Жемчужина боярского рода. Часть 2 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 16

— Ты же знаешь, что я не могу дать тебе денег на выкуп, — вздохнул парень, пристраиваясь на табуретке с чашкой чая. — Никто не может. Это краеугольное условие выкупа. Только твои, самостоятельно заработанные деньги.

— Верно, — согласилась я и расчетливо прищурилась, решая, стоит ли быть настолько откровенной. За прошедшие дни я привыкла, что Вьюжин все время рядом, что мне с ним безопасно, тепло и очень удобно. Но некий червячок сомнения все еще шевелился где-то в глубине мозга. Не слишком ли он хорош? Прямо пряник сахарный, а не претендент на руку и ливер… — Но тут есть нюанс.

— Обязательство рода? — Еще и сообразительный, гад. Сама не знаю, радует меня это или раздражает. — Николай наверняка рассказал о нем Павлу Платонычу. Они постараются придумать, как нейтрализовать это дело.

— Знаю. — Я снова кивнула и взяла из вазочки печеньку. И с подозрением уставилась на собеседника: — Почему она теплая? Ты же не выходил в лавку!

— Потому что недавно из духовки, — пожал плечами Алексей. — В лавке не было с черносливом и орехами, а ты другие не любишь.

— Так! — не выдержала я, бросила печеньку в тарелку и отодвинула чашку. — А ну, признавайся!

— В чем⁈ — опешил Вьюжин.

— Где у тебя кнопка⁈ Как выключить идеальность? Что ты за ней прячешь, тайны прошлого? Грязные секретики? Ты что, кошек в детстве душил? Или еще что-то такое же мерзкое делал⁈

— С чего ты взяла⁈ — Кажется, Алексей не знал, то ли смеяться, то ли пугаться моей вспышки.

— А ну, прекращай быть таким пряником! — бушевала я. — Быстро стал тем вредным гадом, каким на кордоне был! Мне тот нравился больше! Ну и чего ты ржешь⁈ А ты, ушастый, не смей лыбиться! — это я уже на Алешку вызверилась. А то обрадовался, мохнатый, что хозяйку дразнят, пасть разинул, язык вывалил и улыбается!

— Берегинюшка моя, я тебя понял, — отсмеявшись, замахал на меня руками парень. — Ты все же настоящая женщина. Сама не знаешь, чего хочешь!

— Знаю, — насупилась я. — И не заговаривай мне зубы. Что ты узнал про Милу? Когда ее встречать?

— Сегодня, — огорошил меня Алексей. — Матушка настоятельница сказала, что твоя подруга выйдет из глубокого затвора уже сегодня. И по идее, ее не нужно бежать встречать, они с Лисом прекрасно найдут дорогу домой. Но…

— Что «но»⁈

— Матушка настоятельница не только мне отвечает на вопросы, — вздохнул Вьюжин. — Я как раз уходил, когда в храм наведалась Светлана, сестра Милы. Есть у меня подозрение, что они тоже хотят ее встретить, более того, не допустить, чтобы она порвала со своим родом.

— И ты решил потратить время на глупости! — Я взвилась и помчалась в комнату, хлопнув дверью перед носами двух Лешек. — Не лезьте, я переодеваюсь! Мы выходим сию минуту!

— Ботинки на тумбочке в прихожей, — вздохнул Вьюжин. — Куртку надень!

— Ты опять⁈ — Я оглянулась и подозрительно прищурилась.

— «Опять»? — Гаденыш сделал невинные глаза. — Что «опять»? Не наденешь — из дому не выпущу!

И показал мне ключ от моей собственной двери, прицепленный на цепочку рядом с его родовым медальоном! Тем самым, который невозможно снять с живого. А ключ, получается, присоседился к этому артефакту и тоже стал неснимаемым. Наш единственный с Милой ключ!

— Ах ты гад! Алешка, укуси его за жо… за пятку!

Давно я не получала столько жгуче-неприязненных взглядов в спину. Даже между лопатками зачесалось. И ради разнообразия это были не мои родственнички.

В спину мне пялились сразу несколько женщин, которых я после некоторого напряжения памяти опознала как бывшую семью Людмилы Оленской.

Да, бывшую! После того, как они поступили с Милой, они ее не стоят. И я помню, что окончательное решение за подругой. Если она решит их простить… я не посмею ее осуждать. Не мне судить о чужой матери и сестрах, когда своих давно нет.

