Вадбольский 4 (СИ) - Никитин Юрий Александрович - Страница 30

«В тридцатом егерском», то, что меня сейчас интересует больше всего. Егеря!.. Самые лучшие, самые подготовленные и расторопные воины, их в бой не посылают колоннами, слишком ценный материал, егерям всегда самое лучшее: ружья, амуницию, жалованье, выслугу…

Вот из кого нужно набирать мне гвардию!

Софья Павловна, как чувствовала, оглянулась, перехватила мой взгляд, улыбнулась, я улыбнулся ещё шире и слегка поклонился. Она, подобрав обеими руками с боков пышное платье, неспешно и вроде бы случайно приблизилась, ещё не уверенная, что хочу завязать с нею разговор.

— Софья Павловна, — сказал я заговорщицки, — вы такая лакомая, на вас все мужчины засматриваются!..

Она мило засмущалась, щёчки порозовели, махнула розовыми пальчиками:

— Ах, барон, скажете такое…

Такая миленькая, в голове сразу побежали одна за другой сладострастные картинки, как вот вытаскиваю из корсажа её сиськи, что и так почти наружу, мну их, а потом задираю подол…

Гм, слишком много жареного мяса стащил с фуршетного стола, нужно усилить контроль, хотя эту мамашу бы с огромным удовольствием, ей чуть-чуть за тридцать, ещё совсем молодая женщина, сочная и спелая, похожа на только что испеченный сдобный пирожок, ещё горячий, истекающий соком, что так и просится в руки…

Она улыбнулась смущённо, вроде бы уловила мой интерес, даже догадывается, что интерес именно к ней, а не к её непонятной дочери, вон как зарумянились щёки, раскрыла веер и усиленно обмахивается.

— Здесь жарко, — сказал я, — давайте на свежий воздух?

Она кивнула.

— Ой, вы правы…

Мата Хари уже обшарила весь дворец, в моей памяти подробнейшая карта, наружу выводить Софью Павловну не стану, там снежок с неба срывается, холодно, но вот если пройти через эту картинную галерею, а потом через эти две комнаты…

Я остановился, Софья Павловна испуганно ахнула и широко распахнула дивные глаза, когда я развернулся и, ухватив её в объятия, прижал к стене.

— Что вы…

— Сгораю от страсти, — ответил я. — Не могу ничего с собой сделать, есть что-то более сильное, чем мы сами… Этот пылающий в чреслах огонь…

Она вспикнула, когда прижал сильнее, губы её мягкие и сочные, как переспелые вишни, вот-вот лопнут от переполняющего их горячего сладкого сока, тело сочное, нежное и жаркое, я не дурак вести на холод, в этой комнатке ещё жарче, да и ладони у меня раскалились, жадно скользят по её полным ногам, поднимая подол.

Она простонала слабым голосом:

— Не нужно… стыдно же…

— Сегодня можно, — заверил я и поднял подол выше, как же много этих юбок или это одна такая с множеством занавесов, — вы обворожительны, Софья… Какое у вас божественное тело, какое…

Растерянная и сбитая с толку, она неуверенно протестовала, но я не слушал, да и кто слушает, вжался со всем пылом, она тихо-тихо вскрикнула, ещё даже не осознала, что происходит, слишком быстрый переход от знакомства и без всяких обязательных вроде прелюдий и пролегоменов, вот так с ходу, словно я в стиле сэра Растера осваиваю захваченную крепость.

Я никогда не был сластолюбцем или сладострастцем, хотя и понимаю, что в этом что-то есть, потому никаких задержек, пер прямо к цели, моя жертва это поняла, перестала протестовать и даже с облегчением вздохнула, когда я сдавил её особенно страстно, жарко дохнул в ухо и опустил ей подол до самого пола.

— Графиня, — сказал я, — вы бесподобны… Ничего слаще я не пробовал!.. Мужчины наверняка от вас без ума…

Она, красная как вареный рак, испуганно оглядывается, неужели мы остались незамеченными, во дворце же полно народу, но Мата Хари не просто следит, дважды запирала дверь перед теми, кто пытался войти.

— Сегодня можно, — заверил я.

Она раскраснелась ещё больше, щёки как спелые помидоры, глаза испуганно бегают по сторонам, ощутила наконец, что ситуация вроде бы вышла из-под контроля.

