Царь нигилистов 6 (СИ) - Волховский Олег - Страница 6

Саша подумал, что хроноаборигенам мало надо.

Зато было что обсудить с Кропоткиным, которого в пятницу вечером Саша пригласил к себе на чай.

Петя тут же заметил на письменном столе «Русский вестник» с густо торчащими из него закладками.

— Статья Безобразова? — поинтересовался он.

— Конечно, — кивнул Саша. — Честно говоря, не вполне понимаю, от чего весь сыр-бор. Автор совершенно ничего нового не написал.

Они сели за чайный столик, и Саша налил другу чай.

— Мне уже мой старший брат разобрал в письме одну за другой все четыре части, — сказал Кропоткин. — Безобразов ратует за отмену привилегий дворянства, самоуправление вместо бюрократии и юридическое государство вместо полицейского.

— «Юридическое государство» — отличный термин, конечно, — заметил Саша. — Вместо «верховенства закона». Подписываюсь под каждым словом. Единственно, с чем можно поспорить, это с тем, что парламентариям не нужно платить. Тогда у нас там будут одни рантье, потому что даже промышленнику или землевладельцу надо своими делами управлять, а это время. И, если заседать в парламенте, ему надо кому-то передавать управление, то есть становиться рантье. А рантье не самый компетентный человек в госуправлении, ибо ничего не делает.

— А если парламентариям платить, они будут зависимы от государства, — сказал Кропоткин.

— Это верно. И в этом большая опасность скатывания к диктатуре. Особенно, в незрелых демократиях. А если им не платить, их скупят частные лица. И в этом большая опасность приватизации государства.

— Не всякого можно купить, — поморщился Кропоткин.

— Не сомневаюсь, что тебя нельзя. Но ты уникален.

Кропоткин усмехнулся.

— Безобразов, кстати, понимает проблему, — продолжил Саша. — Он понимает, что нельзя опираться на людей, готовых идти в тюрьмы и ссылки ради убеждений. Неподкупных мало. Помещика, не купишь за две копейки (если это, конечно, не Плюшкин), а за дворец в Ницце почему нет?

— Всё-таки ты — циник, — припечатал Петя.

— Я реалист, — возразил Саша. — И понимаю, что так называемая «состоятельность» ни от чего не спасает. Поэтому и имущественных цензов быть не должно. Поскольку у людей небогатых есть не только таланты, что признаёт Безобразов, но и свои интересы.

— Он ничего не говорит о цензах, — заметил Кропоткин. — Наоборот, считает, что не должно быть искусственных препятствий.

— Да, мутная статья. Если бы у нас планировались выборы в парламент, её можно было бы рассматривать, как агитационную: «Голосуйте за богатых! Только они могут быть независимы!» Но так как выборов в ближайшей перспективе не видно, равно, как и парламента — о чём вообще речь?

— Он не говорит: «парламент».

— Угу! «Самоуправление». Отличный эвфемизм. Можно ещё сказать: «административно-хозяйственное управление». От одного предводителя дворянства такое слышал. Вообще, мне жаль цензора, который это пропустил. Не моя конституция, конечно. Но она и ходит в списках.

— Кстати о цензуре! — вспомнил Кропоткин. — Я твою книгу прочитал.

Речь шла о черновике «Мира через 150 лет», который Саша всучил другу ещё в ноябре, но всё не было времени встретиться.

— Думаешь не пропустят? — спросил Саша.

— Разве что с пустыми страницами, — улыбнулся Кропоткин.

— А как оно вообще?

— Фантастика!

— Что самое удивительное? — поинтересовался Саша.

— «Освоение космоса».

— А! Сказал Саша. Я тебе картинки покажу. Будущий академик Крамской нарисовал мне суперские иллюстрации.

— Точно будущий академик?

— Абсолютно! Достаточно посмотреть на его рисунки. Вон, кстати, на стене: «Москва-сити».

«Москва-сити» в рамочке висела над письменным столом. Кропоткин даже встал с места и подошёл, чтобы посмотреть поближе.

— Маленькая чёрная штука на фоне заката — это вертолёт, — объяснил Саша.

— Я помню про вертолёты, — кивнул Кропоткин. — Они у тебя в книге есть.

— Туристов катают, — продолжил Саша. — Можно посмотреть на Москву с высоты птичьего полёта. Дорого, правда.

