Развод. Её вторая семья - Каттен Лила - Страница 5

– Алиска психует, – говорю со вздохом.

– По поводу?

– Отдыха. То в лагерь не поехала, то мы, оказывается, в отпуск не идем.

– Так она половину учебного года твердила, что ей некогда даже с подругами погулять из-за уроков. Чем ей лето не угодило? С утра до вечера пусть гуляет.

– А я о чем? То же самое сказала. Но как я поняла, девочки поехали отдыхать на юг вот и трепет нервы себе и мне заодно.

– Лиль, – он ставит чашку, но я опережаю все его мысли.

– Гриш, я не про путевки в Турцию. У меня работы вагон. Я о выходных на природе хотя бы.

Он поднимает руку и трет шею.

– Речь о чем-то конкретном?

– Ну островок этот на реке. Помнишь, мы там как-то отдыхали, Алиска еще маленькая совсем была?

– Ну-ну, понял. Это ж и палатку купить надо будет.

– Купим и сделаем это традицией. В следующий раз не придется покупать.

– А ты ее спросила? Может, ей морской песок подавай.

– Так она сама и сказала.

– Вот и что с вами обеими делать? – запрокидывает за мою спину руку и, обняв за плечи, подтягивает к себе ближе, чтобы поцеловать.

– Любить и баловать, – широко улыбаюсь ему.

– Люблю, но баловать только по праздникам, – грозно заявляет.

– Не жадничай, – тянусь к его губам снова.

– Ну, может быть? еще разок побалую, – отвечает на поцелуй, пытаясь говорить: – И еще разок.

Разумеется, дочь была рада. Всем нам нужен был покой хотя бы на одни выходные.

Чтобы не бегать по магазинам, я отправила дочь на маркетплейсы, что она сделала с удовольствием. Потому что в тот же вечер она мне предоставила огромный список всего что я ей сказала посмотреть. И каждый товар был по несколько вариантов выбран в разных магазинах и ценовых категориях.

– Ого, а ты подготовилась.

– Чтобы ты не возвращала телефон со словами: «А подешевле не было».

– Ой и лиса.

Она тут же обнимает меня за шею и садится ровно.

Не скажу, что это вышло дешевое мероприятие.

Сумма перевалила за двадцать тысяч, и мы оставили все решения окончательные нашему папе и сидели в ожидании его возвращения с работы.

Моя смена в эту пятницу заканчивалась в девять утра. И все выходные мы провели на берегу реки, того самого островка, который так любили жители города.

На самом деле, я думала, что это место утратило огромную популярность. Но была несколько удивлена тому, сколько народа там было с палатками.

Отовсюду веял аромат шашлыка и лился смех.

Дочь была вне себя от радости, потому что наш импровизированный лагерь находился недалеко от родителей ее подруги. Как-то так вышло, что семейные были слегка поодаль от молодой публики. Девочки купались эти два дня напролет, потому что вода прогрелась до своего максимума, а мы – взрослые, вели свои беседы за объединенным столом или у костра.

– Хорошие выходные получились, – с улыбкой на лице констатировала я, когда мы уезжали в воскресенье после обеда.

– Согласен.

– А я говорила. Давайте на следующих еще? – прозвучал ее вопрос, и мы с Гришей рассмеялись.

К сожалению, мы оба знали, что это невозможно. Расходы придется отрабатывать, потому что в некоторых моментах, мы урезали свой бюджет, чтобы позволить этот отдых.

В понедельник, появившись на работе, я не могла дождаться встречи с малышкой.

Я действительно, несмотря на отдых, по ней соскучилась.

Синяки все еще были слишком заметными, но не такими темными.

– Ну как тут?

– Как обычно, Лиль. А вы че? Позагорали?

– Ой, слушай, было действительно хорошо. Так что поезжай смело.

– Ага, нам такое не потянуть, ты че?

– Ну, мы тоже не особо тянули. Пришлось подумать над расходами просто. В общем, будет возможность, смело соглашайся.

– Ладно.

Выходные прошли спокойно в больнице, поэтому тем для детального разговора с подругой не нашлось.

Тем временем пошла четвертая неделя пребывания Ани в стенах больницы и не прошла даром для правоохранительных органов.

Нашелся отец девочки, а во мне взыграло яростное сопротивление и желание защитить ее.

