Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович - Страница 38

– Стоит поговорить с ним, Степан Елисеевич. Шутка ли, тысяча! За какие такие заслуги святому отцу все сие было дадено? И дано это было не от Михайловского, но через него. И делала те подарки наверняка госпожа Салтыкова.

– Это стоит сперва прояснить, а затем и ему допрос учинить. Нам еще с синодальной комиссией не хватало поссориться, князь. Священника нам просто так никто не отдаст. Да и что у нас есть на него? Подумай? Холопов он отпевал помещицы Салтыковой. Спрашивается почему?

– Да потому, что иные священники сие делать отказывались, из-за повреждений на трупах.

– Верно. Им лишние полицейские протоколы не были нужны.

– У нас есть зацепка, Степан Елисеевич. А сие не мало.

– Но подарки ему делал Михайловский, а не Салтыкова. Как доказать связь между ней и чиновником Сыскного приказа?

– Он частый гость в её доме.

– Сего мало.

В этот момент двери в кабинет отворились, и без стука и предупреждения в него вошел незнакомый человек низкого роста с большим животом. От чего пуговицы на его камзоле в сем месте не сходились и пребывали расстегнутыми.

Соколов и Цицианов с недоумением посмотрела на незнакомца.

– Господа Соколов и Цицианов? Не так ли? – сам спросил толстяк. – Я статский советник Светин Михайла Федорович. Прибыл из Петербурга по поручению Сената для ревизии вашей следственной группы.

Чиновники сильно удивились, услышав это. Они ждали такой пакости, как приезд ревизора, но не так скоро.

– А по чьему приказу вы станете нас ревизовать? – возмутился Цицианов. – Мы здесь по повелению матушки-императрицы следствие ведем.

– Я уже сказал, что я здесь по поручению Сената, господа. Вы видно не дослышали?

– Мы все дослышали, господин статский советник. Но тогда какой смысл вообще вести это следствие? – спросил Соколов. – Мы начали дело не по собственному почину, а по повелению свыше. И до сих пор окоромя палок в колеса никакой помощи не имеем. Как же вести сие дело? Доступ к документам для нас закрыли, заарестованных нами людишек выпустили, кляузы на нас пишут. Дак закрывайте дело сие, ежели вам справедливости торжество не требуется. И хватит нас мытарить. То кляуза, то ревизор. Сколько можно?

– Да вы так не кипятитесь так, господин Соколов. Я ваш гнев хорошо понимаю. Но кляуза про дела ваши дошла до Сената. Там после того внимательно изучили присланный вами отчет, и выяснилось, что в нем нет правды, но есть злобный навет на помещицу Дарью Салтыкову. А сие уже не следствие, но подлог. А подлог есть преступление по законам империи. Вам ли сие не знать?

– Навет? Подлог? – вскричал Цицианов. – Может еще против нас дело стоит завести, а не против душегубицы Салтыковой?

– Нам присланы документы, из коих следует, что ваши следственные заключения не верны, господин Цицианов. Вот сами изволите видеть. Донос от года 1757-го врача полиции господина Телегина об убийстве крепостной служанки помещицы Салтыковой Аксиньи Григорьевой вами поднят, но не доказан. Нам донесли, что никто из ваших свидетелей не видел, что именно помещица Салтыкова нанесла те побои и увечья крепостной бабе. А Телегин констатировал смерть от побоев, но он не может сказать, кто те побои нанес. А вы в сей смерти крепостной бабы помещицу Салтыкову прямо обвиняете.

– Но вы не станете отрицать факта, что имело место смертоубийство, господин статский советник?

– Не стану. Но помещица Салтыкова здесь в чем виновата?

– Но ежели она не виновата лично, – возмутился Цицианов, – то почему убийц крепостной девки своей наказать не пожелала? Не потому ли, что по её приказу то было свершено, даже если не она собственноручно крепостную женку убила?

– Может и так, а может, и нет. Все сие тщательной проверки требует, господа. Но что за доказательства у вас? Может и вы получили крупную взятку за подлог истинных фактов? А по крепостной Ирине Алексеевой у вас вообще здесь какая-то несуразица получается. И в доносе на вас это сказано. Выходит, что крепостная умерла вовсе не по вине помещицы Дарьи Салтыковой. А по вине Романа Воекова и Василия Антонова, холопей её. Это они уморили крестьянку до смерти. И с них нужно снимать показания и писать опросные листы. А вы в том помещицу обвиняете? Может, вам и само устройство империи нашей не нравится? Может, вы оное изменить желаете?

