Династия. Феникс (СИ) - Майерс Александр - Страница 50

— Мы оба в полном порядке, Кирилл Анатольевич, спасибо, что спросили. Позвольте угадать — вы посмотрели видео Алексея?

— Да, ты прав. И оно вызвал у меня беспокойство, — мрачно сообщает Домогаров.

— Думаю, оно вызвало беспокойство по всей стране. Послушайте, ваше сиятельство — у нас с князем есть план, как повернуть ситуацию на пользу всей стране.

— С радостью выслушаю.

Я выкладываю Кириллу Анатольевичу свой план: составить такую речь, чтобы у императора была возможность одновременно сохранить достоинство и пойти на компромисс.

— Непростая задача, — хмыкает Домогаров.

— Уверен, мы справимся.

— Похоже, что у нас нет выбора. На другой чаше весов — гражданская война… Хорошо, Александр, так и сделаем. Не клади трубку, я позову своих специалистов. Вместе мы придумаем такую речь, что Романов не сможет её проигнорировать!

— И это нужно сделать быстро, до того как он может принять роковое решение, — добавляю я.

— Конечно. Будем оперативны, — отвечает Кирилл Анатольевич и ставит звонок на ожидание.

— Думаю, дальше ты справишься без меня, — князь Грозин встаёт с дивана. — Я отправляюсь в штаб, ведь война пока продолжается. И чем более сильный урон мы успеем нанести врагу до перемирия, тем лучше для нас.

— Тем более, у нас есть преимущество — Жаров сейчас будет думать, что обстановка только сильнее накалилась. Пожалуй, мы можем использовать резервы, чтобы как следует подпалить Фениксу крылья.

Улыбнувшись, Григорий Михайлович кивает и направляется к выходу. Перед этим он бросает взгляд на свой рабочий стол, а затем на меня — словно призывает занять его место уже сейчас.

Но нет, я не собираюсь так поступать. Мой дед ещё жив и не сложил с себя титул. Могу поработать и на диване.

— Александр, ты здесь? — из динамика телефона раздаётся голос Домогарова, и я снова прикладываю трубку к уху.

— Да, ваше сиятельство.

— Ты на громкой связи. Давай напишем такую речь, чтобы она осталась в веках…

Проходит меньше получаса, и текст полностью готов. Кирилл Анатольевич зачитывает его вслух, мы вносим кое-какие правки и получаем сильный финальный вариант.

— Я запишу видео немедленно, — говорит Домогаров. — Опубликуем его везде, где сможем, разошлём по всем телеканалам страны. А также опубликуем в текстовом формате. Удачи нам обоим, Александр. Если не сработает…

— Сработает, — уверенно говорю я.

— Надеюсь. Полагаю, это наш последний шанс избежать войны. Ещё созвонимся, — говорит князь.

Мы прощаемся, и я тоже отправляюсь в штаб. Дедушка прав — война ещё идёт, и до завтрашнего утра вряд ли закончится. Сейчас уже вечер, но впереди целая ночь, за которую много чего может случиться.

По пути я думаю об Алексее. Вот это поступок! Очень мужественно, надо признать. Не каждый бы решился таким образом проехаться по правителю величайшей страны в мире.

Сказать, что Алексей подставил нас под удар, конечно, можно. Но это не совсем так. Я бы скорее сказал, что он поступил решительно. Отринув мягкую дипломатию, он сказал всё как есть, и поставил перед императором выбор — либо останови войну, либо война настигнет и тебя.

Как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Гораздо сильнее меня волнует другое. Если Алексей так поступил — выходит, он не кукловод? Иначе какой смысл был в том, чтобы публиковать это видео?

Конечно, можно предположить, что он таким образом пытается усилить войну и вмешать в неё войска императора. Но я видел искренность в его глазах, слышал в его голосе — я просто не могу заставить поверить себя в то, что у ролика была такая цель.

Нет. Пускай сомнения пока и остаются — мне всем сердцем хочется верить в то, что я всё это время ошибался. Алексей, несмотря на свою изворотливость — не тот враг, с которым мы боремся.

Когда вхожу в штаб, встряхиваю головой, заставляя себя на время забыть об этих размышлениях. Здесь и сейчас я должен снова окунуться в военную стратегию.

Проходит немного времени, и Кирилл Анатольевич скидывает мне ссылку. Я перебрасываю её в сеть штаба, и видео открывают на большом экране.

