Рокки, последний берег - Гунциг Томас - Страница 26

Однажды, когда Ида гладила белье в прачечной, Элен спустилась к ней. Она несколько раз прокрутила в голове сценарий: она сумеет найти слова, чтобы умиротворить сердце Иды, и та будет ей благодарна. Более того, она будет польщена, что такая женщина, как Элен, снисходит поговорить с такой женщиной, как она, выслушать ее и простить; в конце концов она подползет к хозяйке, как раненое животное, молящее о ласке, и Элен обнимет ее, утрет ее слезы и найдет слова утешения: «Полно… Полно… Все будет хорошо…»

Вот так все это будет.

В прачечной, когда Элен подошла к Иде, та не подняла глаз. Элен была готова к такому поведению и начала:

— Послушай, я хотела сказать, что мне очень жаль твою дочь. Я знаю, тебе очень нелегко. Не проходит дня, чтобы я не думала о своих родителях. Их наверняка нет в живых. Во всяком случае, я ничего о них не знаю, и я пытаюсь свыкнуться с этой мыслью. И коллеги Фреда. И наши друзья… Мы с Фредом, с детьми пытаемся к этому привыкнуть… Знаешь, у меня был однажды трудный момент в жизни, и я училась отпускать ситуацию. Это происходит в несколько этапов. Первый — осознать действительность. Второй — принять действительность. Третий — уважать свое тело, — смотри, ты набрала вес, я уверена, ты ешь все, что не прибито! И наконец, последний, четвертый этап, самый важный, — символизировать препятствия! Попробуй мысленно увидеть, что мешает тебе жить дальше: замок, цепи, разбитый мост! Что скажешь?

Ида никак не отреагировала на слова Элен и продолжала гладить, будто ничего не слышала. Элен стиснула зубы, она ни в коем случае не хотела вспылить, она должна сопереживать и согревать душевным теплом, как это делал коуч, который раз в год вел на ее предприятии тимбилдинг. Она решила зайти под другим углом.

— Как жаль, что ты не знала мою мать, — сказала Элен. — Она бы тебя наверняка полюбила. Она обожала испанскую культуру. Даже хотела перебраться в Испанию.

Со стороны Иды снова не последовало никакой реакции. Элен задумалась ненадолго и добавила:

— Семья теперь — это мы! — Она обвела пальцем в воздухе круг, символизирующий в ее глазах круг семейный. — Наша семья — это дети, и Фред, и я, но также и вы с Марко!

Ида взяла футболку Фреда из стопки чистого белья. Lacoste цыплячье-желтого цвета. Элен ждала ответа, глядя на голые толстые руки Иды — они походили на копченых кур. Ида делала вид, будто ничего не слышит. «Боже мой, какая она ограниченная», — подумала Элен. Она раздраженно вздохнула, решив, что хотя бы попыталась и что теперь мяч на стороне Иды, а если она хочет продолжать в том же духе, в конце концов, тем хуже для нее.

Следующее событие произошло дней десять спустя. Дело было под вечер, Элен вяло выныривала из послеобеденного сна. Сиеста вошла у нее в привычку. Она вообще спала все больше, возможно под действием ксанакса или же просто убегая от скуки и плохих новостей из внешнего мира. Она встала и, зайдя в туалет, заметила на унитазе коричневый потек. Это ее разозлило: Иде были даны четкие указания, она должна проверять состояние туалетов несколько раз в день, чтобы они всегда были безупречно чистыми (Элен даже подчеркнула слово «безупречно» на листке с указаниями). Сердито повторяя про себя: «Неужели это так трудно?», она спустилась на первый этаж. Иду она нашла в кухне за приготовлением ужина. Пахло жаревом и специями. Элен узнала курицу с лимоном, которую Ида часто готовила: дети ее обожали.

— Извини, что-то не так с туалетом?

— С туалетом? Нет, все так. — Ида не обернулась.

Она не сводила глаз с шипящего на сковородке лука. — Туалет грязный, — сказала Элен.

— Да?

— Ты должна заняться этим сейчас же.

— Сейчас я готовлю, мадам.

Элен почувствовала что-то враждебное в голосе Иды, какую-то холодность дохлой рыбы. Она могла бы выйти из себя, стукнуть кулаком по столу, но предпочла объясниться тоном твердым и решительным, этот тон она пускала в ход с молодыми стажерами, этот тон она выработала, еще когда была маленькой, с Бумпи, домашним любимцем, кокер-спаниелем, который любил натягивать поводок на прогулке. «Довольно, Бумпи!» — четко произносила она. И Бумпи больше не натягивал поводок. И молодые стажеры знали, с кем имеют дело.

