Династия. Феникс (СИ) - Майерс Александр - Страница 51

— Лицемерный ублюдок, — кривится Григорий Михайлович. — То есть раньше ты не видел, да? Только когда понял, что все дворяне против тебя, глаза, наконец, открылись.

В словах дедушки был смысл. Обращение Домогарова, хоть и было крайне дипломатичным, всё же несло в себе воинственный посыл. Несложно представить, как знамёна, что колыхались за его спиной на видео, будут подняты против правителя, который позволяет продолжаться бессмысленной бойне.

— Приказываю, — продолжает тем временем император. — Всем воюющим родам прекратить огонь с рассвета завтрашнего дня. Императорские войска возьмут под свою защиту поместья Грозиных, Жаровых и Череповых. Владения всех участников конфликта, включая вассальные роды, объявляются неприкосновенными под защитой короны. Миротворцы выступят немедленно. Князь Кирилл Домогаров, чья мудрость и преданность стали маяком в этой тьме, возглавит мирные переговоры. Я не требую ничьей капитуляции, но вместе мы должны найти общее решение, которое устроит всех.

Немного помедлив, Романов добавляет:

— Служение России — наш общий долг. И сегодня я исполню свою часть долга и остановлю войну.

Эфир прерывается. В штабе царит напряжённая тишина, сквозь которую вдруг прорывается чей-то облегчённый вздох.

— Да ладно, — бурчит Игнатьев и падает на стул. — Вот почему он надел военную форму… Типа миротворцев возглавляет.

— Негодяй, — фыркает князь Грозин. — Исполнит свою часть долга, видите ли. Он просто понял, что его трон зашатался! Ещё чуть-чуть, и в стране возник бы такой раскол, что без миллионов смертей его было бы не решить.

— Можно похвалить императора за то, что всё-таки прислушался, — пожимаю плечами я.

— Да, наверное, — говорит князь. — Но ему придётся очень долго восстанавливать свой авторитет! И не факт, что когда-нибудь получится. Что дворяне, что простые люди прекрасно всё понимают, — дедушка взмахивает рукой, будто отбрасывает что-то. — Романов окончательно потерял моё уважение. Однако я рад, что он принял верное решение.

— Какие приказы, ваше сиятельство? — спрашивает капитан. — К рассвету мы должны прекратить огонь.

— Вот и прикажи всем армиям и нашим вассалам готовиться к этому. Отменить все наступательные операции, занять оборону. В случае если противник будет провоцировать после рассвета — не отвечать, фиксировать все нарушения на фото и видео. Если Жаров и его вассалы продолжат войну, это станет нашим козырем на переговорах.

— Так точно, князь. Сейчас отдам приказы.

— Господа, поступило обращение от офицера императорской армии, — говорит диспетчер. — Они приближаются к нашим землям и просят разрешение на пересечение границы.

— Отказать, — говорю я. — Если собрались нас защищать — пусть защищают на расстоянии. Внутри наших земель им делать нечего.

Григорий Михайлович молча кивает, соглашаясь с моим решением. Затем устало вздыхает и садится на стул.

— Это ещё не конец, — говорит он. — Прекращение огня — не мирное соглашение. А чтобы заключить мир, нам придётся провести переговоры, которые могут повернуться по-разному.

— Вы правы. Но начало положено, — говорю я. — Надеюсь, Жаров поймёт, что без поддержки императора он далеко не уедет.

— Не забывай, что у него есть ещё один тайный союзник.

— Я помню. Но с этим человеком мы вскоре разберёмся. Учитывая, что князь Домогаров упомянул его в своей речи, врагу недолго осталось. Есть шанс, что на него ополчимся не только мы, но и все спецслужбы империи.

— Такая возможность есть, — задумчиво проведя рукой по бороде, говорит князь. — Я подниму этот вопрос на переговорах.

Взглянув на наручные часы — сегодня какие-то старинные с кожаным ремешком — Григорий Михайлович произносит:

— Думаю, мы с тобой можем отдохнуть, Александр. Как ты смотришь на то, чтобы вместе поужинать в поместье? Если случится что-нибудь необычное, капитан нас вызовет.

— Конечно, господа, — кивает Игнатьев.

Пока мы едем в поместье, я звоню отцу. Он берёт трубку почти сразу:

— Здравствуй, Александр. Прости, что не отвечал, пока шла война. Дни были очень напряжёнными.

