Завод-4: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 4

Мужики слушали, кивали, соглашались, хотя далеко не все с первого раза. Всё-таки чесать языками в курилке — это святое. Но производство — это сложный механизм, и оно не будет буксовать только в одном случае — если если все звенья в цепи работают взаимосвязано. Некоторые считали, что все эти разговоры — вилами по воде, и тогда для наглядности я показывал рабочим собственную план-схему. Я потратил не один час на составление, зато на ней было наглядно видно, как взаимосвязана вся работа участка. От и до.

Итого после серии сложных переговоров с убеждениями и уговорами мужики всё-таки прислушались к тому, о чем я говорю, и признали план-схему логичной. Производственный процесс заработал, как единый механизм. Ровно так, как и должен.

Расчет оказался верным, и результат не заставил себя долго ждать. Мужики один за другим приносили детали, двигаясь по промежуточным операциям, указанным в маршрутной карте. План на сегодняшний день оказался выполнен уже к обеду.

Я зафиксировал результат под удивлённые взгляды мастеров других участков, на чьих лицах и следа не осталось от скептицизма начала смены. Коллеги, поглядывая на часы в комнате, все больше понимали, что предложенный мной формат работает. Спорить тут было не с чем.

Во время обеда я зашёл на второй круг и подготовил работягам, по сути, завтрашний план, также выписав позиции в листок задания. Естественно, нашлись недовольные, мужики-то считали, что сделал дело — гуляй смело, и работы на сегодня больше не будет.

— Мужики, а вы куда собрались?

Я встретил мужиков возле той самой дорожки, по которой прогуливался вчера с электриком. Конечно, я прекрасно знал этот обходной путь — вот и ожидал тут тех, кто по-тихому пошёл из цеха в столовую.

— Так на обед, Егор, задание-то мы оттарабанили, а че такое?

— Обед у нас во сколько, а то я что-то запамятовал?

— Ну что ты начинаешь, нормально же поработали! — забурчали те.

— Мужики, я не начинаю а заканчиваю, — отрезал я. — Давайте договоримся так: я не против, чтобы вы выходили на обед раньше. Все-таки вы — дяди взрослые, о последствиях знаете, если вас за жопу возьмут, но я сейчас не об этом.

— А о чем?

— О том, что если вы хотите, чтобы я на это глаза закрывал, то давайте тогда по-человечески — подходим и уточняем, можно сейчас идти или нет? И я, и вы, всем будем в курсе, что и как. Позиция ясна?

Мужики начали переглядываться. Попрепиравшись ещё немного, договорились, что отныне будем делать так, как я прошу. Закручивать гайки я не хотел, хотя мог бы, но раз есть работа, то она выполняется первоочередно. Из таких маленьких винтиков как раз складывалась непосредственно вся система.

— Сейчас работа только после обеда будет, — резюмировал я. — Но с завтрашнего дня будьте так добры следовать нашим договоренностям и извещать своего мастера.

— Тебя, в смысле? Ноль вопросов у матросов! — заверили рабочие.

— Меня, ага, — подтвердил я, помня о том, что с понедельника участки, а вместе с ними и мастера, будут обновлены как минимум наполовину.

Ну а у кого будет новый мастер и как перераспределятся детали, предстояло решить на совещании у начальника. Начиналось оно с минуты на минуту. Я прихватил на совещание свои наработки, кои хотел наглядно продемонстрировать коллегам по ремеслу.

— Ну что мужики, идём дальше, — приветствовал нас Роман, открывая совещание. — Я просил вас принести список фамилий рабочих на ваших участках, а также все номера позиций. Все подготовили?

Мастера положили на стол бумаги, уклонившихся от выполнения задачи на этот раз не нашлось. Начальник взял материал, вскользь ознакомился.

— У кого какие есть пожелания? — спросил он.

Естественно, единственными пожеланием стало оставить все так, как есть. Понимая, что по факту никто не принял задачу переустройства участков, я взял инициативу в свои руки. Ну и выложил, как вижу со своей колокольни перераспределение.

— Ознакомьтесь, — я пустил по рукам документы со своим предложением.

