Глубины отчаянья (СИ) - "allig_eri" - Страница 10

Мирадель своими глазами видела, как насилие порождает насилие — и обнаружила, что ей всё равно.

Те, кто следовал за ними, продолжили свой путь. Те, кто стоял впереди, кричали, будя целые кварталы столицы, по которой шли, вытягивая всё больше и больше людей на улицы. К тому времени, когда они повернули на Аллею Жрецов, марш превратился в бегущее сражение.

Горожане продолжали накапливаться, и их желчь росла пропорционально их численности. Милена видела, как многие из них собирали камни, бросая их в сторону то ли её самой, то ли сопровождающих женщину рыцарей веры.

Вырвавшись из узких улочек, Фраус Гарбсон выстроил своих людей в кольцо вокруг императрицы. Перед ними открылся величественный центральный храм. Его просторы уже подёрнулись дымкой. Казалось, весь мир теснился в нём, рассыпался по площадям, толпился вокруг монументальных фундаментов. За морем лиц и размахивающих кулаков, купаясь в утреннем зное, маячил чёрно-базальтовый фасад, голуби с которого разлетелись по соседним жилым домам.

Личное войско Силакви, конвоировавшие императрицу, без колебаний двинулись вперёд, возможно, воодушевлённые видом своих товарищей, выстроившихся в ряд на лестнице перед храмом Хореса. Несмотря на ярость, заставляющую воинов бить мечами в ножнах, ломая кости и нанося чудовищные гематомы тем горожанам, что попадались под руку, их продвижение было в лучшем случае бессистемным.

Мирадель поймала себя на том, что смотрит налево, поверх толпы — на обелиски значимых людей, сделавших для Империи столь много, что заслужили упоминание в хрониках. Среди кричащей толпы они торчали, как наконечники копий. Женщина мельком увидела каменное лицо своей предшественницы, Янлиенны, подарившей Дэсарандесу Аелиноса и Финнелона. Отчего-то это вызвало у неё кошмарный, удушающий приступ страха.

Императрица видела группы людей с самодельными знаками Хореса, которые, в приступе божественного рвения, ножами наносили себе на тело ритуальные символы. Видела рисунки, которые поднимали на глиняных табличках ухоженные, мозолистые и даже покрытые язвами руки. Крики эхом отдавались в небесах, словно гогочущий рёв несомых противоречивых воплей. Каждый второй удар сердца она, казалось, улавливала какой-то отзвук криков: «Предательница!», «Казнить её!» или «Кровавая императрица!» Каждое мгновение Милена видела, как какой-нибудь горожанин завывал от восхищения или плевался ненавистью. Она видела мужчин, запутавшихся в сражающихся толпах, бьющих друг друга по плечам, протягивающих руки, чтобы схватить кого-нибудь за волосы или порвать чью-нибудь одежду. Мирадель мельком заметила, как какой-то горожанин ударил другого ножом в горло, а потом толпа поглотила оба их тела.

Неистовствовавшие люди набросились на отряд рыцарей веры, и в течение нескольких мгновений он был побежден, разбит на отдельные сражающиеся сгустки. Милена даже почувствовала, как её хватают чьи-то руки — платье было разорвано от плеча до локтя. Фраус Гарбсон заорал, его тренированный в бою голос прозвенел сквозь шум, приказывая своим войскам обнажить мечи. Крепко зажатая в затянутых перчатками руках, женщина видела, как солнечный свет мерцал на первых поднятых клинках, видела, как кровь поднималась сверкающими алыми нитями и бусинами…

Крики превратились в вопли.

Осаждённая рота возобновила наступление, теперь скользя по крови. Храм поднялся над ними, чёрный и неподвижный. И откуда-то Милена знала, что Киан ждет её в прохладном сумраке за позолоченными дверями…

Святейший высший жрец Хореса… Интриган и убийца, забравший её трон.

Всё это время, начиная с убийства Карсина, с которым так легко разделались, несмотря на его высокое положение и уровень сил, и заканчивая лестницей центрального храма, она пребывала в каком-то трансе. Тело Мирадель как-то двигалось, она каким-то образом куда-то плыла. Даже борьба с буйной толпой, которая несколько раз срывала с неё одежду и бросала на колени, происходила как будто где-то вдалеке.

