Я не умею прощать (СИ) - Стова Нийа - Страница 16

В моей пустой и лёгкой голове не было ни одной мысли, а в душе — ни единой эмоции. Я спокойно, без страха разглядывала здоровяка сквозь полуопущенные ресницы.

Пожалуй, любой бодибилдер удавился бы от зависти, увидев это совершенное тело, — настолько естественно и гармонично выглядели чрезмерно объёмные мускулы. Глыба серого мрамора с пропорциями идеальной мужской фигуры.

Волосы цвета выбеленного льна были собраны на затылке в неопрятный пучок. Прищуренные водянисто-голубые глаза и сжатые в тонкую линию губы на хмуром, бывшем когда-то красивым лице. Изломанный рваный шрам перечёркивал левую бровь, спускался вниз по скуле и щеке и, тронув уголок рта, заканчивался на подбородке.

— Вставай! — дроу приподнял верхнюю губу в неприятном оскале.

Увечная часть его лица сложилась в жуткую гримасу, непоправимо уродуя то, что изначально задумывалось привлекательным.

В ответ я закрыла глаза. Пусть лучше прибьёт, мне даже моргнуть тяжело.

Он неразборчиво выругался и, легко подхватив моё деревянное тело, бодро зашагал только ему одному известным маршрутом.

Бессильно откинувшись на широкую, прикрытую подобием жилета грудь, я равнодушно смотрела по сторонам.

Мимо проплывали длинные каменные коридоры, тускло подсвеченные фосфоресцирующим синим мхом.

Довольно тесные тоннели сменялись большими залами с высоченными сводчатыми потолками. Их убранство, богатое или не очень, я отмечать не успевала. Глазам было лень фокусироваться на каких-то объектах.

Кое-где сновали какие-то люди-нелюди, дроу, эльфы…

Да хоть покемоны, какая, в сущности, разница…

На нас почти никто не обращал внимания, а от особо любознательных ретивый носильщик прикрывался плечом.

Тупое безразличие спеленало по рукам и ногам. Я себя чувствовала полым гулким сосудом, овощем, выскобленной изнутри тыквой, в которой употребили вкусную мякоть и оставили тонкую жёсткую корку. Недолговечную, ломкую, бесполезную. Плевать…

Монотонные покачивания убаюкивали…

Мой персональный транспорт резко остановился.

Я приоткрыла глаза: многослойная драпировка соляных отложений блестела каплями влаги. Густой, тяжёлый воздух можно было трогать руками. Меня доставили в, должно быть, купальни.

Дроу разжал руки, и я полетела в огромную чашу с ледяной водой.

Щедро хлебнув бодрящей жидкости, я не просто пришла в себя, а взвилась, как ошпаренная, оттолкнувшись от шершавого дна тонизирующей ванны.

Твою же ушастую мать! Закопаю урода!

Вынырнув на поверхность, с решимостью взбешённого носорога ринулась крушить и убивать, но чуть не свалилась от прилетевшего мне в руки свёртка.

— Мойся. Воняешь, — выцедил громила и уселся на каменный выступ, глядя на меня в упор с плохо скрываемым раздражением.

Подрастеряв былой энтузиазм, хватанула ртом воздух, чтоб запулить в охреневшего туземца забористым "великим и могучим", как вдруг почувствовала тонкие струйки воды, скользящие по спице и ягодицам, совершенно ничем не прикрытым. И что мокрые волосы облепляют абсолютно обнажённую грудь.

Тонко пискнув, рванула прочь, неловко прикрывая срам, но меня тут же перехватили и со словами «тебе туда» неласково пихнули в сторону парующего водоёма.

Сиганула в бурлящую воду, пунцовая совсем не от стыда — от злости на саму себя.

Дура же, ну! Чего испугалась? Тебя волокли, голую, считай, через пол-проспекта. И длинноухая образина давно рассмотрела всё, что могла. К счастью, не впечатлилась, судя по постной физиономии.

Плевать на зрителей, нужно было по-королевски, от бедра! А ты давай вопить, как истеричная клуша! Овца кучерявая, блин…

В меру горячая вода приятно защипала кожу. Тут же захотелось смыть все эти приключения, отскоблить, отодрать с мясом нереальную реальность, которая вцепилась в меня мёртвой хваткой, норовя поглотить и переварить в своём гадком чреве.

