Я не умею прощать (СИ) - Стова Нийа - Страница 20

— Спи, — сварливо буркнул живой матрас. — Тебе ещё немного нужно отдохнуть, — и сжал клешню на моих ягодицах.

Спи так спи. Я послушно затихла, как дохлый опоссум — невыносимо хотелось урвать пару минут безмятежности до того, как шёпот и нежность сменятся бранью и рукоприкладством.

Нет, длинноухая зверюга даже временами не становилась пушистым зайчиком. Хоть, порой, я и чувствовала на себе странные, долгие взгляды, что никогда не могла прочесть. И то состояние полусна-полуяви после каждого приступа… Чего только в нём ни пригрезится…

Я была уверена, что это выверты истерзанного болью сознания, когда жестокие руки ласкали нежнее шёлка, и мной, грязноволосым уродцем, искренне восхищались.

Я, наконец, рассмотрела себя, и поняла, что по земным критериям не стала безобразной. Скорее, наоборот.

Источник изменил меня, не спорю. Сейчас я выглядела помолодевшей копией себя после серьёзного апгрейда. Но люди тоже считают чрезмерные отступления от привычной внешности экзотикой, а, порой, уродством. Поэтому стоит ли обижаться, что поначалу необычную особь разглядывали с брезгливым любопытством, как в земном цирке наблюдают за разукрашенной карлицей? Меня заботила лишь невозможность слиться с толпой. Иллюзия здесь вряд ли поможет: мастеров обмана запутать сложно. Не было на Дошхоре существ с настолько бледной кожей и тёмно-шоколадными волосами. А карие глаза встречались только у животных.

Должно быть, именно вызывающая, по меркам этого мира, внешность заставляла верить пестующих меня дроу в особый дар. Но он не спешил себя проявлять.

Магия проснулась, я чувствовала это каждой клеточкой тела. И то, что призванные уникальны, теперь не казалось наивной сказкой.

Те два заката в тёмной каморке магия «врастала» в меня, в пришлую из пустого мира. Сила мрачного Подземья хозяйничала в непривычно хрупком теле, подстраивала под свои нужды, лепила из своей поживы достойное для себя вместилище.

Здесь тьма не равнялась злу, а свет не становился благодатью. Золотистые лучи Тойтэ дарили щедрую энергию всему Наземью, а вездесущая тьма питала тех, кто был лишён ясного дня.

Дети Дошхора с рождения легко принимали ту или иную силу. Редкие исключения — ихвэ через страшные муки и боль обретали запоздавший дар. Новообращённый мог не пережить инициации, любая помощь исключалась. Ведь вмешиваться в предначертанное немыслимо.

Эйлахшим. Сумей пройти свой путь. Ты выживешь или умрешь в мученьях недомагом.

Много позже я выяснила, что отвратное пойло, которым я давилась по сей день, заливалось в меня насильно и тайком. Мой нянь и лекарь нарушали все устои, вытягивая недомерка из предсмертного забытья. Именно гадкий «эликсир» поддерживал меня и добавлял сил цепляться за жизнь. Он же помогал совладать со своенравной тьмой.

Грубо вломившись в меня однажды, сила жила внутри послушным котёнком, игриво покусывала и вгоняла острые коготки. Но делала это там, далеко, в ментальной клетке моего сознания. Её пришлось создавать быстро под методичные тычки и ор моего наставника.

Крепкая ловушка становилась слабее, стоило потерять контроль над собственными эмоциями. Тогда прирученный зверёк дичал, испытывая хозяйку на прочность.

То были приступы, когда рассвирепевший монстр бунтовал. Когда сорвавшая узду магия сносила все выстроенные препоны, и я захлёбывалась бесконечной болью, потеряв возможность выбраться из кромешного ада самостоятельно. Мой дзабблах был той соломинкой, что вытягивала на спасительный берег.

С`аехх обладал возможностью гасить всплески, избавляя от боли. Он пропускал через себя взбешённую магию и, успокоив, возвращал обратно, ни капли не забирая себе. Отпускал озверелый поток по чуть-чуть, спокойным маленьким ручейком.

