Жемчужина боярского рода. Часть 2 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 17

— Эй! — Кажется, в толпе оказался кто-то не в меру сообразительный, проследил за встречающими и решил поднять шум. — Они уходят! Сударыни! Два слова для корреспондента «Вечерних новостей»!

Ой-ей… только репортеров нам здесь не хватало! И толпа начала оборачиваться на шум!

— Ходу! — скомандовал Лис, подхватил Милу с другой стороны и так втопил по дорожке, что мы с подругой только пискнули хором, болтаясь у него в кильватере. Смотреть, успевают ли за нами остальные, было некогда. Алешки бежали рядом, а больше меня никто и не волновал.

В экипаж мы набились словно сельди в бочку. Благо он оказался немаленьким. И все равно, мать и сестер Оленских с нами никто особо не приглашал, сами влезли. А парни не нашли в себе окаянства вытолкать женщин на дорогу. Хорошо хоть, весь клан за нами не ринулся, всякие тетки-бабки остались на растерзание толпе репортеров. Так им и надо, если подумать.

— Трогай! — выкрикнул Игорь, захлопывая дверцу экипажа прямо перед носом какого-то ушлого типа с магокамерой наперевес.

И то репортер успел щелкнуть пару кадров через стекло. Ну и флаг ему в камеру, все равно он ничего интересного не поймал, поскольку Мила так и куталась в платок, а кроме того, мы ее надежно заслонили от любопытных взглядов.

Сквозь стекло было видно, что к экипажу на всех парах спешат другие журналисты и просто любопытствующие. Орловскому пришлось резко, с визгом шин стартовать, чтобы нас не окружили, перекрывая все пути к бегству.

— Уф, — сказала я, когда мы отъехали на пару кварталов от опасного места. — Интересно, кто такой умный поделился новостью со всеми желающими? Откуда все эти люди узнали, что именно сегодня Мила выйдет из затвора? Сомневаюсь, что матушка настоятельница делилась этими сведениями с репортерами и зеваками!

И многозначительно посмотрела на стиснутых на заднем сиденье Оленских. А что? Эти могли не только проболтаться, но и попробовать устроить из события цирк с прицелом: посчитали, что Мила при наличии стольких зрителей не посмеет послать их лесом сразу, как увидит перед собой.

— Выходим, — мрачным тоном велел Снежинский, когда экипаж миновал ворота поместья.

Вообще-то, я планировала из храма вернуться домой, в нашу с Милой квартирку. Но пока драпали от толпы и пихались локтями в тесноте с Милиными родственницами, как-то так вышло, что приехали по другому адресу. Непонятно по какому.

— Это мы где? — шепотом спросила я Вьюжина, пока он помогал мне выгрузиться из салона.

— Поместье Лисовских, — так же вполголоса ответил Алексей.

Я выдохнула с облегчением. Управлял экипажем Виктор Орловский, друг Игоря. И хотя в последние дни мы вроде как нашли общий язык, некоторая настороженность по отношению к нему во мне все равно оставалась.

— Людмила, — как только мы оказались во дворе и стало возможно хоть дышать свободно, слегка очухавшиеся сестры и мать подруги принялись добиваться своего, — дорогая, мы тебя так ждали! Так скучали! Зачем мы здесь? Лучше поехали домой!

Ну так и знала. Вот же три упертые вороны! Наглые, как танки. Крутятся вокруг Милы, словно стая, подойти не дают, даже Олега оттеснили неведомым образом.

А подруга стоит словно бы в растерянности, никак на их карканье не отзывается. Но и не гонит. Не дай бог, сейчас даст слабину, простит и решит вернуться домой, в поместье Оленских!

Нет, я этого не допущу. В конце концов, я вон космоса не испугалась, когда по лабиринту бегала ради подруги. Что я, трех куриц не отгоню?

Но мое вмешательство не понадобилось. Мила, упорно смотревшая себе под ноги и кутавшаяся в платок по самые брови, вдруг подняла голову и сбросила серую ткань с плеч.

И мы все дружно ахнули!

Не обманула богиня-мать. Девушка снова выглядела юной, как в тот день, когда решила принести добровольную жертву. О прошедших в нищете и немощности годах свидетельствовала только серебристо-белая прядь в густых каштановых волосах.

