НеТемный 6 (СИ) - Изотов Александр - Страница 4

Оборотень же… Да, днём это и вправду человек, а ночью — упырь. Вот только именно что лунной ночью.

И вот тут-то начинаются проблемы.

Яд упыря в крови оборотня крайне ослаблен, и проявляется только под луной. Поэтому и упырь этот значительно слабее других… Да, оборотень всё так же сильнее человека, но при этом обычный упырь довольно легко с ним расправится, если нападёт.

А в том-то и дело, что от укуса оборотня получается не оборотень, а обычный и очень злой упырь. И если какая тучка в этот момент закроет луну, то оборотень, превратившись обратно в человека, станет пищей для своего же творения.

Днём бедняга обычно ничего не помнит, зато всё прекрасно помнят люди, бегавшие от него всю ночь. Да ещё и само превращение довольно болезненное, до потери сознания, поэтому на крики всегда успевает прибежать разъярённая толпа с вилами.

Некоторые Тёмные пытались засылать оборотней в неприступные крепости, и я даже читал в трактате об одном таком успешном плане. Но Орден Света прекрасно был осведомлён о том, каких существ могут создавать служители Тьмы, поэтому из этих же трактатов я знал истории, как пойманные оборотни потом рассказывали всё, что знали, о своём хозяине.

Оборотень — явление случайное и редкое, и мне они попадались всего несколько раз за время моего Тёмного Жречества. Поэтому беднягам было суждено стать сначала подопытными кроликами, а потом и ингредиентами для ядов и зелий.

Ведь любой Тёмный Жрец, и я не исключение, мечтал не только научиться создавать оборотня по желанию, но чтобы он ещё и не уступал в силе безмозглому упырю. Но ничего толкового не получалось…

Только Второй Жрец, которого я однажды убил, кое-чего достиг. Мне довелось почитать его дневники, и в одном встретилась формула зелья. Она совсем чуть-чуть отличалась от яда упыря, поэтому я её и запомнил.

И честно сказал барду о том, что могу попытаться ему помочь.

«Попытаться?» — Виол чуть не заплакал.

«Оборотень — явление случайное, поэтому то зелье тоже действует случайно. Ты либо выздоравливаешь, либо становишься приличным упырём. Решать тебе».

Виол не хотел становиться приличным упырём. Но ему хватило мозгов, чтобы понять, что и оборотнем он долго не протянет.

«Что нам нужно, громада?»

«Пепел девственницы, превращённой в упыря лунной ночью и сгоревшей на рассвете. И, кажется, я знаю, где это достать».

— Маюновы слёзы… — уже в который раз произнёс Виол, хлопая себя по лбу, — … да в печень! За что мне это⁈

Он ехал на шее Бам-бама, распластавшись на его спине, и обречённым взглядом смотрел в небо. Медоёж сложил иголки, чтобы наш бард не продырявился, и время от времени принюхивался к ноге Виола, морща нос.

Белобрысый Лука шагал рядом, иногда участливо похлопывая барда по свисающей ладони.

— Господин Виол, но ведь днём же с вами всё хорошо? — нашёлся мальчишка.

— Днём! А про ночь ты подумал, малец⁈

— Ну, а ночью можно закрываться где-нибудь, или цепью приковаться.

Утешение сработало, только в другую сторону.

— О-о-о, Сияновы прелести, придушите меня! — бард взвыл, закрыв лицо ладонями.

— А что я не так сказал? — Лука даже растерялся.

— Эх, юный дружок, — Креона погладила его вихры, — Волею богов так случилось, что всё то, ради чего наш бард живёт, как раз и происходит ночью.

— Да-а-а?

Мальчишка был искренне удивлён и, прищурившись, даже посмотрел на небо, где яркое солнце уверенно клонилось к вечеру. Он никак не мог взять в толк, что же такого интересного ночью, когда все спят.

— Хладочара, северные твои ляжки, — Виол, грустно шмыгнув, повернул голову, — Скажи, что примешь меня таким. Что не отвернёшься от смелого певца, который не побоялся всякой магической твари и пошёл за тобой в самое пекло…

— Моркатова стужь, нет конечно, — чародейка, усмехнувшись, прикрыла ладонью улыбку, — Ах, мои северные ляжки так желают отблагодарить тебя, что даже не могут идти. Сегодня же буду ждать тебя…

Бард аж приподнял голову, округлив глаза и не веря своему счастью. Неужели сердце неприступной колдуньи холода дрогнуло⁈

— Буду ждать ночью под полной луной, — сухо закончила Креона, — Придёшь, гусляр?

