Аптечка номер 4 - Ханов Булат - Страница 5

Внутренне я вознес хвалу небесам, что мы выбрали Финляндию, а не Монголию. Воздержались от путешествия по регионам, которые больше всего выиграли от дарованного спасения.

— Получается, бунтарство у тебя от папы?

— Если и так, то я бы хотела бунтовать успешнее, чем он.

— Все впереди.

— Когда так говорят, непонятно, подбадривают тебя или жалеют.

— Конечно, жалею! — сказал я преувеличенно серьезно.

Это повеселило Зарему.

Следующий водитель играл роль доброго парня с задворок. Он шутил про москвичей и слушал русский рэп. В стараниях изобразить дворовую эстетику водитель усердствовал сверх меры, а вот шуткам про столичных снобов недоставало здоровой провинциальной злости.

Далее нас подобрала супружеская пара средних лет. Когда мы сели в машину, муж, краснощекий толстяк с тоненьким голосом, убавил радио до минимума. Вскоре музыка прервалась ради новостей, и магнитолу супруг выключил.

— Все равно ничего доброго не скажут! — прокомментировал он свое решение и подмигнул нам в зеркале.

— И не говори, — поддержала жена. — Сплошной негатив.

Я попытался вообразить, как выглядел бы сплошной позитив в ее глазах. Завод по производству микроэлектроники открылся в Камышине. Рекордные надои тамбовских коров превратились в премиальную сметану. Чеченский спецназ взял Лос-Анджелес и записал видеообращение из Голливуда.

Новости мы все же услышали. Не увернулись. В машине, что подобрала нас после супругов, радио не умокало. К смертной казни приговорили депутата, который отмечал отпуск в Мексике и выпил текилы на камеру. Бедолага выложил кадры в запрещенную сеть и попал под обвинение в растрате. Особо крупной, как неожиданно. Приговор исполнили сразу после оглашения.

Депутат числился то ли либералом, то ли коммунистом. Состоял в партии, которая изображала оппозицию.

Подозреваю, что дело в наслаждении. Чувак не выучил, что в России нельзя хвастаться, как тебе кайфово. Если ты наслаждаешься публично, без зазрения совести, то тебя либо обольют грязью, либо обольют грязью и репрессируют под благовидным предлогом.

Самое паскудное, что исполнители — от судьи и прокурора до тюремного посыльного с финальным завтраком и расстрельной команды — насладятся казнью. Сделав вид, что озабочены исключительно общественным долгом.

Двадцать четвертая по счету узаконенная расправа. Дальше двадцать пять, тридцать, сорок, пятьдесят, сто. На сотке счет прекратится, потому что сочувствия на всех не хватит. Там и до промышленных масштабов рукой подать.

Комфортабельная «Тойота» политикой не увлекалась. Коротко, почти до черепа стриженный, водитель внимал нашему рассказу и ни разу не моргнул, чтобы увлажнить глазные яблоки.

— Что за сплав? Байдарки надувные? Какой фирмы?

Я прибалдел от такой конкретики.

Зарема солгала, что мы новички и всеми нюансами рулят наши питерские друзья. Они опытные байдарочники. А также пригласим инструктора.

— Зачем тогда инструктор, если опытные?

— И я думаю, зачем инструктор, — согласилась моя спутница. — Впрочем, удовольствие за их счет, пусть хоть музыкантов нанимают. Чтобы на гармошке играли, пока гребем.

Водитель фыркнул. Очевидно, посчитал нас позерами.

Кем мы, собственно, и являлись.

На въезде в Чувашию соединение из трех служивых проводило нас покровительственным взором. Чувствовалось, что закон здесь по-своему чтят.

Красно-зеленые цвета, мелькавшие периодически на указателях и рекламных щитах, сменились желто-красными. Запустевшие поля и заброшенные коровники стали встречаться чаще. Судя по бедному облику, если бы местные коллективно тронулись умом и понеслись воплощать фантазии наиболее отшибленных эмигрантов о деколонизации, то вместо культурного ренессанса и радости самоопределения чуваши, избавленные от кремлевского гнета, скоро взялись бы поедать друг друга без соли и рвать на части скудное добро.

«Тойота» высадила нас у заправки и двинула к Чебоксарам.

— Перекусим? — предложил я.

— Давай еще одну машину поймаем сначала? Предчувствую, что-то хорошее нас ждет.

Я уступил.

Зарема угадала. Нас поднял на борт «Лансер». Он ехал аж до Нижнего Новгорода. Водитель попался на стиле: коричневый, в тон ботинкам, пиджак поверх оранжевой водолазки, белые брюки, аккуратные усы и бородка, крепкий парфюм. Как будто из прежних времен.

