Драконьи булочки (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 21

Все монетки, которые домовые могут заработать или найти, обязаны наполнить хозяйский кошелёк. Это было старинное правило: деньги домового ему не принадлежат. Но я решила его нарушить.

Я же не моя свекровь, в конце-то концов.

- Леди Макбрайд... - всхлипнула Элли и расплакалась. Я подняла её на руки и сказала:

- Не плачь. Я очень благодарна тебе за все, что ты делаешь.

Наевшиеся, вычищенные и вымытые орки потихоньку начали расходиться, а я придержала Копилку за рукав и спросила:

– Подработать не хотите?

Копилка выхватил из кармана кепку и надел ее, всем своим видом показывая, какой он порядочный джентльмен и как всегда готов потрудиться.

– Что надо делать? – живо поинтересовался орк. – Мы и не за деньги могём, пусть эта фейка нас чистит, а мы потом все, что надо, сделаем.

Орки, конечно, не такие мастера, как гномы, но и у них дело горит в руках. В хорошем смысле, конечно.

– Нужен десяток крепких парней, чтобы вечером и ночью охранять поселок, – сказала я. – Меня хотели убить, и это была не банда Гироламо.

Копилка нахмурился, прикидывая, потом кивнул и заулыбался.

– То есть, приглядываем, нет ли какого чужака. И чтоб местные не барагозили. А если какое рыло сунется, можно ему бока намять?

– Можно, – кивнула я. – Но осторожно. Плачу пятнадцать крон за выход. Моей домовичке надо отдыхать.

Копилка снова кивнул. Пятнадцать крон были заманчивой суммой, и я могла потратить ее на свою безопасность.

– Все сделаем, леди Макбрайд, не извольте беспокоиться. И по поводу того домишки тоже подумайте, мы и руки приложим, и со стройки притащим, чего надо. Там начальство так тащит, что нашего и не заметит.

Я вздохнула.

– Лучше просто приложите руки.

– А тогда завтра можем начать, – сказал Копилка, и я услышала дребезжащий старческий голос:

– Ну конечно, только с Джиной Сорель такое могло приключиться!

Мы обернулись, и Копилка снял кепку: из экипажа выходил староста Шина Иехекель Кимбер в сопровождении двух своих племянников-здоровяков, выполнявших роль охраны. Был он так дряхл, что наверняка видел мировое потопление, но разум его оставался острым, и Кимбер никому не собирался передавать свой пост, вцепившись в кресло старосты обеими руками.

– Здравствуйте, господин Кимбер, – сдержанно сказала я. – Мою пекарню сжег дракон.

– Да знаю, знаю! Ристерд мне еще вчера телеграмму отстучал, еще вчера, – проворчал староста. – Не повезло нам, не повезло. Но я чую, хлебом-то пахнет, пахнет!

Кимбер крепко усвоил старую пословицу “Дуракам все по два раза повторяют”. Почти сроднился с ней.

– Конечно, пахнет, – ответила я. – Не могу оставить поселок без хлеба.

Показались Алпин и Большой Джон: катили на тележке два больших подноса с ржаными и пшеничными булочками. Судя по тому, как заулыбались дамы возле молочной лавки, товар разойдется за считанные минуты.

– А и молодец, молодец, – одобрил Кимбер. – Что, на домик у школы, у школы поглядываешь?

– Поглядываю, – кивнула я. – Хотела просить вас о его переводе под пекарню.

– А и переводем, переведем, забирай! – весело согласился Кимбер. – Но пристройка печи и ремонт уже с тебя, с тебя. У поселка денег нет, нет совсем.

Я понимающе качнула головой и добрым словом помянула сотрудника банка, который располовинил мой с Кевином совместный счет.

– Спасибо, господин Кимбер, – с искренним теплом сказала я. – Хочу заказать из столицы чарную печь. Тогда откроемся уже к новому году.

Кимбер нахмурился. Однажды дети бросили ему под ноги зачарованную хлопушку, которая выпустила туман в виде полупрозрачной зеленоватой женщины, и с тех пор он опасался всякого волшебства.

– Вот, молодежь! Все бы вам чары, а не по старому закону, не по закону, – пробормотал он и махнул рукой. – Но да ладно, ладно. Делай, как считаешь нужным.

Я открыла было рот, чтобы поблагодарить его, и в это время от молочной лавки донесся вопль.