— Я не такая, — пролепетала она жалобно, — сама не знаю, что на меня нашло… Вы просто змей искуситель!.. Я никогда так не поступаю!

Ага, подумал я, а с Молчалиным зажимались под лестницей, хотя вообще была целомудренной девицей, но сказал с лицемерной искренностью:

— Да это вино здесь особое, кто бы подумал, такой соблазн, как хозяину не стыдно? Но и претензии не предъявишь, вот же шельма!

— Да-да, — сказала она торопливо, — это всё вино, это оно… Пойдемте скорее обратно, а то хватятся…

Я с учтивым поклоном подхватил её под руку, на этот раз неспешно повел через открытую веранду. Там холодно, но через две минуты снова вошли в жарко натопленный зал, где ярко, весело, народ общается. Старшее поколение устроилось в креслах и на диванах вдоль стен, а молодые барышни и юноши степенно вышагивают в церемонных танцах, где каждое движение отточено до предела домашними maître à danser или даже professeur de danse.

Завидев издали Сюзанну, вежливо оставил Софью, она с облегчением вздохнула и упорхнула к женщинам. Сюзанна наконец углядела меня, подозвала повелительным жестом, словно лакея, я смиренно приблизился, пошёл рядом, изображая кавалера.

Она зло шикнула, когда я, проходя мимо фуршетного стола, цапнул пирог с раздутыми боками, оказалось, с перепелками, пришлось ей остановиться и милостиво улыбаться всем, пока я не сожрал весь и не вытер пальцы о скатерть, за что получил незаметный удар кулаком в бок.

— Я слабый, — сказал я стонущим голосом, — у меня уже в глазах рябит и всё кружится-кружится… Можно, я вот тут посижу в уголке, а вы, ваше сиятельство, танцуйте, танцуйте… хотя зима уже близко.

Она нахмурилась.

— Я что, стрекоза?

Я развел руками.

— Ваше сиятельство, стрекоза, если хорошо профессионально танцует, ещё тот муравей!

Но сам факт того, что я выступаю кавалером у графини, повышает мой рейтинг, вон как на меня оценивающе посматривают матроны, что вывели дочек на этот смотр, что похож и на ярмарку.

Сюзанна прошептала торопливо, что явился сам Константин, второй сын императора, красавец и умница, любимец женщин, уже сейчас известен, как глава либералов в правительстве, ему всего тридцать восемь лет, но уже успел завоевать имя в обществе.

Я внимательно рассматривал великого князя, действительно красавец, как и его отец и братья. Женщины вообще считают их самыми красивыми мужчинами Европы, а мужчины считают честными и преданными Отечеству людьми, что работают по восемнадцать часов в сутки, лишь изредка, как вот в этом случае, вырывая час-другой на личные дела. Словом, очень хорошие люди.

Вот только жаль, мелькнула у меня горькая мысль, хороший человек — это не профессия. Мало, чтобы император был хорошим человеком. Мало даже, чтобы он был справедливым.

А вот в широте ума никто из них не был замечен. Даже в глубине или остроте мышления. Просто хорошие и приверженные традициям люди. Глубоко религиозные. Но по мне правильно, когда религиозны низы общества, но недопустимо, чтобы во главе империи стоял человек, всерьёз воспринимающий написанное в Библии.

Князь Константин, рослый и румяный, настоящий ариец, продвигался по залу, обмениваясь рукопожатиями с мужчинами, обнимался с женщинами, говорил комплименты, всё для него привычно, это тоже входит в работу, всё видит, всё замечает…

Вообще-то я и раньше не воспринимал его как великого князя, для меня он в первую очередь генерал-лейтенант, либо на Урале с инспекциями заводов, работающих на оборону, либо на границе с Хивинским Ханством, где нужно быстро и качественно выстроить новые крепости. А ещё он в свои тридцать восемь лет успел отличиться в боях, получил два ранения, пусть и лёгких, водил солдат в контратаку, и пользуется репутацией пусть не очень далёкого, но честного и прямого человека.

Я вздрогнул и заметно напрягся, когда он неожиданно подошёл ко мне, с лёгкой улыбкой на лице ногой чуть придвинул лёгкое кресло к тому, где я сижу, сел, великие князья не испрашивают разрешения, да и дома он, хозяин вправе подсаживаться к кому угодно, с величайшим интересом всмотрелся в моё лицо.