От хороших жен не уходят - Рахманина Елена - Страница 9

Единственно верным решением было держаться от Жарова подальше.

Да только я сама себе вырыла яму, хорохорясь перед Ирочкой.

Голову посетила мысль предложить Жарову заключить сделку именно с ней. Но почему-то эта идея показалась до ужаса отвратительной, и я её мгновенно отмела. Если кто и смеет мотать нервы Жарову, то лучше это буду я.

– Предположим, что я соглашусь продолжить наш уговор, – облизываю пересохшие губы, переводя взгляд от Жарова к окну, чтобы иметь возможность как-то сосредоточиться, – но при условии, что не будет больше никаких прикосновений.

Тишина, повисшая в кабинете, показалась звенящей.

Я всё же вернула глаза на место. Точнее, обратила их на Жарова.

Он смотрел на меня изогнув бровь.

– И как, позволь спросить, наши коллеги и твой муженёк поверят в нашу связь? – Жаров зачем-то понизил тональность голоса, приходясь им по моим нервам, как смычком по струнам скрипки.

Пожимаю плечами.

– А если им будет недостаточно доказательств этой… связи, нам придётся заняться публичным сексом? – слова слетели с губ раньше, чем я успела обдумать ответ.

Жаров присел на край моего стола, будто не собирался в ближайшее время покидать этот кабинет. И скрестил руки на груди с таким видом, будто принялся всерьёз обдумывать мой вопрос.

– Для начала сегодня мы вместе пообедаем. Необязательно сразу переходить к сексу, – с усмешкой заявил Руслан Анатольевич, отчего у меня из ушей едва не повалил дым.

Слово «секс» в его исполнении звучало совершенно не так невинно, как у меня.

В голову пришла уйма отговорок. В конце концов, обед – это время для друзей. И я привыкла делить трапезу с Маринкой. Её вид, в отличие от Жарова, точно не отбивал у меня аппетит.

– Вот ещё, я обедаю с подругой, и никто пока не заподозрил нас с ней в связи, – фыркаю, копируя его закрытую позу.

Жаров словно раздумывал, как лучше поступить. Выглядя серьёзным и сосредоточенным. Поймала себя на мысли, что мне хочется запустить пальцы в его густую шевелюру и узнать, мягкие ли у него волосы.

– Тогда поступим иначе. Завтра день рождения у Фомина. Насколько я знаю, тебя всегда приглашают, но ты игнорировала. Поверь, для твоей карьеры будет лучше не пропускать такие мероприятия.

– В этом году меня никто не приглашал, – призналась севшим голосом, ощущая себя феей-крёстной, которой забыли выслать приглашение.

– Ты будешь моей плюс один.

Жаров хитрым образом загнал меня в угол. Оплёл вокруг меня сети, как ловкий паук. И мне остались лишь бесполезные трепыхания.

Такое ощущение, будто он планирует использовать мою тушку в качестве щита от докучливых поклонниц. Что ж. Ловкий ход. Да только для меня праздник руководства будет отнюдь не сахарным. Но Жарову, очевидно, до этого нет никакого дела. Хотя ему прекрасно известна моя репутация и отношение коллег.

Злясь, кусаю губы, плюхаясь в своё недавно оккупированное кресло. В помещении всё ещё царит запах Жарова, словно он, как кот, потёрся об углы, расточая феромоны, чтобы я о нём не забывала.

– Маринка, у нас проблема, – мычу в трубку, нервно накручивая провод на указательный палец.

– О боже, какая? Ты проверила индекс Хирша у Жарова и у него он оказался огромным? – хихикает она в трубку, как девчонка в пубертате, обсуждающая мальчиковую поп-группу.

Я закатываю глаза, ловя себя на том, что идеи витают в воздухе. Потому что я действительно хочу проверить индекс Хирша Жарова. Но не тот, что она имеет в виду.

– Очень смешно, Марин, – отвечаю кислым тоном, – а тебе правда известен его индекс?

– О-о-о, говорят, он у него о-о-очень большой, – подруга продолжает меня подкалывать двусмысленностями. Но сам факт, что достоинство Жарова обсуждают коллеги, меня почему-то задевает. И против воли интригует.

– Я серьёзно, – бурчу, надеясь, что голос меня не подводит.