Мои губы растянулись в улыбке. То, что оборотню ночью под полною луной от чародейки нужна будет отнюдь не любовь, ни для кого не было секретом. Ну, почти.

— Вот слышите, господин Виол? Госпожа Креона не бросит вас и даже хочет погулять этой ночью.

Не выдержав, я прыснул со смеху.

— Ой, — Лука всё-таки догадался, что не так в его словах, — Ночью же с вами не погуляешь… Ну, тогда она подойдёт к окошку туда, где мы вас закроем. Так ведь, госпожа Креона?

— Обязательно, — растягивая от удовольствия слова, кивнула та.

Виол даже не успел ничего сказать, как Лука снова похлопал его по руке.

— Всё будет хорошо. Кстати, мама мне рассказывала, что оборотни вообще бессмертны. Так что впереди вас может ждать долгая и счастли… ой!… то есть, жизнь.

— О-о-ох, малец, — Виол откинул голову, — Прошу тебя, просто помолчи.

Я оглянулся. Мы не сказали мальчишке всей правды, и он думал, что мы либо вылечим барда, либо всё останется как есть.

— Это тебе в наказание, бард, — всё же сказал я, — За игры с тем «зельем неосторожности».

— Видит Маюн, ты прав, громада.

Поджав губы, я скользнул глазами по солнцу. Да уж, на самом-то проб ставить негде, только-только из Тёмных Жрецов выписался, а уже лезу других жизни учить…

Дорога вела нас живописными местами. Укатанная телегами и копытами, она петляла вдоль небольших рощиц, время от времени пересекая широкие зелёные луга. За деревьями с обеих сторон виднелись далёкие горы.

Насколько я понял, это и вправду были те самые Восточные Горы, которые служили границей с Лучевией. В самой Лучевии тоже особо не заморачивались с названием этих гор, называя их Западными.

Мы шли как раз по южному проходу в этих горах, возвращаясь назад в Троецарию, к Восточному Тракту. Если свернём налево, пойдём опять в сторону Солебрега. Направо — пойдём на север и вернёмся как раз к тому месту, где я впервые вселился в тело Малуша. И где можно будет поискать тот самый пепел, который должен был остаться на месте сгоревшего каравана.

Несколько раз мы вброд переходили широкие ручьи, и нас провожали взглядами непуганые дикие животные — олени, лисицы, зайцы… Иногда в высокой траве мерцала чья-то шерсть, и обновлённым источником я ощущал присутствие магических существ. На них, видимо, охотились чаще, поэтому эти звери нам не показывались.

Это были невообразимо хорошие места, будто бы из мечты престарелого солдата. Именно здесь хочется построить дом для любимой, наполнить его детьми, а потом встречать остаток жизни, облепленным внуками…

Я усмехнулся, слушая свои мысли. Такие мечты виделись мне ещё молодому, когда я стирал сапоги в имперской армии и дорожил теми минутами, когда удавалось увидеться с женой.

Сейчас эти мечты ворочались в моём мозге, будто кошка, пытающаяся улечься на новую подстилку. Годы с Бездной отучили меня мечтать… Да и сейчас моя судьба была неопределённой, поэтому-то мечты, появившись в голове, удивлённо зарились на меня. «Варвар, ты для кого тут дом собрался строить? Для Агаты⁈»

И всё же вокруг были прекрасные места. Даже странно, что здесь не селились люди. Впрочем, Виол мне быстро объяснил, почему…

Граница Троецарии проходила с одной стороны гор, а граница Лучевии — с другой. И прекрасная долина, служащая проходом сквозь Восточный хребет, и по которой мы как раз и двигались, была ничейной.

Когда-то два государства, конечно, спорили между собой за эти земли, и, по словам Виола, они были просто усыпаны костями павших в древности воинов… Но в конце концов сложилось так, как сложилось.

Поэтому естественно, что эти места стали излюбленным местом для разбойничьих банд. И я не удивился, когда Кутень, рыскавший далеко впереди в траве, предупредил меня о засаде.