Секс и судьба - Хавьер Шико - Страница 19

Сменив поведение отца, которым он пользовался, он принялся рычать, словно раненый зверь:

— Марита, ты уже не ребёнок! Ты только женщина, просто женщина, женщина…

Девушка рыдала. Поняв, что она раскрыта в самых интимных нюансах своего необдуманного поведения, она не смела поднять головы.

Не в состоянии выйти из оцепенения, Невес подошёл ко мне, цедя сквозь зубы:

— Ты видишь это? Он что, безумец или начисто лишён достоинства?

Опасаясь за его импульсивность, я напомнил ему о взвешенном и христианском подходе брата Феликса, тихо объясняя ему, что нахожусь в состоянии молитвы, призывая помощь высших сфер, поскольку мы не располагали здесь лучшей помощью, чтобы помешать этой страстной атаке с прискорбными последствиями.

— Молитвы? — взревел мой спутник, положительно разочарованный. — Не думаю, что ангелы занимаются подобными случаями. Здесь, друг мой, как и в других местах, где я видел множество старых скотов, ряженых в людей, нужна полиция…

Действительно, ангелы лично не ответили на наши молчаливые просьбы, с самого начала говорившие об этой неприятной сцене. Но помощь пришла.

Послышался скрип поворачиваемого в замке ключа, и кто-то с шумом вошёл в дом.

Случился шок, ниспосланный Провидением.

Вздрогнув, Клаудио отделился от гипнотизёра, хмуро ставшего рядом с ним.

Марита овладела собой, вернувшись к своей постели, пока глава семейства в спешке приводил себя в порядок.

В изумлении, мы заметили, однако, удивительную способность в придумывании сюжетов, обзором которых занялся Ногейра. По собственной инициативе, без малейшего вмешательства одержателя, он принялся ткать в мыслях узоры своих оправданий.

Действуя почти автоматически, он освободил дверь, которую предусмотрительно блокировал, открыл ближайшее к нему окно, и оттуда возникла стройная женщина, которая с опасением спрашивала:

— Что здесь происходит?

Это была супруга Клаудио, неожиданно вернувшаяся домой.

Донна Марсия поделилась своими опасениями, утверждая, что слышала грубый голос при входе. Но надев вновь маску условностей, Клаудио запел свою версию, придуманную им здесь, перед нами, несколько минут назад.

Он многозначительно посмотрел на девушку и успокоил супругу, сказав ей без малейших колебаний, что пришёл домой немного раньше её, и обнаружил утечку газа. Тогда он закрыл выходы, которые кухарка оставила открытыми. Он попросил свою жену сделать ей предупреждение завтра. Домработница «донна» Хуста должна была внимательно проверить все приборы в доме перед тем, как уйти. Он подчеркнул, что, встревожившись, он открыл все окна, проветрив тем самым дом. С совершенно серьёзным видом на лице, он сослался на то, что когда он надевал пижаму, он услышал сдавленный стон. Он подбежал к комнате дочерей и застал Мариту плачущей во сне. Сомнамбула, сомнамбула, как всегда… В волнении он разбудил её, осведомившись, всё ли у ней в порядке.

Девушка, погружённая в полумрак, покрыла голову платком, чтобы скрыть слёзы, впадая в инертность, как если бы она переместила свою голову из одного сна в другой.

Вновь прибывшая посмеялась, не догадываясь даже, что совсем недавно муж был подобен вулкану, а Клаудио словно желая компенсировать своё равнодушие, по возвращении в зал сделал лёгкий вежливый жест, приглашающий Марсию отдохнуть.

9

Устроившись в гостиной, супруги обменялись странными взглядами, словно противники, объявившие временное перемирие.

Донну Марсию можно было описать следующим образом: вульгарный образчик светских дам, борющихся с воздействием времени. Никто не мог бы дать ей полных сорок лет. Густая шевелюра чёрных блестящих волос, которую целебные жидкости поддерживали в прекрасном состоянии, сочеталась с грациозной причёской, подчёркивавшей черты её лица, подобного лицу тех, кто сделал из макияжа искусство, и кто никогда не даёт увидеть себя в реальности до того, как благотворная вода не коснётся их пор своими природными ласками. Худощавая, открывающая сухопарость, характерную для лиц, пользующихся услугами диетологов, чтобы поддерживать идеальный вес, она походила на модель высшего общества. Подкладка из белоснежного льна, набивная небольшими розовыми цветами, придавала её элегантному платью некоторую прозрачность, оттенявшую её почти осеннюю красоту.