Подхватив юбки, я бросилась бежать. У молочной лавки медленно, но верно разливался новый скандал: госпожа Тоуль решила, что раз она купила каравай утром и булочку днем, то ей полагается два куска мангового тарта, а не один.

– Тебе, дура ты старая, полагается карандаш от дядюшки Ошери! – вдова Тимоти уперла руки в бока. – Чтоб ты им губищу свою ненасытную закатала! Сказано: всем, кто покупал, по кусочку! От доброты и из благодарности!

– Так я и покупала! – госпожа Тоуль тоже уперла руки в бока, копируя позу заклятой подруги. – И утром, и сейчас! За покупку – кусок тарта! Так было сказано!

– Это на попробовать! – прогудел кто-то из мужчин. – Из дружбы и благодарности!

– Я и говорю! – обрадовалась поддержке вдова. – Попробовать, а не пузо свое наглое набивать тут за чужой счет! Ты хоть платила, интересно мне узнать?

– Женщины, женщины! – проскрипел Кимбер. – А ну утихните, утихните, я вам говорю. Что тут за пирог, что за пирог такой?

Оран протянул старосте бумажную тарелочку с куском тарта, посмотрел на меня и весело улыбнулся. Когда он так смотрел, когда в его глазах проплывали огоньки, мне хотелось петь от радости. Я начинала верить, что сломаю хребет любой проблеме.

– А вкусно, вкусно так пахнет, – одобрил Кимбер, поводя носом над тарелочкой. – Вы вот что: давайте-ка вот эти все порции берите, берите, да и несите мне прямо в дом, в дом. Власть надо уважать, уважать надо власть. И булочек вот этих дюжину, да, дюжину. И тоже ко мне в дом, да по пути никуда не заносить!

В воздухе начал разливаться дух народного восстания от тех, кто не успел отведать вкусного. Но со старостой в Шине никогда не спорили. Оран сложил в коробку оставшийся тарт, Алпин насыпал булочки в бумажный пакет, и племянники взяли упакованный товар и пошли за дядей. Когда Кимбер отошел подальше, вдова прошипела, как бинская плодовая змея:

– Вот что бы тебе, гадине, рот свой не зашить суровыми нитками?

– Это я гадина? Это ты от своего мужа с мельником гуляла! И от первого, и от второго!

– Да мельник и не глянул на тебя! Это ты не знала, с какой стороны к нему прибиться!

Вдова и госпожа Тоуль замерли, сжав губы в нить и глядя друг на друга, как соперницы на ринге. Но едва они открыли рты, чтобы осыпать вражину бранью, как в них тотчас же мелькнуло что-то цветное.

Вдова Тимоти сжала губы, и я увидела, что между ними стиснута яркая визитная карточка. Точно такая же возникла и меж губ госпожи Тоуль. Когда потрясенные дамы вынули их, я заметила нарисованный круассан, и во мне все похолодело.

Конкуренты. Знаю я этот круассанчик, видела в столице.

– Дамы! Вам никогда не придется спорить и ссориться! – женский голос был полон меда и расплавленного шоколада. – В сети пекарен “Вкус навсегда” достаточно выпечки, чтобы хватило всем!

Я стиснула зубы, чтоб не заорать. Знала я этот голос.

Все обернулись. У входа в пекарню стояла Женевьева Готье. Пышное платье под песцовой шубкой, бриллиантовые звездочки в ушах и высоко поднятой прическе, неприятно колючий взгляд – Женевьева, вдова известного столичного кулинара и делового человека, была старой знакомой моего мужа, и я прекрасно понимала, почему она решила развивать дело именно в Шине.

Кевин прислал. Чтобы окончательно втоптать меня в грязь, чтобы я никогда больше не поднялась.

– “Вкус навсегда”, он же “Вкусно всегда” – выпечка и хлеб, известные всему королевству! – продолжала Женевьева, разбрасывая визитные карточки непринужденными движениями дирижера. – И вот наконец-то франшиза приходит и на Макбрайдские пустоши! Довольно сидеть, перебиваясь черствыми бубликами местного ничтожества, пьяницы-кондитера! Вы достойны самого лучшего!

Оран не изменился в лице – он просто скользнул среди поселян быстрой смертоносной тенью, и Женевьева правильно оценила ситуацию и рванула прочь.

Визитки полетели за ней пестрым веером, а Оран двинулся следом, как лавина, которая движется быстро и неотвратимо. Я бросилась за ним, схватила за рукав – успела заметить, что глаза дракона побелели от гнева, и поняла, что столичной гастролерше не жить.