Всё это почему-то казалось нереальным.

Но теперь… Ничто не могло быть более реальным, чем Киан.

Она подумала о том, как её муж обращался с вождями и правителями народов, с которыми враждовал. С теми же кашмирскими и сизианскими вельможами. Одного кашмирского визиря он ослепил, а затем голого заколол перед самыми южными воротами Родении, столицы Кашмира. Другого, из Сизиана, император выпотрошил на глазах у его визжащих детей.

Милосердие ничего не значило для Дэсарандеса, если только он не использовал его для каких-нибудь своих запутанных целей. А учитывая суровость Империи Пяти Солнц, жестокость, как правило, была более эффективным инструментом.

Высший жрец был человеком той же породы. Деятельным, властным, умным… и общающимся с Хоресом. Таинственным богом, постичь которого не мог никто из ныне живущих, кроме, может быть, её супруга.

«То, что сейчас произойдёт, полностью зависит от моей пользы. Но с императрицами, особенно теми, кого приходится дискредитировать ради власти, редко поступают милосердно», — подумала она.

Осязаемый ужас. Её тело содрогнулось, словно пытаясь освободиться от самого себя.

Милена была близка к смерти. После всего, что она видела и пережила… Она думала о своих близких. Тех, кого могла назвать друзьями и к кому испытывала тёплые чувства, но перед глазами возникло лишь лицо Ольтеи, которая лежала в лазарете, ожидая выздоровления. Лежала… тогда. Но что сейчас⁈

«Он убил её», — отчего-то уверилась императрица, несмотря на все уверения Безы.

Мирадель с трудом взбиралась по храмовой лестнице: её закованные в кандалы ноги едва справлялись с каждой ступенькой. Женщина слышала бунтовские речи позади себя, чувствовала пылкость тех, кто её любил или ненавидел, и распутство любопытных. Она споткнулась, и её левая рука выскользнула из хватки шедшего рядом рыцаря веры. Запястья Милены были прикованы цепью к талии, так что, оторвавшись от своего конвоира, она упала лицом вперёд. Её голени заскользили по неровным краям ступеней, она ударилась ухом и виском об одну из них. Но Мирадель не столько почувствовала свою оплошность, сколько услышала, как это отразилось в толпе позади неё: тысячи задыхающихся в ужасе лёгких, тысячи гортанных хохочущих в ликовании голосов — Таскол и все его ревущие капризы, осуждающие её унижение.

Она ощутила вкус собственной крови.

Двое рыцарей веры, позволивших ей упасть, с ужасающей лёгкостью подняли императрицу на ноги. Подхватив женщину руками в кожаных перчатках, они пронесли её оставшуюся часть пути. Что-то оборвалось в ней, что-то такое же глубокое, как сама жизнь.

И те, кто наблюдал за ними, увидели, что правительница Империи Пяти Солнц была, наконец, низложена.

Огромные ворота центрального храма медленно захлопнулись за Миленой. Женщина смотрела, как продолговатый луч света, упавший на пол, сжался вокруг её хрупкой тени, а затем лязгающие двери закрылись во мраке.

Звон в ушах. Темнота вокруг. Запах каких-то духóв, влажный, как чахлые цветы, выросшие под землёй. Из огромной каменной кладки, окружавшей её, доносился шум и бесконечный грохот. Мирадель знала, что за циклопическими стенами ярко светит мир, но у неё сложилось ощущение, что она стоит в океанской пещере, в месте, настолько глубоком, что свет сюда не попадает.

Вокруг не было никого. Казалось, императрица осталась одна, но это, безусловно, было не так. Она зашаркала из прихожей по гладко отполированному полу к огромному пространству под центральным куполом. Тяжесть цепей сковывала её движения, заставляя прилагать жгучие усилия для простой ходьбы.

Колонны вокруг подавляли своей монументальностью. С потолка свисали артефактные светильники, создавая театр теней, движущихся по стенам. Он следовал за ней, пока Милена ковыляла, дребезжа кандалами при каждом шаге.

Алтарь размером с императорскую карету возвышался над полом под высоким куполом. Она оцепенело смотрела на огромную статую Хореса, под которым разместились каменные изваяния наиболее высокопоставленных жрецов, заслуживших оказаться рядом.