Именно такой мужчина имел возможность стать дзабблахом. Потому что отмеченные, действительно, были сосудом божественной силы, носителями намного более сильного дара, чем обычные маги Подземья. И содержимое любого из этих сосудов могло внезапно «сойти с ума».

Нас учили терпеть боль, распознавать грядущий приступ и избавляться от напряжения через контакт с одарённым партнёром. Прикосновением, что было долгим процессом. Или быстрей и приятней. Секс, как известно, отличный способ обмена энергией.

Со временем носители эно могли уже не так придирчиво выбирать мужчину.

С близостью у дроу тоже всё было проще и одновременно сложнее. Для мужчин — непременная обязанность, исполняемая по первому требованию. Шанс занять вакантное место в ближнем кругу желанной особы, способ снискать покровительство, заслужить снисхождение за проступок или просто «расплатиться» за оказанную услугу.

Для женщин — приятная возможность самоутвердиться, продемонстрировать превосходство и власть. А для таких, как я — спасение от многочасовой пытки.

Женщин-дроу мало интересовали эмоции мужчин по поводу навязанной близости, вернее, не интересовали совсем. И я, понимая, что всё больше становлюсь похожей на коренных жителей Дошхора, избегала постельных отношений всеми возможными способами. Хотя мой надзиратель был готов к услугам и не посмел бы отказать.

Не то, чтобы мне было гадко использовать мужчину таким утилитарным способом. Не настолько я великодушна. Меня-то он пользовал регулярно, как девочку для битья и унижений.

Вот только я до одури страшилась потерять себя, лишиться последних крох себя прежней. Той, которую помнила с каждым днём всё хуже и хуже.

Той, что собирала по осколкам отформатированной памяти.

Потому что боялась, что та, далёкая она, навсегда растворится в мрачных пещерах Подземья. Станет, как белобрысые злобные куклы вокруг. Примет за аксиому глубоко противные мне законы.

Я прежняя никогда не завалила бы мужика на спину просто потому, что физиология задолбала и так полезней для здоровья.

Симпатия, душевная близость, влюблённость — это прекрасно, но я не о том!

Мне было нужно хотя бы доверие. Именно то, что среди дроу считалось глупостью и страшным недостатком.

И потому я отращивала бронебойный панцирь и терпела боль, никого не затаскивая к себе в постель. С дотошностью скряги перебирала в памяти выцветшие картинки прежней жизни, хоть их становилось всё меньше.

И каждый день твердила как мантру, что останусь собой, останусь человеком.

Тогда я не подозревала, через что придётся пройти, сражаясь за саму себя.

Невинные ласки сквозь забытьё стали настойчивей и искусней.

Истома бессовестно выгнула спину в угоду большим и тёплым ладоням.

Сон слетел моментально от моего случайного сладкого стона. Я напряглась и застыла, вспомнив, кто именно нежничает.

Жёсткая грелка внизу затаилась в ответ.

Мой сумасшедший рывок — но я прижата спиной к постели. Поймана прежде, чем успела подняться.

— Быстро, но чересчур очевидно, — С`аехх распластал меня под собой, растянул, зажав одной рукой кисти, зафиксировал бёдра своими коленями.

— Действовать нужно хитрее, — слегка пожурил он и выдохнул в шею. Легонько подул в местечко за ухом.

Мороз пробежал коготками от макушки до пят.

Сай нежно провёл носом по скуле, вдыхая мой запах, и сладко зажмурился.

— Всенепременно, — зло сдула прядь волос с лица и дёрнулась, безуспешно пытаясь вырваться.

Дроу с издёвкой хмыкнул, но не шелохнулся. Открыл до синевы потемневшие глаза и мучительно медленно прошёлся взглядом по мне, надолго задержался на груди и дрожащем от напряжения животе.

Так жадно, жарко, как сейчас, он не смотрел никогда. Голодно, с откровенным желанием.

Я некстати смутилась, давно позабыв, что такое мужской интерес. Взгляд скользнул вниз и наткнулся на подтверждение очевидных намерений. Глаза округлились. Н-да… Одарённый мужчина…

В лицо будто кипятком плеснули.

Дроу тронул костяшками пальцев мою пунцовую щёку, мазнул губами по горящей коже. Просунул под спину ладонь и придвинулся ближе, вдавливая в бедро свой откровенный интерес.