Эйрин и Залкос, бог Хаоса (СИ) - Аттонита Эмпирика - Страница 25

— Вот и прекрасно, моя сладкая Эйрин. Теперь ты принадлежишь мне. Стони моё имя. Позволь мне услышать, как ты любишь меня.

Эйрин, потерянная в этом вихре, не могла устоять. Она закричала его имя, и это было не просто признание, это было освобождение. Она чувствовала, как её сердце бьётся в унисон с его ритмом, как их души соединяются в этом безумном танце, и в этот момент она поняла, что её выбор сделан.

— Залкос! — кричала она, её голос был полон страсти и отчаяния. — Я твоя!

И в этот миг, когда он заглушил вопль её сердца своими жадными губами, она поняла, что это не просто игра — это была судьба, которая связала их навсегда.

Словно обезумев от её слов, он сорвался на бешеный темп, и она извивалась в его крепких руках, пока он с яростным рыком терзал её тело. Каждый его толчок был как удар молнии, и Эйрин чувствовала, как сгорает в пожаре его страсти. Она стонала, её голос становился всё громче, и в этот момент она поняла, что отдалась ему полностью.

— Стони моё имя! — настаивал он охрипшим от возбуждения голосом.

— За-а-алкос! — во весь голос протянула она, наполнив комнату своими криками, её тело дрожало от удовольствия. — Я люблю тебя!

С каждым её признанием его движения становились всё более дикими, и они оба терялись в этом вихре страсти, забывая обо всём, что было раньше. В этот момент друг у друга были только они вдвоём — два сердца, бьющиеся в унисон, два тела, соединённые в одном безумном танце.

Мощная вспышка электричества внизу живота прокатилась по её телу мириадами искр наслаждения, и Залкос, уперевшись в неё до предела, наполнил её схваченное судорогой лоно своим пульсирующим огнём.

Он обессиленно упал ей на грудь, уткнувшись в её шею и зарывшись пальцами в её волосы, и Эйрин ласково гладила его спину, испытывая подлинное блаженство, смешанное с щемящей нежностью, ощущая, как его мышцы расслабляются под её прикосновениями.

Её сердце наполнилось тихим счастьем, но в нём же поднималась и тревожное ожидание того, что он снова может отвергнуть её, как в прошлый раз. Она боялась спугнуть момент их нежности, но всё же не сдержалась и прошептала:

— Залкос, я не могу жить без тебя…

Он поднял голову и посмотрел на неё долгим взглядом, в котором вместо безумного чёрного пламени теперь царила тихая ночь.

— Эй-рин, — он пропел бархатистым голосом её имя и широко улыбнулся, — я тебя не отпущу.

Она тоже улыбнулась, и на её ресницах засверкали счастливые слёзы. Они снова прижались друг к другу, и это объятие стало символом их нового начала.

Лёжа на груди бога Хаоса и приходя в себя после безумного вихря страсти, Эйрин почувствовала, как её сердце сжалось от горького воспоминания: волны наслаждения схлынули, и она снова оказалась в жестокой реальности, где шла война и где…

…и где её рыцари погибли.

Слёзы счастья на её глазах сменились жгучими потоками боли, которые с новой силой заструились по её щекам, стекая на кожу Залкоса, который нежно расчёсывал пальцами её волосы.

— Что с тобой, моя маленькая сладкая девочка? — ласково прошептал он, прижимая к себе её тело, дрожащее в судороге беззвучных рыданий. — Что тебя так расстроило?

— Эридан и Эральдо… — тихо завыла она, кусая губы, чтобы не сорваться на крик: впрочем, на это у неё теперь не было сил.

Залкос приподнялся на локте и заглянул ей в глаза с неожиданной заботой.

— Твои друзья… твои любовники, — на удивление спокойным тоном произнёс он.

— Они… мертвы, — задыхаясь от слёз, вымолвила она.

Он отёр ладонью её лицо.

— Почему ты так думаешь?

От изумления Эйрин даже перестала плакать, только часто моргала мокрыми ресницами, глядя на Залкоса и не понимая, что за игру теперь он с ней затеял.

— Потому что я сама видела, как ты их убил, — обречённо прошептала она.

Бог Хаоса бережно обнял её дрожащее от горя тело, словно стараясь передать ей тепло и защиту.