– Ну, если говорить про его цитируемость, то наше светило имеет индекс пятьдесят, – отвечает она по делу.

Я присвистываю. Индекс Платона стремился к тридцатке. По сравнению с Жаровым мы оба неудачники. Ведь у меня всего пятнадцать. Очевидно, по наивности, я слишком часто старалась помочь карьере мужа больше, чем своей.

Но в данный момент почему-то меня гораздо сильнее волнуют другие слухи о Жарове. И то, откуда они появились.

– А… – начинаю я и запинаюсь.

Признаться подруге, что я хочу погрязнуть в грязные сплетни с головой, почему-то стыдно. Не то чтобы я отвергала эту часть социальной интеграции. Но узнавать нечто подобное о Жарове – всё равно что признаться в собственном интересе к нему. А это совсем не так. Абсексолютно, как сказал бы мистер Биг2!

– А по поводу его нефритового жезла, – перебивает Марина, от волнения повышая голос до таких низких частот, что эхолокаторы могут её запеленговать, перепутав с дельфином, – то, говорят, он встречался с одной из наших коллег. Она и раструбила о том, что он хорош, как не крути. И лысый из «Бразерс» нервно курит в сторонке. Ты разве ещё не познакомилась с этим жеребцом поближе?

Щёки такие горячие, что на них можно жарить яичницу. Жмурюсь, но воображение под веками упрямо рисует Жарова, обнимающегося с Ирочкой. Должно быть, она и есть та особа, что пустила столь комплиментарные слухи о нём? Верить им я точно не собиралась. А проверять – тем более.

– Жаров попросил поехать с ним на день рождения Фомина, – игнорируя последний вопрос подруги, подхожу к сути своих тревог.

На том конце повисает молчание. Маринке отлично известно, почему я не хочу находиться среди коллег во внерабочее время. Смешки, подколы, издёвки – это тот обязательный минимум, что ждёт меня завтра.

– А разве он не знает? – аккуратно уточняет подруга, возвращая человеческую тональность голосу.

Пожимаю плечами, будто она способна узреть этот жест.

– У него есть уши и телефон, – отвечаю однозначно.

В голову приходит жуткая мысль. А что, если его помощь всего лишь издёвка и на самом деле Жаров хочет наказать и проучить?

Я, конечно, подставила компанию. Но не лично его. Ведь так? Только вдруг после того скандала, в котором я оказалась замешана, он лишился спонсорской поддержки и озлобился на меня? Вряд ли ему есть дело до того, что теперь в компании я практически крепостная крестьянка, работающая за еду.

Звучит бредово. Но так ли я хорошо его знаю, чтобы отрицать подобный сценарий?

Последние мысли я не произношу, они остаются на кончике языка, раздражая, как острая приправа.

– Странно, конечно. Интересно, что у него на уме, – вторит моим мыслям Маринка. – Но в любом случае ты должна быть на высоте. Уже знаешь, какой наряд выберешь?

– Нет. Я так долго здесь работаю, что все мои вечерние платья коллеги заценили на корпоративах.

Прикусываю губу, понимая, что придётся порыться в гардеробе и вытащить из него запылившийся наряд.

– У меня есть костюмчик, который я ни разу не надевала. У нас одинаковый размер, давай ты в нём пойдешь, – щедро предлагает подруга.

Я мычу что-то нечленораздельное в ответ.

– Прекрати мяться, Лерка. Выхода у тебя всё равно нет. После работы поедем ко мне на примерку, наряд возьмёшь с собой на работу и вечером будешь блистать.

Я знаю вкусы Маринки, поэтому есть вероятность, что блистать я буду в прямом смысле. И всё же чувство благодарности и признательности теплом растекается по грудной клетке.

Следующий рабочий день проходит в привычной рутине. Жаров не попадается мне на глаза, а Ирина не пытается зажать в туалете. Но тревога не отпускает. Кажется, это всё затишье перед бурей.

В шкафу на плечиках висит шоколадного цвета трикотажный костюмчик, пришедшийся мне впору и красиво сочетающийся с цветом волос. Джемпер, немного открывающий полоску живота, и обтягивающая юбка длины миди. Почти скромно, но выпады, которые я делаю дома, дали плоды. И моя задница весьма эффектно смотрелась в отражении зеркала.