Вадбольский 4 (СИ) - Никитин Юрий Александрович - Страница 31

— Так вот вы какой, Вадбольский, — произнес он со вкусом. — Глориана, моя дочурка, избегает о вас говорить, я больше слышал от Саши Горчакова и даже от Ани Павловой, они близкие друзья нашей семьи. Но кое-что важное, хоть и спорное с моей точки зрения, вы делаете и для Глорианы.

Он умолк, ожидая моей реакции, а ответил смиренно:

— Я пока ничем не проявил себя, ваше высочество, чтобы привлечь ваше высокое внимание.

Он усмехнулся, скромность собеседника всем нравится, сказал благожелательно:

— Уже проявили. Саша говорит, вы сумели усовершенствовать ружья?

— Их спешно совершенствуют по всему миру, — ответил я кротко. — Мы сильно запоздали, догонять нужно срочно, но у нас не спешат. У меня что, крохотная мастерская, она роли не сыграет. Война будет проиграна.

Он вскинул брови.

— Какая война? Мы Турцию бьём так, что перья летят.

— То-то и оно, — ответил я кротко. — Слишком уж хорошо бьём. Потому Англия и Франция не дадут её разбить полностью и взять Дарданеллы под свой контроль. Если не остановимся, объявят нам войну, которую проиграем.

Он откинулся на спинку кресла, раскатисто рассмеялся.

— Юноша, у нас самая крупная в Европе армия!.. И самый могучий флот!

— Пароход «Скорый», — сказал я почтительно, — построенный тридцать лет назад на Ижорских заводах, был первым в мире паровым военным судном. Первым в мире! Сейчас, через тридцать лет, у нас всего лишь пятнадцать пароходо-фрегатов. Винтовых кораблей нет вовсе. У французов только паровых судов сто восемь! У них половина винтовых кораблей и линейных фрегатов.

Он всмотрелся в меня с интересом.

— Отрадно, что радеете об Отечестве, а не запоминаете адреса новых кафешантанов, что плодятся, как мухи в жаркий день. Давайте напомню, что почти весь турецкий флот построен в Англии и Франции. Управляют кораблями и пушками исключительно англичане. Кстати, пушки тоже из Англии. И вообще флотом турков руководит английский капитан Слэд при главном начальнике турецкого флота Махмуд-паше, имеющем в турецком флоте чин адмирала. И что же? В Синопском сражении наша парусная эскадра уничтожила весь этот турецкий флот всего за три часа!

Я заметил смиренно:

— Осмелюсь напомнить, гибели удалось избегнуть единственному турецкому пароходику. Его не смогли ни расстрелять, ни захватить, так как двигался гораздо быстрее любого из наших парусных гигантов, зависящих от силы ветра. Это не настораживает?

Он всмотрелся в меня с любопытством.

— Нет. А должно?

— У нас нет ни одного винтового корабля, — напомнил я. — Ни одного. В английском флоте их больше сотни. Да и у французов множество. На Западе полагают, что век неповоротливого и зависящего от ветра парусного флота закончился. Настало время винтовых кораблей.

Он на мгновение задумался, лицо потемнело, на лбу появились две глубокие морщины.

— У нас такие разговоры не ведутся, — произнес он нехотя. — Наше общество уверено в победе нашего оружия. Наш дух силён!

Я вздохнул, развел руками.

— Да, понимаю. Есть за и есть против. Но в подготовке к войне есть и очевидные вещи, с которыми не поспоришь. Можно?

Он чуть наклонил голову.

— Извольте. Бить не буду.

И легко улыбнулся, обозначая, что изволил пошутить.

— Судя по нашим же данным, — сказал я осторожно, на всякий случай заглянул в зеттафлопник и прочел прямо оттуда: — доля нарезных ружей у нас четыре процента, во французской армии — треть стрелкового оружия. В Англии — больше половины. Во французской армии их штуцер Тувенена прицельно бьёт на версту, англичане из своего Энфильда бьют на девятьсот с лишним ярдов. Простите, но их прицельный огонь перекрывает дальность русских ружей в четыре раза. В четыре!.. Они, находясь в полной безопасности, будут поражать не только наши передовые цепи, но артиллерию и обоз!