— Я солгал тебе, когда сказал, что они мертвы, — мягко молвил он, — я лишь ранил их. Они сильные, и они должны выжить.

Эйрин, не веря его словам, отстранилась и покачала головой.

— Я же видела, как они упали, как их кровь пролилась на землю, — дрожащим голосом прошептала она, и слёзы вновь заструились по её щекам.

Залкос наклонился ближе, его ладонь нежно скользнула по её лицу, вытирая влажные дорожки, и она с трудом осознавала, что это тот самый бог Хаоса, который развязал эту войну, чтобы сокрушить светлых богов и утопить весь мир в крови. Каким же чудовищем нужно быть, чтобы сейчас так жестоко играть с ней в обманчивую доброту?

Но вместо отвращения к нему и к самой себе она испытывала другие чувства: желание довериться, позволить ему заставить её думать, что теперь всё действительно будет хорошо… «Глупое, наивное сердце! — злилась она на себя. — Как ты можешь отдаваться ему, если он — причина всех этих страданий? Почему, почему тебя так тянет к нему после всего, что он натворил?!»

Залкос притянул её ближе и снова уложил её голову себе на грудь, и Эйрин не нашла в себе сил и желания отстраниться, хотя именно это было бы самым правильным. Вместо этого она позволила ему гладить её, касаться её обнажённой кожи горячими пальцами, одновременно будоражащими и успокаивающими. «Почему, почему ты разрешаешь ему так с собой поступать?» — терзалась она, пока они молча лежали в тишине, полнящейся невысказанными вопросами и недоумением.

«О Залкос, если бы я могла прочитать твоё сердце, — думалось ей, — если бы я могла заставить тебя понять, сколько боли ты всем причинил. Если бы я только знала, что на самом деле творится в твоей душе. Ты — загадка для меня, Залкос, причина всех моих бед и мой магнит. Я люблю тебя, Залкос, я правда тебя люблю, но я не могу забыть о том, что ты сделал…»

— Они живы, — бог Хаоса первым прервал тягостное молчание, его голос звучал спокойно и уверенно. — Поверь мне, Эйрин, они живы. Я… этого не хотел. Я не хотел, чтобы ты страдала.

Она вздрогнула от этого неожиданного признания, но он крепче прижал к себе её голову.

— Я сделаю всё, чтобы искупить свою вину, — продолжил он.

Тут она уже не могла сдержаться: это звучало слишком хорошо, чтобы быть похоже на правду!

— Я не верю тебе, — ровным бесцветным голосом сказала она. — Больше не верю ни одному твоему слову. Ты хотел обладать мною, и ты своего добился. Но я для тебя ничего не значу. Ты сам говорил, что я лишь одна из многих, кто попался на твой крючок.

Рука Залкоса на её голове потяжелела, из его груди вырвался долгий тяжёлый вздох.

— Что мне сделать, чтобы ты меня простила? — тихо спросил он.

Она сильнее прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в грудь, её лёгкие наполнились его ароматом, а губы коснулись его кожи.

— Моя нежная девочка, что мне сделать? — настойчивее повторил он свой вопрос.

«Это слишком, слишком, слишком даже для тебя, — подумала она отрешённо, хотя должна была бы злиться. — Ты не можешь измениться, такова твоя природа!»

Но вместо обиды и гнева в её сердце зажглась призрачная искорка глупой надежды, наивной в своём отчаянии, и она прошептала:

— Верни их мне. И покончи с войной.

Залкос, ощущая тепло тела Эйрин, прижатого к нему, почувствовал, как его сердце, закованное в холодный металл хаоса, вдруг сжалось. Он всегда был богом разрушения, не знавшим ни жалости, ни сострадания. Но в этот момент, когда маленькая жричка шептала о своих потерях, его внутренний мир начал трещать по швам. Она была не просто очередной жертвой его капризов: она залезла ему под кожу, стала частичкой его сущности — частичкой, которую он не мог игнорировать.

«Верни их мне. И покончи с войной», — её слова звучали как приговор, и он почувствовал, как внутри него что-то надломилось. Он всегда считал, что хаос и разрушение — его стихия, но теперь, глядя на Эйрин, он впервые начал осознавать, какие страдания и горечь принесли его действия.