От хороших жен не уходят - Рахманина Елена - Страница 8

Не дав ему отреагировать, я развернулась, намереваясь совершить трусливый побег.

– Лера, – казалось, услышала своё имя, брошенное мне вслед.

Но не была уверена, что это не игра моего воспалённого воображения.

Сердце колотилось, пока я пробиралась сквозь толпу, намереваясь как можно скорее оказаться в уединении за дверями кабинета.

Забежав по пути в уборную, включила холодную воду, смывая с кожи прикосновения Руслана… Анатольевича, глотая судорожные вздохи.

Из зеркала уборной на меня смотрела я. Только я с трудом узнала себя в девушке, чьи глаза лихорадочно, почти безумно блестели. Встряхнула головой, надеясь вернуть мозг на место. Но, похоже, действия Жарова в нём что-то повредили.

Никак не могла взять в толк, что сейчас со мной было. Почему я поддалась на манипуляции Жарова, как неопытная девчонка, до которой первый раз дотронулся парень? Огонь от охватившего меня стыда никак не желал утихать.

И я не понимала, на кого злюсь сильнее. На своего хитрого коллегу, решившего продемонстрировать окружающим наши «отношения», или на себя. За слабохарактерность. Но другая часть меня стыдила за то, что я позволила чужому мужчине себя касаться, продолжая оставаться замужней женщиной. Я ведь так и не сняла обручальное кольцо, словно до сих пор верила, что мой разрушенный брак ещё возможно восстановить. Пускай даже мой муж подлец и изменщик. Но строгое воспитание никак не желало разжать свои клешни от моего разума.

Приложила прохладные пальцы к вискам, ощущая пульсацию.

– Вот это да, Лерочка, – неожиданно за моей спиной оказалась Миронова, к встрече с которой я точно не была готова, – вы так мило смотритесь вместе с Русланом.

По её губам растеклась чарующая и одновременно ядовитая улыбка. Отчего я внутренне подобралась, готовясь к обороне. И только имя нашего общего коллеги она произнесла так, словно ириску обсасывала. Как нечто сладкое и очень вкусное.

Прикрыла глаза, пытаясь сообразить, с какой стати Ира принялась меня преследовать. И тут мой мозг неожиданно включился.

Ей нравится Жаров. Она положила на него глаз. Запала.

И меня посетила ещё одна догадка.

Может, Руслану это известно и с моей помощью он пытается избежать общения с ней? Или у них уже всё было, а я как отвлекающий манёвр? Последняя догадка заставила сцепить зубы от раздражения.

– Ты неровно дышишь к Жарову, – произношу, ловя её взгляд в зеркале, пока она обводит малиновой помадой пухлые губы. Её рука дрогнула, и ягодный цвет вышел далеко за контур. Мне захотелось выхватить из её рук стик помады и дорисовать на её красивом лицо маску клоуна.

Но, к её чести, Ирина быстро взяла себя в руки, стирая следы своей оплошности с лица ловким движением.

– Если бы он мне нравился, то Жаров был бы со мной, а не с тобой, – самоуверенно заявляет.

От её слов во мне поднимается что-то тёмное. Нехорошее. То, что я сама бы в себе возненавидела. Задетое изменой мужа эго. Раненая и кровоточащая самооценка брошенной и преданной женщины.

– Готова поспорить, что Руслану ты просто неинтересна, – протягиваю, не узнавая новые интонации в собственном голосе. Едкие и колючие.

В ответ на лице Мироновой вспыхивает злость и огонёк, который я тут же разгадываю. Она жаждет посоревноваться со мной. И выиграть.

– Поспорить? – уточняет она, словно не веря собственной удаче. – Давай поспорим, что Жаров променяет тебя на меня.

Её предложение как удар под дых. Точный и выбивающий дух.

Но самое гадкое, что я совсем не была уверена в собственной победе, играй мы на равных. Ведь знай она о нашем с Жаровым соглашении, то просто втоптала бы меня в грязь.

И всё же…

– По рукам, – хлопаю по её выставленной ладони.

И тут же покидаю уборную, боясь, что струшу и вернусь обратно, чтобы отказаться от пари.

