Секс был. Интимная жизнь Советского союза - Александер Рустам - Страница 11

Если в 1920-е годы идея революции и строительства нового мира включала в себя и концепцию новой сексуальности, то в сталинские годы эта концепция была вырвана с корнем. Руководство страны постаралось сделать все, чтобы о сексе как таковом граждане СССР думали как можно меньше — есть дела поважнее, например работать, воевать и умирать за родину. В таких условиях сексуальное просвещение, которое предполагало бы информирование молодежи как минимум о том, как предохраняться от нежелательной беременности, было просто не нужно. При Сталине секс превратился в постыдную тему, о которой не стоит говорить. Отсутствие какого-либо обсуждения сексуальной жизни и публичных дискуссий вокруг этой темы надолго сформировало у советских людей ощущение неловкости при разговорах на соответствующую тему. На многие десятилетия вперед.

Когда нацистская Германия напала на СССР, Анне Огарковой, жительнице Архангельска, было двадцать четыре года. Муж отправился на фронт, Анна, как и тысячи таких же молодых жен и матерей, выживала в тылу с грудным ребенком на руках. Она устроилась работать официанткой в столовую британской военной миссии в Архангельске. Так случилось, что там она познакомилась с сотрудником британской миссии Джоном Басвеллом и у них завязались романтические отношения. Когда об этом прознал местный НКВД, Анну тут же уволили за «моральное распутство». Впрочем, увольнение не помешало женщине продолжать отношения с Басвеллом, и в 1944 году она родила от него дочь[42].

Скупые архивные записи не дают представления о том, что творилось в душе у Анны Огарковой — хотя она, очевидно, не могла не испытывать сложные чувства, вступая в рискованные отношения с иностранцем в военное время, еще и находясь в браке. Тем не менее мы знаем, что с ней случилось впоследствии. Летом 1944 года НКВД начал расследование в отношении молодой матери (уже двоих детей), однако в тот раз никакой вины, кроме неверности мужу, следователи не обнаружили (а до криминализации супружеских измен дело не дошло даже в сталинском СССР). Тем не менее, несмотря на то что Анна не совершила ничего противозаконного, НКВД выслал ее из Архангельска в Ленский район — пустынную окраину области. А в 1949 году на нее снова обратили внимание органы, и последствия оказались куда печальнее: женщину арестовали и приговорили к десяти годам лагерей за «измену Родине».

Анна Огаркова была далеко не единственной женщиной, которая завела роман с иностранцем в 1940-е годы. В 1941–1945 годах в Архангельск и Молотовск (ныне Северодвинск) по делам ленд-лиза, то есть поставок вооружения, техники и оборудования в Советский Союз для помощи в войне с Германией, прибывали тысячи британских и американских моряков. Разумеется, случалось так, что местные женщины знакомились с иностранцами, заводили дружбу и отношения. Несмотря на то, что СССР, США и Великобритания вместе воевали против Гитлера и его союзников, на подобные связи советская власть смотрела крайне строго, и многие женщины, «связавшиеся» с иностранцами, подвергались серьезным преследованиям.

Валентина Иевлева, еще одна жительница Архангельска, вспоминала о времени, проведенном в Интерклубе — интернациональном клубе, специально организованном для иностранных моряков: «Обстановка там была такая красивая: барский особняк, кругом ковры, диваны даже из Москвы выписали. Мы, девочки войны, ничего этого не видели…» Туда охотно пускали советских гражданок — конечно, неизбежно случались романы с иностранцами.

У самой Валентины в военные годы были отношения и с англичанином по имени Томас, и с американцем Беллом Рауграфом. Дочку, которую она родила в семнадцать лет, она назвала в его честь, Беллой. Уже тогда, судя по воспоминаниям женщины, она понимала: хорошо эта история не закончится — но сопротивляться желанию, в том числе сексуальному, не могла и не хотела (эта история еще раз доказывает: советская власть не могла превратить людей в бесчувственные машины, чья единственная страсть — жить и умирать во имя партии).

Скоро видим: одна девочка исчезла из клуба, вторая, третья… Аресты.

Директор Интерклуба вызвал меня к себе: «Вы знаете, все иностранцы больные, сифилисные. Вы заболеете, искалечите всю свою жизнь». Наверное, хотел предупредить об аресте. Я и без него понимала: всех арестовывают, а я чем лучше? Знала, но все равно ходила.

Мама, конечно, меня отговаривала. И просила, и умоляла, и плакала. Но что можно сделать с одержимым человеком? А я была одержима.

Скоро иностранцы узнали, что девочек арестовали. Англичане даже устроили бунт, что их русских жен не выпускают из СССР, а что толку? Жен тоже посадили[43].

Не миновала эта участь и Валентину. Ее арестовали уже после окончания войны, в 1946-м. Сначала пытались добиться признания в шпионаже, позже подсадили к ней в камеру «наседку» — соседку-провокаторшу — и, после того как Валентина откровенно высказала все, что думает о советской системе, ее приговорили к шести годам за антисоветскую агитацию. Мать Виктории Иевлевой, отговаривавшая от опасных походов в Интерклуб, умерла в 1950-м, за два года до того, как ее дочь вышла на свободу. В 1959-м Иевлеву полностью реабилитировали, но никто, конечно, не мог вернуть ей ни мать, ни шесть лет молодости, проведенных в страшных условиях лагерей.

В такой жестокости по отношению к женщинам, позволившим себе любить моряков-иностранцев, видна определенная извращенная логика. СССР при Сталине был государством контроля и паранойи, и сам факт, что на территории Советского Союза находилось значительное количество иностранных военных (пусть и ситуативных союзников), очень раздражал власти — а уж любые связи между советскими гражданами и иностранцами воспринимались как прямая угроза герметичности страны, а значит, и угроза всей системе.

Так, в июле 1944 года нарком госбезопасности Всеволод Меркулов сообщил Сталину о том, что в Архангельске было установлено 1150 случаев личных отношений между местными жителями и иностранцами, причем сто пятьдесят из них носили «более или менее постоянный характер». Меркулов также отметил, что такие связи якобы способствовали формированию шпионских ячеек в городе. Чтобы контролировать ситуацию, активизировались местные органы госбезопасности.

С 1943 года в Архангельске началось систематическое преследование местных женщин, замеченных в отношениях с иностранными моряками. Арестованным выдвигали стандартные обвинения — спекуляция и проституция. На женщин откровенно давили, многих в итоге высылали из города. И конечно, для органов было на самом деле совершенно неважно, занимались ли они проституцией, или их отношения с иностранцами были построены на взаимной симпатии, или даже официально оформлены. Более того, стабильные здоровые отношения советских женщин с иностранцами раздражали власти даже сильнее, ведь было понятно: эти женщины с высокой вероятностью захотят эмигрировать на Запад со своими любимыми. А это вредило не только демографии, но и репутации Советского Союза как самой прогрессивной и привлекательной для жизни страны, где человек счастливо трудится на пути к коммунистическому будущему и помыслить не может для себя другой страны проживания[44].

При этом, несмотря на то, что обо всех случаях интереса советских гражданок к иностранцам докладывали в Москву, официальных запретов вступать в отношения с гражданами других государств в СССР не существовало: о том, что это опасно (как и о многом другом в сталинскую эпоху), нужно было догадываться — а за недогадливость серьезно платить.