Feel Good. Книга для хорошего самочувствия - Гунциг Томас - Страница 23

А потом, через десять дней, совершенно того не ожидая, она получила письмо от [email protected]. Письмо было следующего содержания:

Алиса прочла это письмо утром. Она перечитала его несколько раз, как будто искала между строк знак, который подсказал бы ей, что скрывает этот человек. Она думала все утро и к полудню подсчитала, что вероятность ловушки составляет восемьдесят процентов. Этот тип, должно быть, уже сообщил в полицию, полиция убедилась, что электронный адрес нельзя отследить и единственный способ ее «сцапать» — это расставить ей западню, грубую западню вроде этой истории с писателем. Все же Алиса на всякий случай ввела в поисковик имя «Том Петерман» и действительно нашла писателя с таким именем. Не знаменитость, она прочла несколько отзывов и рецензий, далеко не восторженных, но убедилась, что он реально существует. Она даже нашла его фотографии на сайтах издательства «Белое дерево» и городской библиотеки Ле-Мана, где ему вручили премию: Том Петерман был не урод, но далеко не красавец. Он смотрел глубоким и сосредоточенным взглядом, какой всегда бывает у писателей на фотографиях, но Алиса сразу поняла, что это притворство.

И потом, у него были очень большие уши.

Разумеется, она не могла быть на сто процентов уверена, что ей написал «настоящий» Том Петерман. Возможно, полиция для осуществления своего плана выбрала наобум имя малоизвестного писателя «для правдоподобия». Или, может быть, настоящий Том Петерман по каким-то своим причинам согласился оказать услугу полиции, впрочем, какая разница, и к концу дня, перед возвращением Ахилла, Алиса приняла решение не отвечать.

Потом была ночь.

Очередная ночь тревожного сна, других у Алисы не было уже которую неделю. Зыбкий, беспокойный сон, не приносящий отдохновения, мутные сны и пробуждения в холодном поту. Рядом с ней на кровати крепко спала Агата, ее абсолютно безмятежное личико было слабо освещено красным свечением радиобудильника, показывавшего 3 часа 44 минуты. И тут одна фраза словно вынырнула из мешанины смутных мыслей, свойственной бессоннице: «Что я теряю?»

Эта фраза пронзила ее сознание с такой силой, что Алиса села в постели. Сев с широко открытыми глазами и на этот раз окончательно проснувшись, она снова отчетливо услышала в своей голове фразу: «Что я теряю?»

Может быть, это фокусы полицейских, это даже скорее всего фокусы полицейских, восемьдесят процентов вероятности, что это фокусы полицейских. Но остается двадцать процентов вероятности, что это правда и этот тип, этот Том Петерман в самом деле хочет написать роман и поделиться с ней гонораром. Двадцать процентов — это совсем немного, но впервые за десять дней перед ней забрезжила маломальская надежда.

Алиса встала с кровати и дошла в потемках до компьютера. В ответ на послание Тома Петермана она написала: «А сколько платят за книгу?» — вернулась и легла.

Наутро пришел ответ: «Гонорар составляет, как правило, 10 % от продаж. Если мы поделимся, будет по 5 % каждому».

Алиса тут же написала: «Да, но 5 % от какой суммы?»

Ответ пришел быстро: «Невозможно сказать: надо знать, сколько книг будет продано. Если не считать крупных коммерческих проектов, продается от 1000 до 10 000 экземпляров».

Алиса быстро подсчитала в уме: если продать десять тысяч экземпляров по 20 евро, пять процентов авторского гонорара составят десять тысяч евро. Десять тысяч — совсем неплохо. На десять тысяч евро она спокойно жила целый год. Но десять тысяч евро ее не обеспечат. К тому же десять тысяч будут «одноразовыми», и десять тысяч только при условии, что книга «пойдет». Нет, десять тысяч евро — это недостаточно.