Но если Мила не захочет с ними разговаривать — тогда пусть поберегутся. Я им не позволю на десять шагов к ней подойти! И не только потому, что сиреневые искорки так и скачут между пальцами, — магов возле центрального храма хватает. Просто со мной Алешка. А его все боятся. Причем так заметно, что пес ворчит от неудовольствия — пугливые люди противно пахнут и нервируют служебную собаку.

А еще со мной Вьюжин, и он тоже неласково посматривает на ожидающих у моря погоды Оленских. Я как-то забыла, что он может быть не только сладким пряником, но и настоящим наследником древнего рода, умеющим внушить страх одним своим нахмуренным видом.

— Идут! — пискнул где-то сбоку восторженный мальчишеский голосок.

И толпа загомонила, привставая на цыпочки в попытках разглядеть героев последних сплетен, гуляющих по столице. Да-да, возле храма Милу и Лиса ждали не только родственники и я со своими Алешками. Но еще и прорва совсем незнакомого народа, прослышавшего за эти дни и о моих приключениях в лабиринте, и о той, ради кого я все это сделала.

Мила, пусть и ненадолго, зато полностью по заслугам стала чуть ли не героиней народных сказок. Если родная семья не оценила ее жертву, то простые люди назвали это подвигом без лишнего лукавства. И теперь пришли убедиться, что эта сказка — со счастливым концом. Миле вернули молодость, а ее верный Лис дождался свою ненаглядную.

— Рау! — зевнул пес, безошибочно указывая мордой на боковую дверь, из которой выглянул Лисовский. Оценил толпу, таращившуюся на центральный алтарь, будто бы чудо должно было каким-то образом материализоваться прямо перед ним, и зашарил взглядом по храму.

Увидел нас, явно обрадовался и подмигнул. Мотнул головой куда-то вбок.

Я тоже понятливо закивала — кто был бы против смыться мимо всех этих зрителей и родственников! Главное, чтоб не спалили!

Лис был в куртке с капюшоном и сразу накинул его на голову, спрятавшись в тени. Следом за ним из той же боковой двери выскользнула худенькая фигурка, закутанная в платок по самые брови. Пара шагов — и эти двое смешались с толпой, теперь стало не отличить и не угадать, откуда они появились в храме.

Еще несколько напряженных секунд — и ребята рядом с нами. Лис порывисто пожал руки Снежинскому и Вьюжину, закутанная Мила подхватила меня под руку, крепко сжав мой локоть. Я невольно скосила глаза и едва не заорала от радости. Тонкие нежные пальчики подруги были совсем как до моего отъезда в затвор — гладкие, с ровной молодой кожей и здоровыми розовыми ноготками!

Ура! Все получилось!

Осталось только правильно сбежать. И у нас даже почти получилось. Но как назло, кто-то из Милиных родственниц решил посоревноваться в чуйке с Алешкой. Иначе я не могу объяснить того, что стоило нам миновать крыльцо и заметить в конце подъездной аллеи экипаж, в котором по договоренности дежурил Виктор Орловский, как дорогу нам преградили сразу три препятствия.

— Дочка! — воскликнуло самое внушительное препятствие, трагическим жестом перекидывая толстую русую косу на пышную грудь. — Доченька! Родная! Наконец-то!

— Сестренка! — чуть ли не хором воскликнули два других препятствия, помоложе и посубтильнее.

— Зар-р-раза… — вполголоса ругнулся Лис, видя, как к нам уже оборачиваются ближайшие любопытствующие в толпе. — Сударыни, вы ошиблись! Позвольте пройти!

Ага, щаз-з-з! Ни одна мымра даже на полшага не отступила! А уже знакомая мне Светлана и вовсе открыла рот, явно собираясь заголосить на весь храм.

— Тихо! — Я не выдержала и зашипела по-змеиному, осторожно освободила локоть из Милиных пальчиков и шагнула вплотную к ее матери. — Что за цирк вы здесь устроили⁈ Хотите видеть дочь — идите за нами молча! Иначе сейчас на нас накинется вся эта толпа, и разговора никакого точно не получится!

— Да кто ты така… — начала было выступление старшая из сестер, та самая, из-за которой и заварилась вся каша с проклятием богини и искупительной жертвой. Но на нее так дружно зашипели свои же, что Лика мгновенно заткнулась. И все семейство Оленских послушным гуськом засеменило вслед за нами в сторону стоянки экипажей.