— Зовите меня Романом. Обычно попутчиков не беру, но сегодня у меня отличное настроение.

Роман подкупал приветливой интонацией — доверительной и вместе с тем без развязной искренности и тем более докучной исповедальности. По его словам, он два месяца не видел дочь и теперь спешил к ней.

В подарок дочке предназначался плюшевый лисенок.

— У вас ведь детей нет?

— Пока не обзавелись, — сказал я.

— А у знакомых или родственников? В магазины игрушек давно заходили?

— Много лет назад.

— Загляните ради интереса. Такая дичь. Бело-сине-белые автозаки, росгвардейцы, штурмовики с костями и черепами, православные матрешки. Моральных инвалидов готовят на поток и с ранних лет.

— Игрушечных ядерных чемоданчиков там случайно нет? — отозвалась Зарема.

— Не удивлюсь, если есть.

Роман признался, что свалил бы за бугор, если бы не дочь.

— Мать у нее сложная. Ругает правительство, воюет с жилищниками, зато переезжать категорически отказывается. При этом частный садик, врачи, еда, одежда — все это на мне. В условной Болгарии или Казахстане я бы мог при том же качестве услуг тратиться меньше и зарабатывать больше. Вдобавок без риска, что завтра бизнес отожмут, а самого заставят копать окопы где-нибудь под Брянском.

— Что за бизнес, если не секрет? — спросил я.

— Корм для домашних животных. Боремся за то, чтобы хозяева кормили питомцев чем-то более качественным, чем дерьмо вроде «Вискаса».

Звучало как лозунг для предвыборной гонки. Причем в любой стране. Мы за то, чтобы кормить котов чем-то более качественным. Кормить народ чем-то более качественным. Голосуй или отравишься.

Когда заехали в Нижегородскую область, Роман остановился у придорожного кафе. Водитель настоял на том, чтобы угостить нас. Зарема взяла печеный картофель и морс. Я последовал ее примеру.

Моя спутница доела первой и достала из кармана блокнот. Пока Роман управлялся с обедом, она набросала на листе довольную жизнью кошку, а по бокам рисунка раскинулись листья с узором, похожим на меч.

Листья что-то напоминали. Перед глазами пронеслись десятки затуманенных образов, которые заслоняли правильное воспоминание.

Зарема вырвала листок и протянула Роману.

— Для вашей дочки.

Водитель, не переставая жевать, поднял кверху большой палец, сложил листок пополам и сунул во внутренний карман пиджака.

На трассе, на очередном указателе, я догнал: листья на рисунок перекочевали с герба Чувашии.

На одном из участков утомительный равнинный ландшафт с деревеньками, храмами и, как выразились бы некоторые, остатками более развитой цивилизации разнообразила статуя. Экипированный до бровей боец с автоматом на плече караулил у дверей храма. Нарушенные пропорции лишь прибавляли жути металлическому монстру.

— Памятник неизвестному солдату, — прокомментировал Роман. — Вдохновитель и спонсор этого сооружения, как вы догадываетесь, дружит с настоятелем.

Роман высадил нас в Нижнем Новгороде и объяснил, как проще выбраться из города и снова попасть на М-7.

— Успехов вам и бизнесу, — сказала на прощание Зарема. — И привет дочке!

Когда мы остались одни, я пошутил:

— Не такая уж ты и социалистка. Пожелала успехов бизнесу.

— И?

— Ты должна топить за государственную собственность. Долой, мол, буржуев, больших и маленьких.

— Во-первых, не за государственную, а за общественную. И во-вторых, что за дикость? Даже ярые сталинисты не топят за то, чтобы срочно обобществить все кофейни и парикмахерские.

Пока мы, пересаживаясь из автобуса в автобус, выбирались из города, Зарема объяснила, что малый бизнес сейчас — на этапе противостояния с анти-народной диктатурой — нам точно не враг. Предприниматели ненавидят государство и сырьевиков, кроящих рынок под свои нужды, и потому поддержат революцию. У них вариантов не останется: либо ты ставишь на красное, либо присягаешь какому-нибудь из олигархических альянсов. В обоих случаях придётся привыкнуть к мысли, что льется кровь и льется она без меры. Когда — без всяких «если» — демократия победит, при строительстве социализма опытные управленцы с низовыми связями понадобятся тем более. В награду за труд вчерашние предприниматели получат общественный почет и возможность в кайф заниматься любимым делом. Без страха разориться.