НеТемный 6 (СИ) - Изотов Александр - Страница 3

— Я верю тебе, Малуш, — добавила Креона, — Моя же ма… госпожа магистр в сомнениях, я ещё не видела её такой. Дело, которому она служила всю жизнь, оказалось ложью. Совет высших магистров, то есть, Совет Камня… те, кто должен хранить равновесие, и кто не должен бороться с силами зла… Он весь прогнил… как ты ей и говорил, бросс Малуш.

Я улыбнулся, кивнув в ответ. На лице девушки можно было прочесть даже больше, чем она пыталась сказать. Она и вправду хотела мне помочь, и просто была благодарна, что я вернул ей больше, чем наставницу.

Креона коротко рассказала, что из магической зоны нас вывел тот самый детёныш дракона. В жёлтом тумане образовался проход, по которому они следовали вплоть до выхода из магической зоны.

И, как оказалось, сейчас мы находились где-то гораздо севернее Моредара. А раз вышли со стороны гор, то получалось, что мы где-то между Троецарией и Лучевией, на том самом тракте, который их соединял.

Я ещё обдумывал это, когда Креона продолжила:

— Я сама решила идти с тобой дальше, Малуш. А госпожа Агата Ясная захотела донести до царя Нереуса всю правду о его советнике Левоне, поэтому отправилась в Моредар.

— Не думаю, что его величество, которого столько лет водят за нос все, кому не лень, что-то сможет изменить… — задумчиво сказал я, — Без обид, Виол.

Бард пожал плечами.

— Ты прав, громада. Отца всю жизнь водили за нос все, кому не лень, — Виол поскрёб затылок, — Могута Раздорожский ещё до моего побега из Моредара говорил мне, что Нереус, любящий лесть, окружил себя подхалимами.

— То есть, ты стал служить Могуте ещё до истории, когда тебя обвинили в убийстве брата?

Виол нехотя кивнул.

— Не могу сказать больше… Магическая печать.

— И всё же Нереус — царь Южной Троецарии, — перебила нас Креона, — Тем более, случилась эта история с похищением принцессы Дайю наместником, а в Моредар прибыл её отец, король Лучевии. Агата Ясная думает, что сейчас её слова, к тому же подкреплённые советником Феокритом, будут иметь большой вес, и Нереусу придётся что-то делать.

Я подумал, что южный царь, скорее всего, просто повесит всех собак на мёртвого Левона, и дело с концом. А что ему ещё делать? Всю работу сделал странный бросс, которого он в глаза не видел.

Но удивило меня другое…

— Советник Феокрит? — я покосился на Виола, — Тот, который нас чуть живьём не сожрал?

— Я как раз собирался тебе рассказать… — бард виновато вжал голову в плечи, — Анфим и Лихо, схватив меня, потащили к Феокриту и попросту оставили с ним наедине в пещере. И, видит Маюн, у меня получилось его излечить!

Я слегка оторопел, услышав это, и уставился на барда. Конечно, я никогда не сомневался, что по-настоящему сильный маг сможет пересилить яд упыря. Но Феокрита укусил ещё и вампир, так что этот адский коктейль смог бы развеять разве только что Отец-Небо. Ну, или Вечное Древо…

Но чтобы бард победил яд упыря⁈

— И как ты это сделал? Спел песню?

— Не поверишь, громада, но да! — Виол вдруг схватил лютню и осторожно провёл пальцами по струнам, — Я обратился к своему источнику, к самому Маюну, к Яриусу, к восхитительной Сияне… Моя душа взмыла к небесам, к ветвям Древа, где резвятся боги, и там я услышал те самые строчки. Признаться, я никогда не испытывал такого единения со своей стихией.

Я сдержался, чтоб не хмыкнуть. Хоть Виол и удивлял меня иногда, мне трудно было побороть скептическое отношение к бардовской магии. Его стихия, говорит? Вино и девки — вот и вся бардовская стихия.

Виол, прикрыв глаза, прошелестел пальцами по струнам и поднял подбородок. Кожа на скулах барда в этот момент слегка натянулась, и от Виола снова пахнуло Тьмой — он как раз слегка поморщился, будто солнце слепило его даже сквозь закрытые веки.

Я прислушался к новым ощущениям внутри себя, которые даровала бросская кровь. Виол не излучал опасность… Бард был не опаснее спокойного моря, но в то же время это море в любой момент могло разразиться бурей.

— Значит, Феокрит чудом вылечился… — подытожил я, — А что Анфим?