А еще глаза. Они снова стали ярко-зелеными, как первая весенняя трава, но больше не казались беззащитно мягкими, как у беспомощного ласкового котенка.

Теперь эти глаза сияли льдом и силой, которых не было в прежней Людмиле Оленской.

— Хватит, — спокойно и негромко сказала она. Так спокойно и негромко, что все услышали и разом смолкли. — К чему это представление?

— Мила, — ахнула мать, прижимая ладони ко рту, — о чем ты?

— О том, что вы с сестрами и тетушками устраиваете уже который год. — Подруга почти безразлично пожала плечами. — Давно пора прекратить. Людмила Оленская пожертвовала свою жизнь богине во искупление греха Лики. Все.

— Но ты же вернулась! — Кажется, родня Милы не была совсем уж бессовестной. Во всяком случае, Светлана, средняя сестра, сейчас выглядела так, будто искренне переживает.

— Да. — Подруга кивнула. — Но не к вам. И я больше не Людмила Оленская, не ваша дочь и сестра. Я чистый лист, дарованный богиней. И могу написать свою судьбу сама. Я еще не знаю, какой она будет. Но могу сказать точно. Имя рода Оленских там написано не будет.

— Ты… ты…

— Я не держу на вас зла. — Мила склонила голову к плечу и посмотрела на каждую из родственниц по очереди. — Видимо, мне с самого начала не было среди вас места. Вы не могли меня любить, что ж, бывает. Вы решили мною пожертвовать, и это тоже можно понять.

— Ты сама решила стать жертвой! — не выдержала старшая сестра, сжимая кулаки и прикусив губу. — Никто тебя не заставлял!

— Конечно, — легко улыбнулась Мила. — Всего лишь договорились между собой подстроить все так, чтобы я услышала разговор матери и ее сестер, поверила в свой долг перед семьей и все сделала по собственному желанию. Ведь это было краеугольным камнем в жертвоприношении, главным условием. Невинная и добровольная, правда, мама?

У старшей Оленской хотя бы хватило совести отвести глаза, а вот Лика и не думала отступать:

— И все равно, тебя никто не просил!

— Правда? — Улыбка Милы стала какой-то незнакомой, почти неприятной. — Тогда, может быть, и смысла в ней не было? И ты готова сама расплатиться за свой грех? Еще не поздно вернуться в храм богини-матери, покаяться и принять наказание за род Оленских. Тогда все далеко идущие последствия будут отменены, все станет как раньше, а я вернусь домой. Ты готова на это ради меня, сестра?

Лика даже отступила на полшага. И Мила снова улыбнулась.

— Вот и ответ. Отныне род Оленских пойдет в туманную даль без меня. А я… — подруга повернулась ко мне и стала прежней Милой, нежной, ласковой и смущенной, — войду в новый род. Если ты меня позовешь.

— Позову! — И чтобы никто не сомневался, я снова подхватила Милу под руку. А на ее родственниц посмотрела так неприветливо, что чувствующий мое настроение Алешка поставил шерсть на загривке дыбом и негромко зарычал.

Негромко, но так страшно, что Светлана и Лика вскрикнули, а старшая Оленская хоть и промолчала, но отступила еще на полшажка.

— Сударыни, надеюсь, все недоразумения разрешились, — вмешался тем временем Олег Лисовский. — На правах хозяина смею заявить: мы вас более не задерживаем. Вы можете воспользоваться экипажем, мой водитель отвезет вас куда попросите.

— Мила! — попыталась еще раз позвать мою подругу ее мать, но на нее уже никто не обращал внимания. Как будто их троих уже не было во дворе. Наверное, это было невежливо. Но сил на новые споры не осталось. Я как раз заметила, что моя подруга, несмотря на всю ее решительность и твердость, едва держится на ногах.

— Лис! — Наверное, в моем голосе было столько беспокойства, что Олег Лисовский оставил троих бывших Милиных родственниц возле экипажа и кинулся к нам со всех ног. — Куда дальше? И нам нужен лекарь!

Олег без слов подхватил едва пискнувшую Милу на руки и потащил куда-то в дом.

Я переглянулась с Вьюжиным и пожала плечами, потом посмотрела на Снежинского с Орловским.

— Вить, помоги госпожам Оленским разобраться с транспортом, — вполголоса попросил друга Игорь. — Мы ждем тебя в доме.