Мастера их недоверчиво изучили, а потом начался самый сок.

— Погоди, Егор, я правильно понимаю, что ты хочешь забрать у меня Данченко, Ляховца и Волкова? — озадачился мастер первого участка. — Взамен отдать кого — Иванова, Горленко и Тетина?

— Правильно, — подтвердил я.

— То есть ты забираешь спецов шестого разряда и даешь мне рабочих третьего разряда?

— Всё верно.

— Ты не охренел со своими желаниями? — Костя выпучил глаза.

— Во-первых, выражения выбирай, а во-вторых, я тебе уже говорил, что процесс пойдёт только тогда, когда позиции и рабочие будут равномерно распределены по участкам, — с ударением, чуть ли не по слогам произнёс я — надо было реагировать достаточно жёстко, раз Костя настроен на конфликт. — У тебя сейчас на участке ни одного рабочего третьего разряда, так?

— Так это же не просто так, Егор, я тоже тебе уже говорил про специфику…

— Я помню, что ты мне говорил — перебил его я. — Только напомню, что промежуточные и дешёвые операции вы скопом носите мне на участок, чтобы мои работяги их для вас делали. А часть позиций с моего участка, где есть дорогостоящие операции, забираете себе.

— Ну и, даже если так? — с вызовом спросил мастер первого участка.

— Так ненормально.

— Что значит — ненормально, каждый делает то, на что учился! — зашумел тот.

— То и значит, что каждый, — это слово я подчеркнул интонацией, — участок должен из себя представлять полный, замкнутый производственный цикл. Если мужики будут заинтересованы, и если видят, что они впахивают наравне с другими, тогда и будут у нас результаты — а они нам ой как нужны, как и говорил Роман Викторович. А сейчас выглядит так, что пока твои яйца мнут, чай пьют и шляются по заводу, мои за двоих пашут, головы не поднимая. При этом твои получают денег больше, чем мои.

Костя нахмурился, стиснул ручку, которую держал в руке.

— Слушай, молодой, ты со своим уставом в чужой монастырь не лезь, — начал заводиться он.

— И полезу, — тут же ответил я. — А если тебя что-то не устраивает, то лавочку, к которой ты так привык, я быстро закрою. На моем участке больше не будет ни одной промежуточной операции с вашего участка, а мои сами — сами! — будут делать дорогие операции. Понятно?

Повесила тишина, вопрос стоял из незыблемых, такие вообще не принято обсуждать. Рома, кстати, тоже заметно колебался, ведь такие решения могли вызвать, что называется, бунт на корабле.

Однако проблема стояла остро, и закрывать на неё глаза теперь — значило сдаться в борьбе за нормальные производственные показатели, признать себя никчёмными неудачниками. Точно не вариант.

Наверное, в том взгляде, что я перевёл с Кости на Рому, это читалось.

— Давайте посчитаем цифры, — предложил тогда начальник цеха.

Цифры у меня тоже были готовы, и я их озвучил. Если подходить с позиций формализма, не углубляясь в глубь и суть, нормочасы у всех участков по плану одинаковые. Фактически же одни участки имели более дорогие детали, а другие — так называемые «семечки», на них нужно затрачивать непропорционально много времени. В моем же плане позиции перераспределялись так, что пропорции «затраченное время — оплата» становились адекватными.

— Да никогда в жизни мои рабочие не согласятся! — взвизгнул Костя.

— Твои рабочие не к себе домой пришли, и что делать — решают не они, а начальство. Или тебе напомнить, что для несогласных ворота цеха открыты? — я решил обострить спор. — Иди пиши заявление, полный вперёд. Сказали же, с несогласными прощаемся далеко и надолго. Или я что-то не так понял, Роман Викторович?

Рома побледнел и ослабил узел галстука.

— Все так, — подтвердил он.

— Да я в другой цех переведусь! — повёлся Костя на провокацию.

— Никаких переводов в другой цех я не подпишу. Ну или обозначу, что вы — лодыри и тунеядцы, отказывающиеся от работы, — Рома, надо отдать ему должное, тоже вовремя повысил ставки.