Аптечка номер 4 - Ханов Булат - Страница 6

— То есть они будут пахать за гроши ради светлого будущего? — уточнил я.

— А им пахать ради братьев Ротенбергов? Или братьев Ковальчуков?

— Не утрируй. Так как насчет мотивации при социализме? Имею в виду Романа и ему подобных.

— Наиболее способные и инициативные будут получать больше рядовых сотрудников. Кроме того, в обществе, где незачем набивать баблом кубышку и нет нужды кормить маркетологов, прибыль отступит на вторые роли. Любовь, самореализация, простые радости — все, о чем нам жужжали капиталисты, наконец-то станет реальностью.

Переубеждать я не пытался. Ни в том, что мечты ее несбыточны, ни в том, что рисунок с кошкой Роман выбросит. Да и что бы он дочке сказал? Это тебе тетя передала, которую я подвозил?

Когда мы снова выбрались на трассу, близилось шесть. Духота отступила. Пустынная остановка на окраине венчала наш бросок через город. За спиной высился автосалон, по другую сторону дороги убегала вдаль узкая аллея. Сквозь деревья проглядывали старые кирпичные трехэтажки. Вот какое оно, финальное впечатление от Нижнего.

Зарема накинула ветровку, я последовал ее примеру.

— Взяли быстрый темп, — отметила Зарема. — Как предчувствовала, когда предложила еще одну машину застопить.

— И на обеде сэкономили.

Глаза попутчицы сверкнули.

— Кстати!

Она запустила руку в карман и вытащила оттуда яйцо.

— В кафе стащила. Там в лотке много было.

Я покачал головой.

— Мелкая кража. Административный арест до пятнадцати суток.

— Ладно тебе. У курицы его тоже кто-то украл. И поверь, та кража куда циничнее.

Зарема разбила яйцо о фонарный столб и, счистив часть скорлупы, разделила яйцо на две части.

— Держи.

Я нехотя принял.

— Соли бы.

Зарема извлекла из другого кармана крохотный бумажный пакетик и потрясла им в воздухе.

— Тоже в лотке лежала?

— Чего ты какой душный? Я заранее посмотрела — камеры там не висели. Никто персонал не оштрафует. Это тебе не из супермаркета товар со штрих-кодом тырить.

Перекусывать по-быстрому на обочине оказалось вкусно.

Прежде чем ловить авто, мы слегка продвинулись вперед.

— В русском языке есть выражение «преломить хлеб», — произнес я, — и нет выражения «преломить яйцо».

— Потому что по-садистски звучит.

К шести мы дошагали до заправки. Чтобы не ждать с вытянутой рукой, Зарема принялась стучать в кабинки дальнобоев и спрашивать, не возьмут ли они нас с собой.

Предварительно она натянула капюшон. Надо понимать, защищаясь от камер. Ну и паранойя.

Дальнобои отказывали.

Я стоял в сторонке, в тени под деревом, когда Зарема демонстративно развела руками и вернулась ко мне.

— Зря я искала милости. На этой заправке ее нет.

— Похоже, лимит на удачу подысчерпался, — прокомментировал я. — И так долго везло.

— Ты прямо как говорящие бошки из телевизора. У них лимит на революции исчерпался, у тебя — лимит на удачу. Лимита не существует.

Мне импонировала страсть моей попутчицы измерять все революцией. Не соответствует революционным идеалам — отметай.

Наш диалог прервала фигура, которая отделилась от одной из легковушек и приблизилась к нам.

— Простите, если помешал. Вы ищете попутку?

Незнакомец в солнцезащитных очках картавил и будто слегка робел.

— Заправлялся, вас случайно услышал. Если что, еду во Владимирскую область.

4

В салоне китайского «Москвича» вкусно пахло мятным ароматизатором.

Водитель назвался Валентином. По виду трудно было сказать, сколько ему. Может, сорок, а может, и шестьдесят. Морщинки вокруг губ складывались в сетку, а в рыжих волосах поблескивала стекловидная седина. В то же время щеки сохраняли форму подобно боксеру- ветерану, хоть и далекому от прежних кондиций, но все еще готовому продержаться десяток раундов против серьезного противника. Чёрный джинсовый костюм отлично смотрелся на сухопарой фигуре.

Острый кончик носа комично клонился вниз, что придавало Валентину сходство с птицей, которая, будучи хищной по натуре, таковой не казалась.