— Ты что катался? — усмехнулся Петя.

— Не-а. Чего зря деньги мотать! С самолёта почти тоже самое.

— Я помню про самолёты, — сказал Кропоткин. — А в Питере такое будет?

— Конечно. «Лахта-центр».

— В Лахте? А почему там?

— Ну, красиво же! На берегу Финского залива. Будет в воде отражаться. Представь себе этакую стоэтажную иглу из стекла и металла.

Кропоткин посмотрел странно.

— Я не сумасшедший, — усмехнулся Саша. — Представь себе, что ты попал в средневековье и описываешь европейскую железнодорожную сеть королю Артуру. «Чего-чего? — спрашивает король Артур. — Сами ездят? Без лошадей? В кандалы его! Он умалишённый!»

Петя усмехнулся.

— Но фантазия у тебя необыкновенная! Это «небоскрёб» называется, да?

— Ага!

Саша вытащил из-под стола коробку с материалами для будущего издания и стал одну за другой показывать другу иллюстрации Крамского.

Надолго задержался на рисунке «Вид на Землю с поверхности Луны». Надо бы попросить Крамского сделать авторскую копию, чтобы на стенку повесить. И нарисовать «Лахта-центр». Саша живьём его не видел, ибо не был в Питере с 1989 года. Но на картинках где-то встречал. Так что описать мог.

— Марсоход чем-то похож на жука, — заметил Кропоткин.

— Должен быть устойчивым, — объяснил Саша. — Как думаешь, будут мою книгу читать?

— Саш, цензура не пропустит.

— Да, ладно! Что-нибудь пропустит.

— Ты государю собираешься показывать?

— Не сейчас, пусть папа́ остынет после статьи Безобразова.

Вернулись за чайный столик.

— Необычные у тебя картины на стенах, — заметил Кропоткин. — Даже без «Москва-сити».

— А, импрессионисты! Это новое французское искусство, самые первые работы. Через полтора века будут стоить миллионы. Если нас свергнут, мои внуки не умрут с голода.

— Мальчик, который ест вишни, то ли смеётся, то ли хочет заплакать.

— А это подмастерье художника, — объяснил Саша. — Он повесился в 15 лет. Но картина мне нравится. Автор прославится в течение нескольких десятилетий.

— У тебя ошибки в твоей книге есть, — перевел разговор на другую тему Петя. — Ты уж извини.

— Толстые книги не бывают без ошибок, — признался Саша. — Я Гроту дам вычитать на предмет правильной расстановки ятей. Ты давал кому-то читать?

— Нет, но я о ней рассказывал.

— Ну, всё! Теперь издание в «Вольной русской типографии» совершенно неизбежно.

— Не надо было?

— Ну, почему? Всегда полезно подогреть интерес перед публикацией.

В субботу пришла телеграмма от Пирогова. Из Москвы. Саша отыскал Адлерберга и попросил разрешения поселить Пирогова в комнатах, приготовленных для Склифосовского. Всё равно пока пустуют. Министр двора возражать не стал. Ну, всё-таки тайный советник и член-корреспондент Академии наук, а не какой-то новоиспечённый лекарь.

В воскресенье Пирогов был в Петербурге.

Саша с некоторым трудом убедил Гогеля, что встретить Николая Ивановича важнее, чем отстоять церковную службу.

— Господь между прочим пошёл спасать овечку, вместо того, чтобы соблюсти субботу, — заметил Саша. — Разве неправильно подражать Христу?

— Вы скоро попов за пояс заткнёте, — усмехнулся гувернёр.

— Учусь, — коротко отчитался Саша.

И они поехали на вокзал.

Пирогов вышел из купе. На нём был его неизменный сюртук. За ним слуги несли два фанерных ящика.

Саша наклонился и обнял профессора. Кажется, с прошлого раза Пирогов стал ещё ниже, точнее Саша вытянулся за лето. От сюртука профессора ощутимо пахло плесенью.

— В ящиках плошки с пенициллом? — поинтересовался Саша.

— Да, — кивнул Пирогов.

— Надо что-то делать, — заметил Саша. — Чтобы каждый раз чашки не таскать.

— Перевозить бутыли с эфиром было гораздо сложнее, — успокоил Пирогов. — Яков Иванович готов нас принять?

— Не сомневаюсь, — сказал Саша. — Вы точно не хотите отдохнуть с дороги?