Это была та же особа, что и в мысленных сценах Марины, но представавшая перед нами совсем по-другому, словно одна и та же книга, но в более живом и богатом переплёте.

По причине наследства и совместной жизни она, конечно же, формировала облик своей единственной дочери, поскольку в данный момент, все её черты выдавали мысли о Марине. Не похожие на мать и дочь, они могли сойти за сестёр, с той лишь разницей, что «донна» Марсия казалась, возможно, более симпатичной из-за хорошо отработанной мягкости своих жестов.

Можно было спокойно наблюдать её непринуждённую улыбку, которая, однако, выдавала коварное мастерство тех, кто сознательно дистанцировался от чужих проблем, если они мешали их продвижению вперёд: выработанная мягкость предупредительного эгоизма, готового улыбаться, но никогда не терпящего неудобств.

И кроме того, глаза… Ах, эти глаза выдавали её загадочную душу. Пристально устремлённые на супруга, они, казалось, ловили его малейшие реакции, которые могли принести их выгоду.

Она не стремилась узнавать о малейших следах его поведения, она желала быть скрытной. Спокойная и хорошо сложенная, обхаживая своего мужа, она походила на искусного путешественника, занятого расстановкой сетей для последней заставы, чтобы затем спокойно и в добром здравии продолжать свой путь, не раскрывая никому свои потайные приобретения. С другой стороны, муж походил на заставу, сломанную подкупом, но решившую защищаться, выдавая таких же ловкачей-путешественников, как и он сам. Но в момент, когда он был практически пойман на месте преступления, он держался особенно осторожно, внимательный к выработке мер и средств. Он равнодушно пустил ход событий на самотёк, с терпением коварной собаки, которая притормаживает свой бег, догадываясь о проделках кота.

В подобных обстоятельствах для Клаудио нужно было всё изучать, ко всему прислушиваться. В конце концов, всё это было неминуемо. Марсия вошла в комнату Мариты в психологически рассчитанный момент. И важно было убрать любое малейшее из её сомнений ценой терпимости, которую он уже давно не практиковал. Вот почему он мирно и любезно расположился здесь.

Но в каждом из них витало взаимное недоверие. Уста обоих беседовали, а головы спорили друг с другом. Каждая фраза выходила изо рта уже подготовленной, скрывая мысли.

Смягчив голос, супруга рассказывала о трудностях, с которыми ей пришлось столкнуться в буфете благотворительного бала, куда её пригласили: множество людей, несколько пьяных молодых людей приставали к ней, мальчишки занимались воровством. Она устала от всего этого.

Догадываясь, что муж не склонен к длинным пересудам, несмотря на то, что старался казаться любезным, она постаралась придержать этот редкий момент, придав выражению своего лица больше нежности.

Она с улыбкой протянула ему серебряный портсигар.

Клаудио поблагодарил её. Он не хотел курить. Но она слегка постучала кончиком сигареты о металлическую крышку портсигара, щёлкнула изящной зажигалкой и, выпустив изо рта клуб дыма, вытянулась в кресле, намереваясь высказаться в более свободной манере.

— Представь себе, — осторожно начала она, — хоть вечеринка была далека от завершения, я всё бросила. Меня ждал аукцион подарков, когда я почувствовала странное недомогание. Мне стало страшно. Тогда я передала свои обязанности «донне» Маргариде и вернулась домой. Я волновалась, представляя себе, что в доме могло что-то случиться — не выключенное электричество, присутствие в доме злодея. Но вижу, что и у тебя было такое же предчувствие, и ты пришёл раньше, занявшись кухаркой… К счастью, всё прошло… Но даже в этом случае я признаю, что мой приход был предопределён, поскольку уже много дней я ждала того момента, когда ты будешь спокоен и в добром расположении духа, как сейчас, чтобы мы могли поговорить о серьёзных вещах… Есть одна вещь, касающаяся нас, и которую я не могу решить без тебя…