Яростно натираясь ароматным мыльным раствором, обнаруженным в презентованном свёртке, вдруг отчётливо поняла, что помню прежнюю жизнь очень размыто, отрывочно, отдельными разрозненными эпизодами. И этот факт, почему-то, совсем не вызывает внутреннего протеста.

Я знала, кто я, но сколько мне лет, не помнила. Понимала, что сильно изменилась внешне. Лица не видела, но тело точно было другим, поджарым, тонким, как в юности.

Линялыми оттисками всплыли лица родных и близких. Прозрачной дымкой промелькнул уход родителей, обе свадьбы, счастливое замужество, рождение единственного сына, его болезнь и разлука с мужем.

И ни одной эмоции или чувства, которые обязательно сопровождают жизненные вехи.

Пусто.

Словно скупая летопись совершенно постороннего человека. Будто кто-то старательно вымарал мои надежды, обиды, радости, горе и счастье.

От этого не стало страшно, хотя должно бы.

Я ощущала лишь всё возрастающее раздражение, что не могу справиться с мокрыми спутанными волосами. Кстати, настолько длинными они раньше тоже никогда не были.

Я заозиралась, прикидывая, чем бы отхватить надоевшие патлы, но мои лишние телодвижения пресекли на корню жёсткие руки. Зафиксировали голову и ловко зарылись в мою гриву, споро разбирая колтуны с помощью какого-то маслянистого средства.

Чужие пальцы работали очень искусно, явно дозируя силу, и я невольно расслабилась, испытывая необъяснимое доверие к тому, кто совсем недавно избивал меня до полусмерти.

Где-то противно свербела мысль, что спокойствие и вера фальшивые. Но сопротивляться наведённым чувствам не было сил.

Самоназначенный нянь, закончив возиться с волосами, грубовато выдернул меня из воды и, целиком завернув в мягкую ткань, снова потащил в неизвестном направлении.

Замелькали полутёмные коридоры, залы, спешащие по своим делам аборигены…

Обратная дорога показалась мне намного короче. На этот раз я приземлилась на удобном стуле, у стола с парой тарелок чего-то съедобного, как подсказали аппетитные запахи.

— Ешь, — буркнул здоровяк и встал, подпирая противоположную стену.

— Не буду, пока не получу хоть каких-то объяснений, — заупрямилась я, героически игнорируя тоскливый вой голодного желудка.

Громила, жутко оскалившись, низко зарычал и двинулся на меня, сжав пудовые кулачищи.

И вправду, чего это я? Поем, пожалуй.

Любые вопросы проще решать, плотно набив живот. Схватила с тарелки ближайший кусок и быстро засунула в рот.

М-м-м-м! Нежное мясо, напоминающее курятину, таяло во рту. Незнакомые овощи во второй тарелке были тоже весьма и весьма…

— Пей, — сунули мне в руку плошку с отвратительно знакомой жижей.

Непроглоченный кусок застрял в горле, и я чуть не распрощалась с только что съеденным.

— Нет, — плюхнула чашку на стол, расплёскивая её содержимое.

— Пей или волью силой, — по-звериному рыкнул дроу.

Этот, да, вольёт. Но меня проще убить, чем заставить сделать то, чего я не хочу.

Упрямо выпятила подбородок и сложила на груди руки, наплевав на сползшую почти до талии ткань.

Насупленный бугай медленно прошёлся взглядом по оголённому телу, нахмуренным бровям и твёрдо сжатым губам.

— Смотри, — мгновенно приблизился и схватил мою левую кисть. Развернул её тыльной стороной кверху и поднёс к самому лицу.

На месте знакомых с детства, чуть заметных белёсых шрамов проступало изображение чёрной паутины, в точности повторявшей очертания старых хирургических швов.

— Что это? — потёрла странный рисунок.

— Эно — метка богини. Печать Призванных. Знак ноамат орн Ллос.

— И? Вся эта тарабарщина для меня пустой звук. Я ни черта не понимаю! — уставилась в перекошенное от злости лицо. — Мне необходимо знать, где я? Как сюда попала и что вам всем от меня нужно? И пока не получу ответы на свои вопросы, ничего делать не буду. Не заставишь.

— Не будешь, значит, — зловеще протянул дроу. — Хорошо…

Он медленно опустился на тонкий ковёр, прикрывающий каменный пол и, кривясь и брезгливо выплёвывая слова, начал рассказывать.