Feel Good. Книга для хорошего самочувствия - Гунциг Томас - Страница 49

— Ну, как ты поживаешь? Написал что-нибудь недавно? — спросила она.

— О, знаешь… Немного… Так… Как сказал бы Поль Валери: «Писательство заковывает в цепи. Береги свою свободу!»

Сказав это, он почувствовал себя полным идиотом. Анн-Паскаль Бертело не стала развивать тему.

— Ты хотел показать мне рукопись?

Том открыл портфель и достал роман Алисы.

— Вот… Это она…

— Вообще-то ты мог бы послать мне ее по электронной почте. Не пришлось бы ехать.

— Да, знаю. Но я старой школы.

— Ладно…

Она взяла рукопись и посмотрела на титульный лист, хмуря брови:

— «Feel Good»?

— Да… Мне показалось, что это здорово.

Она полистала, бросила быстрый взгляд на выхваченную наугад страницу.

— И о чем это?

— Это история женщины, которая узнает, что неизлечимо больна и бросает все. Она влюбится в молодого итальянского художника. В общем, если рассказывать вот так, я понимаю, что…

Анн-Паскаль Бертело положила рукопись на огромную кипу рукописей на столе.

— О’кей. Я посмотрю. Хочешь кофе?

Тому казалось, что надо что-то добавить, но единственное, что пришло на ум, было:

— Нет… Спасибо… В общем, если захочешь связаться с автором, я оставил его координаты, то есть ее, на первой странице.

После этого повисла пауза. Он не знал, что еще добавить. Заерзав от неловкости, посмотрел на часы и сказал:

— О, уже четверть третьего! Мне надо бежать.

Том пошел к двери и взялся за ручку, зная, что пройдут недели, прежде чем у нее дойдут руки до этой рукописи. Мало того. Надо еще, чтобы ей понравилось. Он должен что-то сделать, чтобы она обязательно прочла сегодня же. Он обернулся:

— Прочти побыстрее. Автор в трудном положении.

— Да, сделаю все возможное, — ответила она с ноткой раздражения в голосе.

Отчаяние внезапно вдохновило Тома. Он выпустил дверную ручку, вернулся к Анн-Паскаль Бертело и заговорил, понизив голос:

— Прежде чем ты прочтешь, ты должна кое-что знать: у нее интересная биография… Я хочу сказать, непростая…

— Да? В каком духе?

В глазах Анн-Паскаль Бертело Том прочел интерес. Он понял, что это его шанс.

— У этой женщины глубокая рана… В детстве ее насиловал отец… Пятнадцать лет.

— Пятнадцать лет!

— Да, с четырех до девятнадцати. Мать не смела ничего сказать. В конце концов, когда ей исполнилось девятнадцать лет, она убила своего отца. Перерезала ему горло во сне кухонным ножом. К счастью, суд оправдал ее за отсутствием состава преступления. Она сказала себе, что никогда больше не будет бояться мужчин, и стала тренироваться в крав-маге[37] и владении оружием.

Анн-Паскаль Бертело взяла рукопись из стопки и уставилась на заголовок. Приободрившись, Том продолжал:

— Потом она родила ребенка от палестинского солдата. Это могло бы наконец стать началом спокойной жизни, но, когда ребенку исполнилось четырнадцать, он исчез.

— Боже мой!

— Да. Это ужасно. Но это еще не все: после исчезновения сына ничто больше не держало ее здесь, и она решила примкнуть к ополчению езидских женщин в Сирии и сражаться на их стороне против террористов.

— Вау… Какое мужество! Это невероятно! — впечатлилась Анн-Паскаль Бертело.

— Да! Мужество на грани безумия. Там она обучала их всему, что знала сама в области самообороны и партизанской войны. Езидские женщины прозвали ее Белой Вдовой. Она освобождала целые деревни и спасла сотни женщин, которых удерживали в сексуальном рабстве.

Том заметил, что руки Анн-Паскаль слегка дрожат от волнения. Это еще приободрило его, он разошелся и, наклонившись к ней, продолжил тоном заговорщика:

— А потом однажды, когда они брали штурмом укрепление, она бросила осколочную гранату в бункер, где сидел снайпер. Ворвавшись в бункер и склонившись над растерзанным телом, она обнаружила, что это был ее сын! Она убила собственного сына, которого искала много лет!