— Он снова обрёл ясный разум, — Виол улыбнулся, потом со вздохом добавил, — Но магическое ремесло ему, к сожалению, ещё не скоро будет доступно.

Я почуял, что Виол недоговаривает, и недобро заурчал. Эх, хорошо быть огромным броссом — такие намёки у здоровенного варвара получаются выразительнее, чем простое покашливание.

— Побочный эффект твоего зелья, громада, — поспешил добавить бард, — Едва Феокрит излечился, как получилось, что Анфим достиг своей цели, и протрезвел. Твоё зелье — это опасное, но в то же время гениальное творение. Оно и вправду помогает достигать цели даже тогда, когда это кажется невозможным! И ты просто обязан подарить мне рецепт этого…

Я перебил его, прищурившись.

— Постой. Ты сам пил его?

Бард застыл, открыв рот, и только крякнул.

— Ну там же, за столом, чтобы дружина ничего не заподо…

— Бард!

— Вообще-то в пещере оно спасло мне жизнь, — будто бы в оправдание сказал Виол, — Конечно, в замке Левона с Анфимом плохо вышло, и я сам не ожидал, что зелье так подействует на меня…

В этот момент всё встало на свои места. И то, как Виол смог чудо-песней вылечить Феокрита, и то, почему он вдруг так повёл себя в замке и подмешал зелье Анфиму… Его это не оправдывало, но теперь я хотя бы понял.

— То есть, в замке за столом ты не использовал противоядие?

— Ну-у-у… Я его ещё немножко лизнул перед этим, когда к служанке пошёл, — бард по-детски надулся, — Но ведь неплохо вышло, да? Мы же дошли до Левона?

— Ох, вестник ты тугодумия, — я устало потёр лоб.

Виол иногда казался мне настоящим стратегом, но некоторые его решения оказывались навеяны спонтанно. Как, например, эта его затея с зельем.

Так вот чего он боялся, что я узнаю об этом. Неужели его настолько впечатлила тёмная алхимия? И это он ещё краешком коснулся… Думаю, если бы Виол услышал про «зелье желания», вызывающее страсть у любой женщины рядом, он бы облился этим зельем. Правда, побочный эффект ему бы явно не понравился.

— Виол, Виол, смердящий твой свет… — я покачал головой, — Ты хоть помнишь, какую песню ты спел?

— Да, — Виол улыбнулся, — Я назвал её «песнью покаяния». Кстати, Лука, там есть и строчки о Древе…

Я встрепенулся. Проснулись воспоминания Малуша, едва прозвучали слова о «песни покаянии».

Лука оживился:

— Ого, господин Виол, я бы хотел услы…

Я прервал мальчишку:

— Не сейчас, Лука. Значит, покаялся, бард, и Феокрит излечился? Стихия, говоришь, говорила в тебе сама за себя?

Виол, глядя на моё лицо, засомневался…

— Громада?

Я вздохнул.

— В этом мире я впервые такое встречаю, но в прошлом приходилось… Хотел бы я ошибаться, но, видит твой Маюн, ты стал оборотнем, Виол.

Кто такой оборотень?

О-о-о, человеческие легенды знают много случаев, и, как оказалось, в этом мире тоже. Об оборотнях слышали и Лука, и Креона, да и сам бард. И конечно, это была одна и та же ерунда.

Монстры, с приходом ночи обретающие звериный облик и звериную же силу, а днём неотличимые от людей. Легенды гласили, что при свете дня эти ужасные твари высматривают себе жертву, чтобы прийти за ней ночью.

Так могут думать только дилетанты… Ну, хотя бы потому, что ни в каких зверей оборотни не превращаются. Это просто упыри-недоделки.

С точки зрения Тёмного Мага оборотень — это ошибка, просто побочный эффект, когда получается не полезная боевая единица, лишённая страха и боли, а лишь половина… кхм… даже четвертинка единицы.

Упыри сами по себе пусть и безмозглы, но они идеальные убийцы, позволяющие Тёмному Магу ночью творить ужасные вещи. С приходом утра эти убийцы исчезают, рассыпаясь кучкой пепла, что опять же очень удобно для грамотного Тёмного. Так уж сложилось, что силы зла никто не любит, и им часто приходится скрываться, прикидываясь добрыми.

Лунной ночью упырь здорово прибавляет в силе, достигая пика в полнолуние, что тоже очень кстати. Зная лунный календарь, Тёмный может тщательнее обдумывать свои планы. Если дружина в сотню воинов справится с десятком упырей, то под полной луной те их просто разорвут.