Князь Домогаров стоит на фоне заснеженного леса — в Сибири снег ещё не сошёл. За ним на ветру колышутся десятки знамён с гербами дворянских родов, символ того, что Кирилл Анатольевич говорит не только от своего имени. За его спиной — всё сибирское дворянство.

Домогаров, как всегда, безупречно стильно одет, а его голос звучит глубоко и твёрдо:

— Ваше императорское величество! От имени объединённых родов Сибири я обращаюсь к вам не с требованием, а с призывом. Прошу, выслушайте меня до конца, — сделав крохотную паузу, князь продолжает: — Тысячи километров от Урала до Тихого океана учат нас одному: даже в лютый мороз можно согреться у общего огня. Сегодня этот огонь грозит спалить всё, что столетиями создавалось нашими предками.

Мы видим боль Москвы и остальных регионов, которые охватила война. Видим слёзы матерей, руины улиц, расколотые судьбы. Война кланов — это рана на теле России, и если её не исцелить, зараза дойдёт до самых окраин империи. Но мы верим: ваша мудрость способна остановить этот хаос.

Сибирь помнит, как вы, ваше величество, прекратили мятеж в Якутии десять лет назад. Не оружием, а словом. Вы собрали врагов за столом переговоров и заставили их стать союзниками. Сегодня мы готовы последовать вашему примеру. Готовы стать щитом между враждующими родами, мостом через пропасть.

Я готов лично возглавить комиссию по перемирию, если вы позволите мне.

Род Грозиных — не мятежники и не агрессоры. Они защищают то, во что верили их отцы: закон, порядок и силу России. Но и род Жаровых — не исчадия ада. Это люди, ослеплённые гневом, за которых говорит чужой яд — ведь вам должно быть известно, что юному князю помогают некие силы, расположенные за границами нашей страны. Дайте нам шанс вывести их из тени, ваше величество. Объявите перемирие, а мы, сибирские дворяне, возьмём на себя труд найти правых и виноватых.

Остановите войну — и Сибирь первой склонит голову перед вашим решением! Сохраните единство империи — и наши войска встанут на защиту трона и государственности. Сибирь служит. Сибирь помнит. И Сибирь верит в своего императора.

— Чёрт возьми, аж слёзы выступили, — говорит Игнатьев, когда видео заканчивается, и не скрываясь вытирает глаза. — Сильные слова.

— Молодец, Александр, — говорит Григорий Михайлович.

— Не всё придумал я. Но многое, — улыбаюсь я в ответ.

— Что ж, — князь складывает руки за спиной и оглядывает штаб. — Теперь нам остаётся только подождать, что ответит Романов. Если он опять промолчит — это будет всё равно что отречься от трона. До тех пор продолжаем войну. Что там под Рязанью?

— Свежий доклад, ваше сиятельство, только что поступил, — отвечает капитан. — Силы Медведевых захватили…

Мы продолжаем работу. Но спустя полчаса или даже меньше мне звонит Егор, и одновременно раздаётся возглас диспетчера:

— Император объявил экстренное обращение! Вывести на экран?

— Конечно, — отвечаю я. — Всем тихо!

Уже в который раз за последние дни я вижу на экране герб Российской империи. В нетерпении сжимаю кулаки, ожидая, что же скажет Сергей Романов.

Он появляется на экране, одетый в военный мундир, и по штабу тут же проносится общий вздох.

— Сука, это плохо. То, что он в военной форме — очень плохо, — цедит Игнатьев.

— Тишина, — напоминаю я.

— Мои поданные, — начинает император. — Я прослушал обращения, направленные вами, все до единого. Я прислушался к словам простых людей и к словам тех, кто обладает властью. Кроме того, я изучил факты, собранные за последние дни императорской разведкой. Всё это дало мне серьёзную почву для размышлений, и я был вынужден принять решение. Это решение было непростым, но оно принято. И я готов озвучить его здесь и сейчас.

Сделав небольшую паузу, Романов продолжает:

— Сегодня я обращаюсь к вам не как правитель, а как отец, чьё сердце разрывается от вида страданий, в которые погружена наша империя. Я слышал голоса Сибири, взывающие к миру. Слышал гнев и боль рода Грозиных, чья преданность России не подлежит сомнению. Слышал и тех, кого ослепила ярость. Но война — не путь к истине. Война — это путь в пропасть, куда мы не позволим рухнуть нашей стране. Я вижу это, как никто другой.