— Не может быть! — выдохнула ошеломленная собеседница.

Том сам удивился, что его история оказала такое действие, но сказал себе, что, в конце концов, сочинять истории было его профессией долгие годы.

— Может! — подтвердил он. — По возвращении она написала эту книгу. Не для того, чтобы поделиться своим опытом, но чтобы восстановиться, вернуться к жизни.

Анн-Паскаль Бертело смотрела на рукопись «Feel Good» как на священную реликвию.

— Хорошо… Я прочту. Конечно, не могу тебе ничего обещать, но прочту сегодня же вечером и очень скоро тебе позвоню.

На этот раз она крепко обняла Тома. В этот простой и непосредственный жест она вложила почти братские чувства.

— Спасибо, что доверяешь мне, — сказала она.

Покинув кабинет, Том преисполнился безграничной гордости: ему удалось, удалось, Анн-Паскаль Бертело прочтет рукопись сегодня же вечером и будет потрясена, как был потрясен он. На этом кончится дурная карма его жизни, звезды наконец-то расположились благоприятно, Алисе предложат аванс в несколько тысяч евро, они разделят его на двоих, обеспечат себя, и Алиса будет поражена его смелостью! Она говорила о культурном налете? Ну вот, он взломал первый замок банка с мастерством артиста большого бандитизма!

Он позвонил ей и с гордостью сообщил, что скоро приедет, потому что им надо поговорить.

Когда Том рассказал Алисе, как прошла встреча с Анн-Паскаль Бертело, ей показалось, что она сейчас расплачется. Горло сжалось, глаза наполнились слезами, зрение помутилось, как будто она тонула в мутных водах озера.

Но слезы так и не пролились, и она не расплакалась.

Ее затошнило.

Затошнило в точности так же, как в тот день, когда мадам Моретти сообщила ей об увольнении.

В точности так же, как в тот момент, когда она поняла, что не знает, кто родители похищенного ею ребенка.

Она думала, что ее вырвет, голова слегка закружилась, и желудочная кислота, подступив к горлу, обожгла пищевод, как горсть раскаленных углей.

Но ее не вырвало.

Она смотрела на Тома. Он стоял посреди гостиной с победоносной улыбкой охотника, вернувшегося с гор с убитым бизоном. И тогда, после подступивших слез и тошноты, она поняла, что испытывает просто-напросто гнев.

Улыбка сошла с лица Тома, медленно, трагично, мелкими судорожными движениями.

— Что-то не так? — спросил он.

— Не так.

— Ты считаешь, что я хватил через край с этой историей про Белую Вдову, да?

Алиса сжала кулаки. Никогда в жизни ей так сильно не хотелось кого-то ударить.

— Да, ты хватил через край! Надо было просто отдать рукопись, а ты зачем-то нагородил этой дебильной лжи! Ты совсем спятил?

Лицо Тома стало светло-серым, как грязный песок. Дрожащим голосом он пытался защититься:

— Я хотел… Надо было, чтобы она прочла побыстрее… Из-за денег… Нам действительно срочно нужны деньги! Понимаешь?

— Нет, я не понимаю! Ты сказал, что роман хорош! А если он хорош, зачем тебе понадобились все эти небылицы? И что я теперь буду делать, если эта редакторша мне позвонит? Я должна притвориться, что это правда? Как я, по-твоему, заставлю ее поверить, что воевала вместе с езидами?

— Послушай, я тридцать лет в профессии!

— И тридцать лет у тебя ничего не получается! Твои книги никто не покупает! Тебя читает только жалкая горстка читателей! Тридцать лет, и все мимо, черт бы тебя побрал!

Том как будто стал меньше ростом. У него вырвался долгий мучительный вздох. Словно в поисках помощи он огляделся, однако увидел только голые стены Алисиной квартиры.

— Это было лучшее, что я мог сделать… Уверяю тебя… Черт, это же ты первая предложила мне налет. Ну вот, и я совершил налет!

Сидя за столом, Алиса больше не смотрела на Тома. Она чувствовала себя совершенно пришибленной, раздавленной жизнью и злилась на себя за то, что на миг поверила, будто ее паскудная судьба может в одночасье стать счастливой. Нет, паскудная судьба паскудной и останется.