Князь Московский (СИ) - Иванов Евгений Геннадьевич - Страница 10

«Конешно. Значит, кинжалом он поскрёб, а потом отдаёт мне его и как закричит радостным таким голосом, значит. Я это на всю жизнь запомнил, да. И голос у него такой сильный! А слова такие были: «Дивен Бог во Святых Своих!»

Точно-точно! У меня знаете какая память, я хоть раз что-то услышал, больше никогда не забываю. Если б вино так не любил, может, и эх…»

«Да, помолился он крепко, а потом, значит, подходит к стенке и пальцами в камень, как будто в масло, а сам будто светится! Я на колени упал, крещусь и слёзы из глаз льютися…

А Он мне говорит: «Встань, Афонасий, сейчас не время молиться, а время дела делать. А когда придёт время, Я Сам за тебя перед Богом молится буду!»

«Да откуда я ж знаю, как Он моё имя узнал, может, Бог Ему открыл, а может, и Сам где услышал».

«Точно, точно, вот крест на том целую!»

«Да, конечно, ни одной живой души! Никому не расскажу!»

«Ага, так Он меня позвал, а меня будто Ангелы подняли, и я сам в стену эту руками, да прям в камни! А они как сухари сухие, а не каменюки крепостные!»

«Ну, да, конечно, да из них вон всё основание Кремля сложено! Так вот, я их беру ласково и чувствую, будто не я это, а Ангелы моими руками действуют! Ведь острые те каменюки были, и боль была настоящая. Я ж ногти содрал тогда, так они утром все новенькие! Да, вот, смотрите! Новые все!»

«Ну не все, да, но вот этот и вот этот новые, видите? А?! За одну ночь выросли, разве не Чудо Божие?!»

«Конечно, конечно. Он говорит: «Отойди в сторону, Афонасий, мне надобно первому взглянуть на Святыню!» Я, значит, отошел, а Он, будто по воздуху Ангел, полетел, и руку с фонарём туда. В эту, значит, дыру, которую сделали. А потом Он как-то ослаб и начал падать, а меня будто чем-то к земле приморозило. Я вижу, как Он падает, а сам и сойти с места не могу, будто держит меня что-то!»

«Ага, ну да, после-то отморозило меня от земли-то. Я, значит, кинулся к Нему, и тут вот братия прибежала, послушники, значит, и Петро вместе с ними, он ведь младше меня на год один, вот он и побежал, когда Его Высочество Императорское послало за людьми».

«Ну потом чего? Да вы ж всё знаете! Ну ладно, конешно».

«Взяли мы, значит, Его Высочество Императорское на руки и понясли во Его дворец, с караула которого Он нас и забрал с Петькой. Ну, значица, отнесли, а там в палаты Его положили».

«Ну, да, просто был как бы спавший, и крови совсем не было, будто спит Он».

«Не, не крючился. Лик у Него покойный, будто отдыхает. Да! Вспомнил! У меня же колено было повреждено! Я ж в туречине воевал, там и колено повредил, плохо оно сгибалося. А вот теперь смотрите, как могу! Вот так! И вот так тоже могу!! А раньше, всё! Шалишь! Нельзя! Да и доктор списать хотел, да начальство не дало, и вот! А если б списало б, я ж никогда то кого чуда б и не удостоился!»

«Да, конечно ж, я ж с пониманием! Нельзя за Него никому! Я ж могила! На том крест пред вами и целую!»

Написано дословно со слов казака Афонасия Чернышого.

Москва. Кремль. Чудов монастырь.

6 мая 1891 года.

Мне было очень плохо, я плыл в облаке энергии и понимал, что взял слишком много. Мои энергетические каналы были вообще не в состоянии усвоить эту прорву энергии. Но самое странное в этом то, что я вообще взялся за этот Торгов Крест! Ведь и гоблину ясно, что нельзя так делать, но меня потянуло!! И как выжил-то!?? Ведь должен был умереть.

Скорее всего, на кресте стояло какое-то заклятие приманивания, ведь глупость же была изрядная.

Ну и ладно, рефлексирование — это не мой конёк. Моё — это изучение и структурирование.

Сейчас я был в явном переизбытке, моя (теперь моя сила) корёжила и воссоздавала заново мою энергетическую структуру. А воссоздала она по моей памяти! То есть, я тихонько превращался в Перворождённого Светлого Двора!!! Не в полукровку, которым я был в своём мире, а в идеального, с идеальной вечной структурой, от ёб"÷☆~го Торгом эльфа!!!