— Понимаю. Всё в порядке. Что думаешь насчёт слов императора?

— Лживо и противно, однако очень вовремя, — отвечает Сергей. — Скоро война могла достигнуть таких масштабов, что даже приказ императора её бы не остановил.

— Да. Мы с князем с тобой согласны.

На несколько мгновений в трубке повисает молчание, а затем Черепов спрашивает:

— Он сейчас с тобой?

— Князь? Да, он рядом, — говорю я, бросив взгляд на дедушку.

— Дай ему трубку.

— Князь Черепов хочет с вами поговорить, — я протягиваю телефон Григорию Михайловичу.

Чуть сведя брови, он берёт аппарат и прижимает к уху.

— Алло. Да, Сергей Альбертович, взаимно, — какое-то время он выслушивает, что говорит мой отец, а затем хмыкает и отвечает: — Хорошо. Нам есть о чём побеседовать. Всего доброго.

Князь Грозин возвращает мне телефон и довольно хмуро сообщает:

— Он хочет приехать завтра. Выразить благодарность за то, что мы вступили в войну и лично побеседовать со мной.

— Думаю, он в курсе, что вы знаете о тайне, — говорю я.

— Угу, — мычит князь. — И нам с ним предстоит этот вопрос обсудить.

Ужин в поместье проходит в молчании. Мы с дедом оба слишком устали за время войны, и хотя тем для бесед у нас предостаточно, предпочитаем отдохнуть от разговоров. Наевшись, мы коротко прощаемся и отправляемся каждый в свою спальню.

Рассвет застаёт меня в кровати. Проснувшись, я даже не могу вспомнить, как лёг. Военная форма, в которой я ходил все эти дни, валяется на полу, а сам я лежу поперёк кровати.

Поднявшись, смотрю в окно и вдруг понимаю, что сегодня мне не надо бежать в штаб и принимать судьбоносные решения. Всё кончено. По крайней мере, пока. Но даже это «пока» наполняет сердце лёгкостью и покоем.

В полдень на въезде в поместье поднимается шум. К дому подъезжает чёрный мерседес с гербом Череповых. Из машины выходит Сергей.

Мама, стоящая рядом со мной на крыльце, замирает, её пальцы впиваются в мою руку. Я смотрю на Анну и успокаивающе улыбаюсь, мол, всё будет хорошо. В ответ она качает головой. «Не уверена».

Черепов поднимается по крыльцу один, его охрана остаётся возле машины. Григорий Михайлович делает шаг навстречу, его взгляд сегодня суров как никогда. Он встречает вовсе не союзника, с которым они вместе славно воевали. Он встречает того, кто давным-давно украл сердце его дочери.

— Ваше сиятельство, — встав на одну ступеньку с дедушкой, Сергей почтительно кивает. — Рад встрече с вами. В последний раз мы виделись очень давно.

— Это было, кажется, семнадцать лет назад. На балу в честь дня рождения императрицы, — сухо произносит дедушка, пожимая Черепову руку. — Ещё до того, как родился мой внук Александр.

— Думаю, вы правы. Довольно скоро после того бала я был вынужден уехать в Европу, — невозмутимо отвечает Сергей. — Григорий Михайлович, у меня не хватает слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Если бы ваш клан не вступил в войну, нам бы пришлось очень тяжело.

— Полагаю, что в данный момент ваш род уже бы прекратил своё существование.

— Мы бы не позволили так просто себя уничтожить, — отвечает Черепов, глядя князю Грозину в глаза.

— Они точно поругаются, — обеспокоенно шепчет мама.

— Не переживай, — так же тихо отвечаю я. — Они просто проверяют друг друга на прочность.

Обменявшись с Сергеем ещё несколькими фразами, дедушка приглашает всех в дом. Мы проходим в гостиную и садимся за стол, слуги подают нам чай и лёгкие закуски. Поздравляем друг друга с окончанием войны.

Но официальная часть, если её можно так назвать, продолжается недолго. Черепов, видя, как Григорий Михайлович таранит его взглядом, сам предлагает:

— Ваше сиятельство, между нами есть вопросы, которые следовало бы обсудить наедине. Давайте сделаем это сейчас.

— С радостью, — тут же отвечает князь Грозин и поднимается. — Прошу в мой кабинет.