О том, кто мы и куда едем, Валентин не спросил.

— Кем работаете? — завязала разговор Зарема.

— Снабженцем. Знаете, кто это такой?

— Специалист по закупкам?

— Так и есть. Обеспечиваю предприятие полезны-ми мелочами: скрепками, календарями, туалетной бумагой, фильтрами для кофе. Прямо как Чикатило. Слыхали о таком?

Повисшую паузу Валентин прервал смехом. Такое чувство, что он даже смеялся картавя.

— Смотрели сериал про Чикатило? С Нагиевым в главной роли.

Мы с Заремой переглянулись. Никто из нас сериал с Нагиевым не смотрел.

— Отпадное кинцо. Наш ответ «Нетфликсу». Восьмидесятые там схвачены на пять с плюсом. Вся эта серая безысходность, весь этот нищий досуг. Я ведь и сам тогда мальчишкой рос. И попадись мне тогда маньяк шепелявый, никто бы не защитил. Поманил бы Чикатило конфеткой в кусты, а я бы уши развесил и потащился. Потом бы родственники плакали. Какой, мол, мальчик был чудесный. Доверчивый.

— Сегодня дети по-любому надежней защищены, — прокомментировала Зарема.

Валентин слишком увлекся собственным монологом, чтобы уловить сарказм.

— Конечно, я никакой не снабженец. Работаю в районном отделе образования. Внедряю современные практики в учебу. Здесь на урок схожу, там программу поправлю. А в Нижний Новгород катался родителей проведать.

— И как они? — спросил я. — Как переживают тревожные времена?

— К счастью ли, к сожалению, мамочка с папочкой эти времена не застали. Умерли перед пандемией. Ушли друг за другом. За два месяца. Для меня это все равно что в один день.

— Соболезную.

Водитель неопределенно махнул рукой.

— Им на том свете хорошо. Без ревматизма, без язвы, без провалов в памяти. Папа, наверное, смотрит небесную лигу по хоккею. А мама возделывает райский сад. Наводит красоту. Календулу выращивает, настурцию. Тюльпаны и лилии. Есть стереотип, что женщины цветы любят. А мама могла бы многим преподать урок, как их по-настоящему надо любить — и красивые цветы, и невзрачные.

Болтливость не мешала водителю управлять.

— Им хорошо. Надеюсь, даже замечательно. Это я тут тоскую. Вас взял на борт, чтобы одному не оставаться. Мысли скребутся, как кошки в лотке. Как рабы, запертые в трюме корабля, который тонет. Это я образно выражаюсь, не принимайте всерьез.

От меня не укрылось, как поморщилась Зарема. Очевидно, ее не приводила в умиление такая беззастенчивая психотерапия за наш счет.

— Много говорю тут для вас. Непозволительно много. Как диабетик — купил себе торт, пастилу лимонную, коробку с эклером и еще лимонада по акции. Бутылок пять. Вкусом из детства. Может, вы что-нибудь расскажете? Анекдот, например.

Зарема кашлянула.

— Бородатый анекдот из вашего детства. Итак, сидит как-то Ленин на лавочке. Бритву точит. Рядом пробегает девочка. Кулацкая дочка. Владимир Ильич прищурился и к бритве вернулся. Девочка снова пробегает. Провоцирует. Ленин — опять точить. Девочка в третий раз судьбу решила испытать. Пробежала с издевкой, как в слоумо. А Ленин доточил, побрился аккуратно и бритву убрал в футлярчик.

— А мог бы и полоснуть! — закончил Валентин.

— Советские анекдоты, уходящая натура.

— И хорошо, что уходящая. Страна должна забыть своих негодяев, особенно дедушку Владимира Ильича. Что за маньяк был! Миллионы в могилу свел. Стравил отцов и детей, сестер и братьев. Уверен, что Чикатило специально кагэбэшники подготовили. Выпустили на сцену прямо в перестройку. Чтобы он увел внимание от преступлений большевичков. Союзу, мол, все равно не жить, а этот изверг отвлечет доверчивых граждан от подлинных злодеев — от Ленина и Сталина, от Троцкого и Калинина. Именно так, от Калинина тоже. Он только прикидывался безобидным старичком с бородой, а на деле многих погубил. Стаканы кровью наполнял. Школьниц выслеживал и совращал. Тысячи детей пострадали.

Зарема не нашла, как возразить.