Как я переделывал на живую энергоканалы, отвечающие за внешность, это отдельная история, и как-нибудь я напишу про это книгу. И будет она называться, "Не трогай чужие артефакты без тройной проверки, а если ты тронул, значит ты ё@%<^&₽% и ещё ты б;%%^&#*]^₽!!!!" Вот так и назову свою книгу.

Не могу сказать, что было всё плохо и ужасно. Будучи полукровкой эльфом, среди обычных магов, конечно же тяжело, но! Эльфы это что? Это законченная и идеальная магическая структура, которая идеально подходит к манипуляциям с жизнью и с разными разновидностями химерологии. Всё!

А я был полукровкой, сильным полукровкой! Мог и стихиями, и смертью, и даже чуть-чуть тьмой!!

Когда я был в своём мире, то не был идеален, но когда попал в этот мир то, даже обрадовался. Теперь могу буквально всё! И ни кто мне не указ!

А теперь я эльф.

Просто нет слов.

Структура моих энергоканалов походила на красивейшее дерево, и это было очень хорошо. Там. В прежнем Мире. А теперь мне что делать?!!

Если раньше я мог усваивать любую энергию, то теперь только Жизнь! А её тут нет!

Вроде нет.

Пока не встречал. Может всё же и найду. Ведь откуда-то был взят этот крест?

3 мая 1891.года

Москва. Кремль. Николаевский дворец.

Проснулся я резко. Будто и не спал. Тело не болело абсолютно, хотелось пить и есть, а ещё посетить уборную. В общем, было хорошо. За окном было темно, и было слышно, как поют в церквях Пасхальное богослужение. Потрогал руками лицо, борода с усами были на месте, и это было хорошо, ведь быстрые и серьёзные изменения во внешности, на моём уровне власти могли привести к необратимым последствиям. И каковы они будут не ясно, но скорее всего негативными.

-Серёжа? – послышался голос Елизаветы, - Как ты себя чувствуешь?

Она появилась в поле моего зрения, видно дремала в кресле, и почувствовав моё движение проснулась.

« Вот теперь мы можем и детей своих завести, будут они красивые и по царски утончённые, с длинными ушками...» Но сказал, конечно, вслух совсем другое.

- Христос Воскресе! Родная моя, Элла! – проговорил я, и радостно улыбнулся.

- Воистину Воскресе, Сереженька! Как мы все волновались за тебя! Что с тобой случилось? Куда вы ходили? Тебя принесли всего в пыли… - она ещё, что то говорила, и говорила, а я улыбался и взяв её за руку, пытался подстроиться под пульсацию её энергоканалов. Дело в том, что вот именно Жизнь, как изучение мне в своё время было не интересна, я был полукровкой, и становится тысячным посредственным магом Жизни мне не хотелось, тем более не смог бы добиться тех высот в Искусстве, что добивались чистокровные. Не с моими энергоканалами.

Другое дело Смерть как управлять её я знал очень хорошо, но сейчас мне нужно подлечить организм Елизаветы, а не сгубить его. Вот в этом и была проблема.

- Ну, что ты опять молчишь? Ты себя плохо чувствуешь? – заволновалась она и замолчала, а я, наконец, почувствовал ауру Жизни в её теле. Это было как будто ты трогаешь тёплую воду: чувст

- Ты очень красивая, и можно я ещё раз на тебе женюсь? – произнеся эти слова, поднёс её руку к своим губам и прикоснулся ими к кончикам её красивых пальчиков. Щёчки её покрылись лёгким румянцем, и она чуть смущённо отвернулась.

- Серёжа, сейчас отец Корнилий должен прийти, тебя причащать будут… – пробормотала она и забрала свою руку, чуть нервно поправила свои платья и встав с моей постели, пересела в кресло.

«Бедненькая, с таким мужем иметь такое либидо. Надо быть святой, чтоб такое терпеть». - задумчиво разглядывая её наполненное жизнью ауру. Да, теперь я могу видеть течение жизненной силы в живом существе. Вообще-то я об этом читал и много интересовался, но так как мне это не давалось, сильно в эти вопросы не углублялся. А теперь вот, могу.

Лучше б я умер.

Она сидела и смущенно молчала, а я размышлял о своём положении. В холле послышался шум, потом раздались многочисленные шаги по лестнице, после короткого стука, и разрешения войти от Елизаветы Федоровны, и моя спальня наполнилась священнослужителями, все пели праздничные стихиры и под пение «Христос Воскресе из мертвых…» меня причастили. Прочитав наизусть положенные по случаю молитвы, отец Корнилий решил провести лёгкий и вежливый допрос, но я перебил его, поблагодарил за молитвы, сославшись на своё здоровье, перенёс наше общение на завтра. Тот сначала был явно этим не доволен, но перечить не посмел. Все ушли, и мы с Елизаветой остались одни в спальне.