Он слушал внимательно, я видел по его глазам, что ищет на чём меня подловить, но я зачитываю данные, что уже лежат и на столах нашего Военного министерства, не подкопаешься. Возможно, лежат уже давно.

После минуты молчания, потер кончиками пальцев лоб, сказал, меняя тему:

— Саша говорит, у вас винтовки не только бьют точнее, но их не нужно заряжать после каждого выстрела?

— Ставлю опыты, — ответил я уклончиво. — Думаю, сейчас оружейники пробуют их улучшать по всему миру. Уже понятно, есть куда.

— Саша говорит, ваши винтовки превосходят как французские, так и английские?

— Да, — ответил я, — но их делать сложновато, в России нет даже достойных машиностроительных заводов, не говорю уже насчёт оружейных. В мелких мастерских много винтовок не наклепать. Однако не в России, так их сделают в Англии или Франции. А то и в Пруссии.

Он помолчал, пытливо глядя на меня.

— Вам нужна помощь?

Сердце моё заколотилось чаще, я сказал как можно более ровным голосом:

— Смотря какая. Я не пойду на службу и не приму никакого диктата. Я вольный предприниматель.

Он усмехнулся.

— Ну, баба с возу, кобыле легше. Вольные работают быстрее, продукцию выдают раньше, но и весь риск принимают на себя. Что, если государство выделит субсидии на расширение вашего дела? Хотя нет, об этом говорить рано. Я вложу свои личные деньги!

Сердце моё, уже и так стучащее часто-часто, начало выбивать дробь, я ощутил как вспотела спина.

— Денег нужно будет много!

— Знаю, — ответил он и улыбнулся. — Даже больше, чем вы думаете, курсант. Ладно, не буду вас отвлекать, а то на меня уже зло поглядывают некоторые барышни…

Он поднялся, я тоже вскочил, он сделал было шаг уходить, но вдруг повернулся, прямо посмотрел мне в лицо.

— А знаете, почему я готов поспособствовать в вашем деле?

Я спросил невольно:

— Почему?

— А потому, — сказал он, растягивая слова, — что вы придумали, как сделать спички проще, дешевле и безопаснее. Вы сумели изготовить болеутоляющее зелье тоже проще, эффективнее и дешевле, чем настойки наших лекарей! Потому, уверен, и с винтовками у вас получится.

Он ушёл, я смотрел вслед, сердце продолжало колотиться, словно искало как выскочить и убежать от такого рискового хозяина. Но, похоже, не зря я поработал и над спичками, и над болеутоляющим. В войну как нигде понадобится анестезия, он об этом не сказал, по официальной версии никакой серьёзной войны не будет, с Турцией не в счёт, сколько их было, и всегда Турцию били, но на возможность заварушки в Европе намекнул достаточно прозрачно.

Горчаков сообщил, что отец обещает послать ко мне на обучение элитный отряд из своей гвардии числом в триста человек.

Я сказал «Ух ты!», и срочно начал думать где их размещать.

Через двое суток примчался курьер с посланием от Горчакова, что гвардейцы выдвигаются, завтра к вечеру прибудут, просьба подготовить полигон, а жить будут в палатках.

Ни фига себе в палатках с таким климатом, не лето, нет уж, надо срочно хотя бы ещё пару бараков к тем казармам, что у меня уже есть. Печки антрацитом обеспечу…

Почему прибудут только завтра к вечеру, Горчаков-младший расписал подробно. Сообщил, сколько телег выделено под обоз, сколько в нём провианта, сухих дров, палаток, с таким грузом гвардейцы точно доберутся только к завтра заходу солнца.

Я вздохнул с облегчением, Горчаков-старший отправляет и запас питания на неделю, о чём даже не подумал его умный сын, и палатки, и даже дрова для костров.

Ничего, подумал я с весёлой злостью, я вам покажу, что такое антрацит! Дрова пойдут только на растопку, антрацит спичкой не поджечь, а потом на горящие угли насыплю уголь, полведерка хватит до утра, печки будут с докрасна раскалёнными боками, антрацит самый лучший уголь, горит долго и даёт мощный устойчивый жар.

Чутьё подсказывает, что мои возможности создания иллюзий возросли, если натужусь, за ночь смогу поднять стены казармы, могу даже в два этажа. Главное в другом, как объясню? Суть иллюзии в том, что любая иллюзия держится недолго.