— Я прошу тебя сделать это сейчас же! — отчеканила она.

Ида не ответила. Повисла пауза, и Элен подумала, уж не провокация ли это.

— Ты меня слышала? — Она все-таки вспылила, как если бы Бумпи, несмотря на окрик, все равно натянул поводок. Наконец Ида отозвалась, почти рассеянно:

— Да. Я сделаю это потом.

Раздражение Элен внезапно сменилось обидой. Решая, что делать, и чего не делать, и когда, Ида ставила под сомнение ее авторитет. Элен колебалась, у нее было искушение приказать Иде немедленно пойти и вымыть этот засранный туалет, но что-то в ней пошло на попятный: что-то в ней боялось натолкнуться на отказ повиноваться, с которым ей было бы не справиться. И она сохранила лицо, разыграв великодушие:

— Хорошо. Полагаюсь на тебя.

Позже, после ужина, Элен зашла проверить состояние туалета. Он был девственно чист.

В последовавшие за этим дни Элен казалось, что Ида склонилась перед ее авторитетом. Теплее она не стала, однако уборка делалась как полагается, завтраки, обеды и ужины подавались вовремя. Но однажды утром их разбудила Жанна:

— Мама! Мама!

Элен никак не могла открыть глаза. Смесь ксанакса с алкоголем крепко удерживала ее где-то ближе к коме, чем ко сну.

— Что?

— Завтрак не готов. Мы есть хотим!

Обычно Ида вставала раньше всех, до того как поднимутся дети, чтобы приготовить им поднос с хлопьями, молоком, яйцами всмятку, тостами и джемом (в памятке Элен написала, что дети едят «континентальный завтрак, обогащенный протеинами, напр. яйцами»). Радиобудильник показывал восемь тридцать. Почему Ида не приготовила детям завтрак? Может быть, заболела? Она никогда не болела! Элен повернулась к Фреду — он еще спал. Ей захотелось его ударить. Она сама не понимала почему, но ей было все труднее его выносить. Она сказала себе, что над этим придется серьезно поработать.

— Иду! — ответила она Жанне.

Поднявшись, Элен надела спортивный костюм и выглянула в окно. Пасмурно, небо матово-серое. Под серым небом плескалось серое море. За садом ветер колыхал сухие ветви кустов, которые росли купами по три-четыре, словно неведомые создания сговаривались выжить пришельцев. Элен подумалось, что когда-нибудь этот остров и впрямь выживет их, повинуясь приказам природы, решившей покончить с человечеством. Тревога поднялась в ней, как высокий прилив, но тотчас отхлынула.

Она приняла ксанакс и спустилась вниз.

В кухне не было и следа Иды. Она даже не помыла вчерашнюю посуду. Грязные тарелки громоздились у раковины, а блюдо из-под лазаньи с ужина стояло посреди стола, и две большие черные мухи ползали по его жирным стенкам.

Элен поняла, что на этот раз с нее довольно. Слишком долго она мирилась с распущенностью Иды, пора разобраться с ней всерьез.

— Мы есть хотим! — крикнула Жанна с дивана.

Александр сидел рядом с ней, уткнувшись в свой Nintendo Switch.

— Я сейчас вернусь!

Охваченная гневом, Элен выбежала босиком в патио, охряные плиты были еще прохладные с ночи, днем солнце их нагреет. В несколько шагов она добралась до двери западного крыла и трижды громко постучала.

Ничего не произошло.

Она постучала еще раз, сильнее, кулаком. За дверью залаял Жет.

Когда она уже приготовилась постучать снова, дверь вдруг распахнулась.

Перед ней стоял Марко.

Голый до пояса.

Огромный торс был покрыт густой седеющей растительностью. Элен была выше его ростом, но не сомневалась, что он мог бы переломить ее пополам легко, как куриную косточку. Он смотрел на нее молча, с непонятным выражением на лице.

Сохраняя хладнокровие, она сказала:

— Где Ида? Кухня в ужасном состоянии, и… Дети голодны, они ждут завтрака! — Говоря все это, она заглядывала через плечо Марко внутрь квартиры.