дочерью нет?

– Солнышко, давай мы поговорим об этом ближе к выходным следующим? Возможно, я поменяюсь с кем-нибудь сменами, а папа сможет вырваться на денек?

– Правда? – она тут же встает ко мне лицом, и глаза уже верят в положительный исход.

Я бы тоже хотела и мне стоит поговорить об этом с мужем.

– Постараемся, ладно? Идея хорошая, согласна. Просто ты должна в наше положение входить иногда.

– Окей, окей. Это лучше, чем «Нет».

После ужина Гриша остался на своем месте и молча наблюдал за тем, как я мою посуду.

– Так и будешь молчать? – наконец не выдержал, заставив посмотреть на него через плечо и снова отвернуться.

– Ты о чем?

– От тебя исходит аромат «разговора».

– Неправда. Это запах рыбы, которую ты ел на ужин, – шучу и сама же хихикаю.

– И ее тоже, – муж поддерживает и наконец встает из-за стола, но подходит ко мне и помогает убрать тарелки в верхний ящик, пока я ополаскиваю остальные. – Скажешь сейчас или пойдем с чаем на балкон?

– Второй вариант.

– Хорошо.

Наш небольшой ритуал.

Если нам нужно поговорить, мы идем на балкон. Наконец, его застеклив и сделав уютной лоджией с узким диванчиком и ковром, это стало любимым местом всей семьи. Алиса еще и столик попросила поставить в другой конец, чтобы она могла там делать уроки.

Летом там бывает порой жарко, когда солнце светит в полную силу, но вечером, ни с чем не сравнится время, проведенное там.

Расположившись рядом, держа в руках по чашке зеленого чая с мелиссой, муж ждал.