Надежда, забрезжившая ночью и утром, покинула ее, оставив вновь такой же, как в предыдущие дни: опустошенной, унылой, слабой, придавленной полным отсутствием выхода. Но боль была сильнее, чем в предыдущие дни, сильнее и невыносимее, потому что на несколько часов перед ней замаячил выход.

Вечером она дала Ахиллу последнюю порцию макарон с последним куском сливочного масла и остатком сыра. Агате она дала последнюю бутылочку молочной смеси и надела ей последний памперс. На завтра не осталось ничего.

Завтра придется идти воровать в магазинах.

Потом наступил вечер, и ей казалось, что он был темнее и холоднее обычного. На миг она почувствовала себя осужденной на пожизненный срок за преступление, которого не только не совершала, но и не знала, в чем оно состоит. Сильнее, чем когда-либо, на нее накатило глубокое чувство несправедливости.

— Почему я? — спросила она вслух, моя посуду. Несправедливость происходящего казалась ей просто возмутительной.

Тарелка выпала у нее из рук и разбилась.

И вот, когда Алиса собирала осколки с плиточного пола кухни, у нее родилась идея.

Эта идея показалась ей такой простой и такой удачной, что сердце чаще забилось в груди.

Идея была так хороша, что Алиса не могла ждать ни секунды: она кинулась к компьютеру и написала: «Идет. Я согласна с вами встретиться. Завтра? У вас? 10 часов?»

Она ждала ответа, не отрывая глаз от экрана компьютера. Ей казалось, что ожидание длится целую вечность. Из комнаты донесся короткий младенческий вскрик, и снова наступила тишина. Агате, должно быть, приснился кошмар. «Какие кошмары могут сниться младенцам?» — подумала Алиса. И тут пришел ответ: «Отлично, спасибо вам за доверие», и адрес. Она записала его.

Как и прошлой ночью, спала Алиса плохо. Сон был неглубокий, она то и дело просыпалась. Наступившее утро стало для нее облегчением.

Когда Ахилл ушел в школу, она положила Агату в переноску и вышла с ней из квартиры.

По адресу, который дал ей Том Петерман, ехать было недалеко, полчаса автобусом. Дом выглядел не лучшим образом: этот писатель явно не был богат. Это ее успокоило, для ее плана было лучше, если он, как и она, стеснен в средствах. Алиса позвонила, голос в домофоне сказал: «Четвертый этаж», и дверь открылась. Она поднялась по лестнице, на площадке четвертого этажа ее уже ждал мужчина.

— Это вы? — спросил он.

— Да.

Том впустил ее в квартиру. Алиса рассмотрела его: выглядел он немного хуже, чем на фотографиях. Усталым. И явно нервничал. Она видела, что он нервничает. Он говорил без умолку:

— Я очень рад, что вы пришли. Забавно, я был уверен, что вы мужчина. Ведь похищение ребенка, скорее, мужское дело, правда? Да нет, я сморозил глупость. Я вообще-то ничего об этом не знаю. У нас обо всем есть априорные суждения, так-то вот. Ладно, хотите кофе? Я сварил кофе. Это та самая малышка, которую вы похитили? Какая хорошенькая! Вы так и не выяснили, кто ее родители? Все-таки в голове не укладывается, ребенок, взявшийся ниоткуда…

— Я с удовольствием выпью кофе, — перебила его Алиса.

Она продолжала рассматривать его, пока он суетился в кухне, ставил на поднос кофейник, чашки, какое-то печенье. Он был не очень высоким и выглядел худым. Или, может быть, носил одежду, которая была ему великовата. Темные волосы местами седели, несколько морщин залегли на лбу и у шеи. На вид он был немного моложе ее. Года на два, на три. То есть ему лет сорок семь — сорок восемь. Она подумала, что надо посмотреть дату его рождения в Гугле. Он был не красавец, но и не совсем урод. Во всяком случае, не шокировал уродством. Его уродство было довольно банальным. Он поставил поднос на обеденный стол рядом с ноутбуком и сел напротив нее. Глубоко вдохнул, и Алиса поняла, что он пытается успокоиться.