Статский советник Светин Михайла Федорович усмехнулся. Пусть подумают эти ищейки с кем связались!

– Мы на государственные устои империи Российской не посягаем, господин статский советник! Я не позволю!

Светин продолжил:

– Такоже доносят на вас, что помещица Салтыкова дала согласие, чтобы вы могли допрашивать дворню. Но вами того не сделано. Вы стали хватать дворовых на улице и тащить их в застенок, дабы получить незаконные признания. Разве сие не так, господа?

– В доносе все поставлено с ног на голову! – ответил чиновнику Цицианов. – Но ежели Воеков и Антонов были виновны, то отчего Салтыкова наказать их не захотела? Ей сие было сделать куда как легко. Они ведь также её крепостные. Что скажете на сие, господин ревизор?

– Проверки все требует. А отчего вами допросы дворни не учинялись на законном основании? Она же вам право такое дала. Не так ли?

– Да, Салтыкова дала нам право на допрос дворни. Но кто из дворовых даст признательные показания, пока Салтыкова остается полноправной хозяйкой имения и дворни? Они, убоявшись барыни своей, станут лгать! Разве не понятно? И ежели, следствие начато, противу Салтыковой, то и отстранить её от управления имениями стоило!

– Сие уже сделано, господа. И на днях в Москву прибудет назначенный Сенатом управитель Иван Романович Сабуров. Но мною будет проведено повторное следствие по всем смертям, что вы в своем отчете привели.

– Так я отстранен от ведения следствия? – спросил Соколов. – Ни я, ни князь Цицианов более не имеем права вести дознание?

– Почему не имеете, господа? Я прибыл только разобраться в жалобе на вас, и проверить имело ли место нарушением вами своего служебного долга. А вы и далее занимайтесь своим делом…

2

В церкви.

Князь Цицианов и Степан Соколов ехали в санях к церкви, где вел службы священник Кирилов.

– Черт знает что такое, Степан! – негодовал князь Дмитрий. – Мы станем и далее вести следствие, а этот ревизоришка под нас станет копать. Как такое терпеть?

– Такое бывало и ранее, князь Дмитрий. Мне к тому не привыкать. Странно, что Иванцов из Петербурга нас вовремя не уведомил о ревизоре.

– В этом нет ничего странного, Степан. Его самого в известность не поставили. Так у нас всегда делается в сенатской конторе. Но как нам теперь работать?

– Да раскопать больше чем ревизор. Ведь я еще тогда упреждал и тебя и Иванцова, что в экстракте дела, составленном нами для отчета в Петербурге, много неясного и темного. Вот и написали на нас донос. Мы сами дали такой повод.

– Были, конечно, и с нашей стороны ошибки. Не без этого. Но ты сам все еще и теперь сомневаемся в виновности Салтыковой? Вишь как она свои связи против нас задействовала.

– Все стоит проверить, князь, как сказал ревизор. Все тщательно проверить. Вот с церковных книг и начнем. Не зря же мы с тобой в дом Михайловского разбойным путем лазили.

В церкви они сумели выяснить, что священник Иван Кирилов неоднократно отпевал тела крепостных, что померли в имении Салтыковой Троицкое, и здесь в ее московском доме.

– Вишь как, Степан! Смотри! Вот здесь! – Цицианов указательным пальцем провел по строке.

«Крестьянка Акулина Максимова, 20 лет. Ноября, 3-го дня. 1760 года».

«Крестьянка Дарья Юдина, 19 лет. Января, 15-го дня, 1761 года».

–А вот зри в наш с тобой список! Когда и сколько получил отец Иван Кирилов от Михайловского.

«Денег от ноября 5-го дня 1760 года дано священнику 10 рублев».

«Пять Рублев серебром и три окорока свиных послано ему же от генваря 18 дня, 1761 года».

– Похоже, что нашему попу платили за отпевание умерших крестьян, – согласился Соколов. – И, что самое странное, некоторых умерших тащили сюда из Троицкого. Спрашивается зачем? Ежели в имении такоже имеется приход и там служит батюшка. Почему он не отпел умерших?