– И что? – спрашиваю у нашей главы, после летучки.

– Что-что, – она вертит кружкой и вздыхает. – Выяснят все обстоятельства, а потом отдадут ее ему.

– Ему? – я почти закричала, но быстро извинившись, убавила громкость голоса. – Я думала, опека защищает детей.

– Лилия, от нас это не зависит, вот вообще никак. А если бы и зависело, то какая будет судьба у нее? Лучше интернат, чем отец?

– Да какой он отец? – мой тон вновь резко стал выше от возмущения.

– Государство за то, чтобы не было детдомов. Если у ребенка есть отец, а мать сошла с ума, то ясно, кому этого ребенка отдадут.

– А если он еще хуже?

– Вот поэтому сейчас будет выяснение всех обстоятельств. Лилия, – она стучит ручкой по столу, словно обдумывает какую-то мысль, – сейчас, как устаканится с отпусками и больничными, ты пойдешь первой на отдых. Я вижу, что ты немного переутомилась.

– Да нормально мне. София Николаевна, ну, переживаю я, ну что поделать?

– Работать.

Вздохнув, я иду и просто работаю. Работаю в должности, которую занимаю много лет и работаю над собой. Не над тем, чтобы мое сердце вдруг стало твердым. А просто стараюсь относиться к этой малышке, как к ребенку, которому нужна помощь.

Но это чертовски трудно. Приходить и брать ее на руки. Ухаживать, кормить и прижимать к груди, видя ее доверчивые глаза.

Так как мне быть с моим сердцем?

– Ты снова задумчива, – муж трогает мою руку, когда мы сидим на диване в гостиной и смотрим какой-то фильм, который выбрала Алиса.

– Работа, не обращай внимания, – улыбаюсь ему одними губами и когда он похлопывает себя по коленям, ложусь на них и наслаждаюсь поглаживаниями моих волос.

– Ты все о той девочке думаешь?

– Да. Скоро будет суд, и ее с вероятностью сто процентов отдадут отцу.

– И это плохо?

Я приоткрываю глаза и поворачиваю к нему голову.

– Конечно, плохо. Если мать сотворила такой ужас с младенцем, кто же тогда он?

Гриша не стал спорить, и в итоге мы продолжили смотреть фильм в молчаливом согласии.

Лишь перед сном, укладываясь в постель с мужем, я огласила мысль, которая даже мне казалась сумасшествием.

– Знаешь, за детьми в возрасте Ани стоят очереди. Мы могли бы ее забрать себе.

Гриша посмотрел на меня с удивлением, а после сказал: «Угу» и просто уснул.

Поднимать тему утром я не стала, потому что муж никогда не говорил о подобном даже в гипотетическом смысле, даже в разговорах о детях, по моей работе. К тому же я понимала, что во мне говорят эмоции. Понимание того, что я не могу помочь всем, было во мне живо.

Судебная система работала быстро в том случае, если ей это было необходимо. Поэтому уже через полторы недели, София Николаевна вошла в отделение со светловолосым мужчиной.

Нам не говорили о визитах министерства, или о ком-то важном. Обычно в таких случаях мы за неделю до- готовимся. А потому оставался единственный вариант, кем мог являться этот человек. К тому же за ними вошла Любовь Евгеньевна, с которой мы часто пересекаемся. Она работает в органах опеки больше десяти лет.

– Лилия Александровна, – глав подозвала к себе, и я сделала это.

– Добрый день, – кивнула им всем сразу.

На мужчину смотреть не хотелось вовсе. Он был очень высоким, поэтому я предпочла обмениваться взглядами с моей начальницей и Любой.

– Это Лилия Александровна, она у нас работает с детьми, в частности, с вашей дочерью. Это Матвей Сергеевич, отец Анечки.

Ее взгляд был суровым, потому что я никак не могла спокойно отреагировать на этого мужчину, которого не хватало желания назвать «отцом». Но я все же сделала это.

Повернула голову и, взяв в руки всю свою злость, посмотрела на него.

Он был… нормальным. Обычным.

В костюме и белой рубашке под пиджаком. Хотя под глазами залегли тени бессонницы. Светлые волосы были зачесаны вбок. По крайней мере, он не выглядел садистом. Но внешность, это просто облик, который может скрывать монстра.