Я направлялась в свой кабинет, кусая до крови губы. Осознавая, как поспешила с этим «расставанием» с Жаровым. Как просчиталась с Мироновой. Ощущая себя загнанной в ловушку мышкой.

Распахнув кабинет, споткнулась, обнаружив Руслана… Анатольевича сидящим на моём рабочем месте.

Но он даже не поднял глаз, продолжая изучать оставленное с вечера на рабочем столе научно-популярное зарубежное издание. На двадцатой странице под статьёй благоверного лоснилась его довольная и сытая физиономия. Самое смешное, на Платоне красовалась рубашка, выглаженная моими стараниями.

Я уже упоминала, что ненавидела все бытовые хлопоты? До сих пор не могу взять в толк, как так вышло, что на работе мы с Платоном одинаково выкладывались по полной, а дома только я?

И если не побрезговать и открыть журнал, то внутри можно ещё и статью прочитать, которая наверняка повысит рейтинг мужа по Хиршу 1на пару позиций вверх. Интересно, какой рейтинг у Жарова? Надо будет проверить. Может, его популярность в отечественных кругах даже не подтверждена зарубежным признанием.

Весь вчерашний вечер, раз за разом перечитывая до боли знакомые строки, я испытывала почти фантомную боль. Будто из меня вырезали часть, и вот я её нашла. Но её вживили в другого человека.

Со смешком прикусила губу, вообразив, как я выгляжу в глазах Жарова. Как идиотка, которой изменяли на глазах у всего коллектива, а она продолжает пускать слюни по бывшему.

Но не объяснять же ему, что мой интерес к статье вызван совершенно иными мотивами. Далёкими от созерцания слащавой физиономии Платона. Вся проблема заключалась в том, что статью написала я. Только вот вышла она не под моим именем.

Едва сдержалась, чтобы не забрать злосчастный журнал из рук Жарова и не выбросить в окно.

– Что ты забыл в моём кабинете? – интересуюсь, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Нейтрально. Стираю из его модуляций те постыдные эмоции, что неожиданно накрыли меня в конференц-зале.

Жаров наконец поднял на меня свои ореховые глаза, как у довольного и сытого дикого кота после умерщвления случайной добычи. Некоторое время изучал меня, не спеша отвечать. На его лице явственно отражалось желание пробраться мне в череп и хорошенько там покопошиться.

Помимо журнала на рабочем столе были горой свалены папки по исследованиям, спонсируемым грантодателями. К этим трудам я, к сожалению, не имела никакого отношения, однако заполнение отчётности доверили именно мне. Как козе отпущения. И кажется, со вчерашнего дня гора успела вырасти на пару дел. Ещё немного, и я окажусь погребена заживо под чужими проектами, подготовку отчётов по которым повесили на мои плечи. Вполне вероятно, до их сдачи о моей кончине никто и не узнает. В мою каморку даже уборщицы редко заглядывали.

Я испытывала несвойственное мне смущение оттого, что занимаюсь бесполезным трудом вместо ведения научной деятельности.

– У вас в семье, видимо, принято нарушать договорённости, – наконец он положил журнал поверх папок, оглядываясь по захламлённому кабинету с таким видом, будто у него аллергия на пыль. И возможно, немножко на меня. – Но со мной этот трюк не пройдёт, Калинина. Мы пожали руки. Забыла?

Как жаль, что срывать нашу сделку теперь совсем не в моих интересах. И всё же я не могла сдержаться от акта протеста.

– Лапать меня на глазах у всего коллектива было необязательно, – процедила сквозь зубы, наблюдая, как Жаров поднимается с моего стула, вырастая, как гриб из сказки. Тут же заполняя собой всё пространство. – Ни о чём подобном мы не договаривались.

Сама удивилась, насколько ворчливо звучал мой голос. И поморщилась. Когда я успела превратиться в бабку?

– Лапать? – смакует слово, которое, должно быть, последний раз употреблял в пятнадцать лет, сидя на последних рядах кинозала с первой подружкой, – я всего лишь держал тебя за руку. Жест – невиннее не придумаешь.

Сглатываю, ощущая, как под его пристальным взглядом щёки вновь загораются румянцем. Не могу же я ему выложить рассказ про вихрь захвативших меня эмоций от нашей близости, природу которых я сама не могу разгадать. Но, главное, я совершенно не была к ним готова.