Династия. Феникс (СИ) - Майерс Александр - Страница 49

— Скидывай. Спасибо заранее, — говорю я и сбрасываю звонок.

Сейчас я нахожусь в поместье, позволив себе принять душ и отдохнуть в немного более комфортных условиях, чем жёсткая армейская койка. Однако на ночь я всё равно собираюсь вернуться в штаб.

Набираю номер князя. Он тоже сейчас в поместье, у себя в кабинете — решает деловые вопросы, не связанные с войной.

У князя занято, но уже через минуту он мне перезванивает:

— Да, Александр.

— Ваше сиятельство, Алексей выпустил какое-то видео. Мне сообщили, что там важная информация. Предлагаю взглянуть вместе.

— Что за видео? — бурчит Григорий Михайлович. — Я не отдавал ему никаких приказов. Лёша опять что-то мутит без моего ведома… Ладно, приходи. Посмотрим, что он там записал.

Надев уже ставшую привычной военную форму, я отправляюсь в кабинет князя. Там мы садимся на диван, и я запускаю скинутое Егором видео.

Алексей сидит на фоне герба Российской империи, совсем как император в своём экстренном обращении. Посыл довольно мощный — все знают, что мой двоюродный дед без пяти минут министр и один из важнейших политиков страны. У его слов есть вес.

Судя по всему, видео было записано в посольстве. Не представляю, где ещё Алексей мог найти российский герб в Германии. Ну, либо это графика.

Впрочем, неважно.

— Ваше императорское величество, — начинает он. — Я обращаюсь к вам не как враг, а как человек, чья семья столетиями служила этой империи. Сегодня на наших улицах льётся кровь — и не только солдат, а детей, стариков, тех, кто даже не понимает, за чьи амбиции умирает. Вы называете это войной кланов? Нет. Это война против самой России.

Князь кивает, молча поддерживая слова Алексея. Я пока что тоже с ним согласен, но это лишь прелюдия.

— Каждая бомба, разорвавшаяся в Москве, рушит не здания — она рушит веру народа в корону. Каждая смерть гражданского — это клеймо на вашем правлении. Вы позволили Жаровым превратить столицу в поле битвы, и теперь тень предательства ложится на ваш трон.

— Чёрт возьми, что он творит⁈ — дедушка даже хватается за голову.

Я ставлю видео на паузу. По коже бегут мурашки.

Да уж, такого я не ожидал. Алексей публично, на весь мир, обвинил Романова в предательстве интересов страны. Ни в коем случае нельзя сказать, что он не прав. Сейчас все: и дворяне, и простые люди, думают похожим образом.

Но озвучивать подобное вслух не просто рискованно, это на грани самоубийства.

— Включай дальше, — глубоко вздохнув, говорит Григорий Михайлович.

Я жму на кнопку, и Алексей продолжает свою речь:

— Послушайте меня внимательно: я, Алексей Грозин, отрекаюсь от тишины. Я возвращаюсь в строй. Моя кровь, мой опыт, моя ярость — всё это теперь принадлежит роду Грозиных. Мы стояли у истоков этой империи, и мы не позволим ей пасть.

Голос Алексея подрагивает, но вовсе не от страха. В его тоне слышится злоба, которую он еле сдерживает.

— Князь Григорий и его наследник Александр, все члены рода — не просто моя семья. Они — последний оплот порядка. И если вы продолжите закрывать глаза на резню, устроенную вашими фаворитами, знайте: я снесу каждую стену, за которой прячутся трусы и убийцы. Я сожгу дотла всех тех, кто посмел поставить личную месть выше невинных жизней. Остановите это. Сейчас. Или следующий огонь загорится у вашего порога.

Пауза. Взгляд Алексея становится ледяным. Он приподнимает голову, как бы глядя в камеру сверху вниз.

— Выбор за вами, ваше величество. И помните: Грозины не просят пощады. Мы можем лишь дать её тем, кто этого заслуживает.

Видео обрывается. Я блокирую телефон и убираю его в карман. Представляю, какая битва происходит в комментариях под этим роликом. Но даже не хочу представлять, как отреагируют на подобное государственные СМИ.

— Он с ума сошёл, — негромко проговаривает дедушка, потирая лоб. — Он же по факту поставил императору ультиматум. Либо остановите войну, либо мы объявим войну вам.

