Черноокая печаль (СИ) - Солнцева Зарина - Страница 12

Обхожу его в сторону кустов с малиной. По делам своим телесным, утрений выпитый отвар желает выйти наружу. Да только не сказать ему это прямо!

— Нам не по пути?

Играет бровями, и я сурово свожу брови.

— Нет.

Ухожу к кустам подальше от места, куда ушли бабы, краснея смущенно от услышанного позыва.

— Ты там не сильно торопись. Мы подождем.

Чертов медведь. Хватит меня достовать. А вот спасать «не хватит». Чую я приближение чего-то плохого. Спиной чую. И плохо мне от этого. От того, как видела в глазах попутчиков чего не по нраву мне пришлось.

Такие взгляды были у солдат, которым ведомо было, что помышляет воевода, да только не полезли они нас спасть. Мол, и жалко вас, грешных, а свою шкуру ценим больше.

Понять еще, чего удумали они. Недалече слышу журчание ручья.

Быстро омываю руки и лицо. Бегу обратно. И эта тишина просто рвет в клочья душу, потому как отдает смертью.

И, вернувшись на поляну, накрывает меня понятием, что они натворили и чего взгляд прятали.

— А где все? Телега?

Растерянно осматриваюсь по сторонам, ища то, что, судя по свежим следам колес на земле, ушло совсем недавно. Не успеваю глянуть на медведей, как шелест стрелы, что рассекла воздух, прошлась совсем близко и воткнулась в ствол дерева.

— Бросили…

Пораженно выдохнула я. Но не успеваю до конца все понять, медноволосый хватает меня за руку, тянет на себя.

— Третьяк, у них лучники, мы на открытой поляне! Бой принимать глупо!

— Тогда поступаем как мудрые полководцы…

— Уносим ноги? — робко задаю я вопрос, на одно мгновение поймав озорные голубые глаза. И они смеются! Смеются под дождем стрел!

— Ты ж моя умница!

Весело отсыпает он мне доброго слова и, крепче ухватив за запястье, срывается за другом через репейник.

Дорогие мои читатели! Я жду от вас обратной связи! Звездочек, подписки и отзывов!

Как вам Третьяк?

С уважением ваша З.С.

Я не поняла, когда мы разделились. Просто, не сговариваясь, один из медведей сиганул справа, а второй цапнул меня за запястья и потащил в сторону ельника. Едва ли я поспевала за ним. Подол платья то и дело цеплялся за невысокие кустарники или торчащие из-под земли корни деревьев.

Позабыв о моих человеческих слабых ногах, медноволосый ускорился. Я уже не поспевала.

За спиной пронзительно засвистели. Чудной формы кинжал пронзил воздух чуть выше моего плеча и вонзился в ствол рябинки поблизости, словно наточенный нож в мясо. Меня передернуло.

Мужчина выругался, дернул меня в сторону. Я споткнулась, больной укол, словно молния, одолел лодыжку. Но, сцепив зубы и стряхнув набежавшие слезы с ресниц, я продолжила ковылять.

Только медноволосый резко застыл, глядя вперед себя. Тяжко черпая воздух губами, я рассматривала этого пришибленного распахнутыми от страха глазами.

— Почему застыли?! Бежим…

Дернулась я вперед, но он не отпустил руку. Сжал сильнее. Мрачно осматривая местность. А потом вроде весело хмыкнул одними устами. В очах мела вьюга.

— Добегались мы, милая. Дальше только болота. Утопимся.

— А позади разбойники.

Процедила я со злобой сквозь зубы, будто он виной всем моим бедам. Попробовала освободить свои пальцы, да не отпустил. Потянул с натугой к себе, так что я носом уткнулась в выемку на груди. Над ухом раздался уверенный мужской говор.

— Ничего не бойся, черноокая. Я рядом.

О чем это он? Я и не сообразила. И так сердце в груди скачет от страха. А мужские голоса уже горланили позади. Страх сковал душу и тело.

Леля, молю, помоги!

Сохрани душу и тело.

Потому если не ты, то кто?

Странными были наши преследователи. Не похожи на простых разбойников. В черных одеждах, с прикрытыми лицами, да в добротных снаряжениях. Но не успела я их хорошо рассмотреть. Не меньше полудюжины было.

И стоило медведю взяться за драку, как кто-то схватил меня за косы да потянул на себя. Развернувшись, я, не мешкая, ударила косматого мужика ребром ладони по шее. Тот выпучил глазища и рухнул на землицу. Я было дернулась в сторону. Только куда сбегать с ногой-то моей больной?