— Как он вообще решился на это и почему он не посоветовался с вами? — спрашиваю я.

— Ты что, плохо знаешь Алексея? Хотя, может быть, и плохо… Помнишь, я говорил — всё, что он делает, он делает на пользу роду? Это правда, и я никогда не откажусь от своих слов. Но иногда он действует по собственному усмотрению, не считаясь ни с чьими интересами, в том числе с моими. Только с интересами рода, которые он видит по-своему.

Я задумчиво смотрю в пустоту, не обращая внимания на вибрацию телефона в кармане. Предвкушаю такое количество звонков, что все прошлые дни покажутся мне спокойными, как вечер в деревне.

— У нас есть два варианта, — говорю, наконец, я. — Либо публично опровергнуть слова Алексея и сказать, что позиция рода Грозиных не совпадает с его. Либо хранить молчание и тем самым сказать, что мы полностью его поддерживаем.

— Что бы ты сделал на моём месте? — князь смотрит на меня.

— Вы спрашиваете совета или…

— Внук мой, — Григорий Михайлович кладёт мне руку на плечо. — Послушай. Когда всё это началось, я вдруг понял, насколько стар. Я не выдерживаю того темпа, который мы вынуждены сохранять. Чувствую, как с каждым днём, а то и с каждым часом становлюсь слабее.

— Перестань, дедушка, — отвечаю я и полностью поворачиваюсь к князю. — В тебе полно сил.

— Нет, это не так. Дослушай меня. Как только всё закончится, я хочу, чтобы ты принял титул. Я останусь генеральным директором Династии, и со временем передам эту должность Юрию. Но все эти интриги…

Он тяжело качает головой и смотрит на меня исподлобья:

— Я больше не могу с ними справляться. А у тебя прекрасно получается. Ты станешь сильным князем, который приведёт наш род и весь клан к процветанию, — уверенно заканчивает дедушка.

Не то чтобы я не ожидал подобного. Но не думал, что Григорий Михайлович поднимет эту тему до того, как война завершится.

Кивнув, я отвечаю:

— Благодарю за доверие, ваше сиятельство. Я буду с гордостью нести ответственность, которую вы мне вручаете.

— Знаю, ты меня не подведёшь, — улыбается дед и похлопывает меня по плечу. — Что ж, а теперь давай вернёмся к делу. Как бы ты поступил, если бы уже сейчас был князем?

— Что ж, — не спеша, начинаю я. — Алексей хоть и поступил своевольно, но высказал мысли многих, и наши в том числе. Мы уже пытались достучаться до императора, он нас проигнорировал. Возможно, услышит сейчас. Вопрос лишь в том, стерпит ли. В его силах объявить род Грозиных вне закона и начать полноценную гражданскую войну.

— Я не думаю, что у него хватит на это смелости, — фыркает дедушка.

Замечаю тень презрения в глазах князя. Думаю, император низко пал с точки зрения Григория Михайловича.

— Я тоже, но риск есть. Просто если он пойдёт на уступки сейчас, то будет выглядеть слабым правителем. Однако, если мы дадим ему возможность сохранить лицо, он почти наверняка согласится с нашим вариантом развития событий.

— Что ты имеешь в виду?

— Князь Домогаров и сибирские дворяне. Я ему позвоню, и мы вместе составим обращение. Повернём всё так, чтобы император мог сделать вид, будто принял благородное решение, а не поддался на давление.

— Даже если это сработает, обиду он наверняка затаит, — с сомнением произносит Григорий Михайлович.

— С этим будем разбираться уже после войны, — пожимаю плечами я, как говорится, по одной проблеме за раз.

Дедушка, поглаживая бороду, с минуту смотрит в пустоту, а затем кивает:

— Хорошо. Я думаю, что это наилучший вариант.

— Тогда звоню Домогарову, — я достаю телефон.

Оказывается, он и сам уже пытался со мной связаться, буквально только что. Перезваниваю и не успеваю прослушать даже один гудок, как он отвечает:

— Здравствуй, Александр. Ты в порядке? Как там князь Грозин?

Слышу искреннее беспокойство в голосе князя Домогарова. Даже приятно осознавать, что он переживает за нас. Зародившаяся дружба, не побоюсь этого слова, дорогого стоит.