Да и не успела увернуться от нового удара. Так как очи мои припали к храбро дерущимся с тремя воину. Только крикнуть и успела.

— Осторожно, медведь!

Со спины на него набросились двое. А вот чтобы вырубить меня, было довольно и одного удара. Ухватив за шею сзади, неизвестный приложил меня виском о ствол дерева.

Сознание померкло. Уплывая в Навь, я всё не могла понять. Почему медведь не обернулся? Почему же, а?

Приходила я в себя болезненно. Голова трещала, будто кто-то камни кидал в кучу. А те лязгались и тревожили мое сноведение шумом. А еще были чуждые мне голоса. Мужские. Недовольные. Сварливые.

— Отдай нам девку, Ворон! Отдай, это мы ее сразу заприметили! Наша добыча!

— Наша! Наша!

Какие пакостные, будто крысиные. Отдаленно знакомые. Пробовала я нынче приподняться, да только хуже себе сделала. В висках заныло от боли.

А отвечал им ровный мужской.

— Не по нраву мне, что тут творится. Где Казимир?

— Отдай нам девку, Ворон. Потом с Казимиром потолкуете. Ну же, уже мочи нет терпеть, как вкусить девичего тела охота.

— Отдай, Ворон. Отдай, али сами заберем… Ах… Ты чей это… Отпус. ти… От..

Я не видела, но чуяла кончиками затекших пальцев предсмертный холод, что появился в воздухе. Стало быть, кто-то испустил дух.

И как-то резко все замолкли. Только тот самый ровный, спокойный голос раздался как бы невзначай.

— Я повторюсь, раз кто оглох. Где Казимир?

— Так… это… Он… Он… В сосе. седней… дере. веньке… с… бабами… рез. звиться…

— Вот и иди к нему, да позови сюдой. А сам с бабами порезвись, раз мочи нет терпеть.

— Ага… Я… Быстро… Я…

И топот ног. Будто кто бежит. Быстро, аки сама Смерть за ними гонится. И слава богам, что тишина, ибо моя боль в голове стихла. Зато усилилась в ноге. Я пробовала ее на себя потянуть и едва ли сдержала болезненный всхлип, готовый сорваться с уст.

Что ж за неудача такая прицепилась к моему подолу?!

С трудом распахнув глаза, я поморщилась от удара боль заискрила в висках. Ох… Леля, помоги. Поджав губы от боли, зажмурилась, а потом пригляделась получше.

Кажись, пещера. Стены темные, каменные, грубые, и так холодом от них тянет. Меня прижали спиной к одной из них. Отпустили на землицу да связали руки грубой веревкой. А вот медведя распятили напротив. На двух вколоченных в землю брусьях, подвязали за руки, а само спустили на колени. Голова свисает между плеч безвольно, кажись, не в сознание он еще. А глянуть на его тело и вовсе страшно. Ободрали, как шакалы.

Сглотнув вязкий ком дурноты, я попробовала взять в себя в руки и надумать что-нибудь путевое. Но ничего на ум не приходило. Кроме того, что нас обоих порешат. Правда, меня вначале снасильничают.

Внезапно в мою сторону послышались шаги, а потом на ноги и вовсе упала огромная тень. Я быстро шмыгнула в последний раз и прикрыла очи. Про себя причитала, да бы не выдавить себя, и попробовала дышать ровнее.

— Еще не проснулась она. Поди сюда.

Проговорил тот самый спокойный до мороза по коже голос. Кого он позвал и для чего? С трудом я заставила себя не вздрогнуть от тяжких догадок.

Вскрикнуть я-то успею, поплакать тоже. А сейчас главное — оттянуть неизбежное, пока я сил не наберусь.

Тихие, почти неуловимые шаги раздались совсем рядышком. Хрустнули суставы, когда мужчина опустился на корточках возле меня. Тонкие длинные пальцы бережно прошлись по щекам, нежно стерев следы слез и грязи.

Я чуяла его взгляд. Пронзительный, жадный, но не злой… Он осматривал меня с макушки до пяточек. А потом, дойдя до них, аккуратно приподнял подол, но не шибко неприлично. Стащил сапожек с поврежденной ноги, потом, едва ли ощущая пальцы чужака на своей коже, почувствовала, как стащили и носок.