Капитали$т. Часть 5. 1991 (СИ) - Росси Деметрио - Страница 17

— Интересовался, — улыбнулся Матвей. — Говорит, что не хочет поднимать руку на воровского положенца. Он же на понятиях весь, Кузнец этот.

— Ты смотри! — восхитился я. — Какая замечательная принципиальность!

— Еще Кузнец говорил, — продолжил Матвей, — что если он станет положенцем, то в наши дела лезть не будет. А Зима по любому спокойной жизни не даст!

Я задумчиво кивнул.

— В этом он может и прав. Ну а ты чего беспокоишься, я понять не могу? У этого Зимы что, большая банда?

— Да вроде нет, — сказал Матвей.

— Ну так и в чем проблема? — уверенно сказал я. — Что какие-то московские грузины за него подписались? Да и хрен с ними. Где Москва, а где мы, сам подумай… Да и валят их там каждый день пачками… Ты же говорил, что в любой момент можешь хоть двести человек собрать?

— Ну? — Матвей вопросительно уставился на меня.

— Вот и ну! Пусть у этого Зимы голова болит, а не у тебя. Если она у него есть на плечах, то в наши дела он не полезет. А если нету… тогда сам виноват.

— Да? — Матвей с надеждой посмотрел на меня. — А может ментов попросить, чтобы закрыли обоих этих деятелей, а? Пусть на киче выясняют, кто блатнее.

— Не получится, — сказал я. — Граждане начальники сказали, чтобы в таких делах мы рассчитывали только на себя. Мне официально сказали, что никто за зарплату двести рублей в месяц нас защищать не будет.

— Нормальный ход! — возмутился Матвей. — А на кой хрен они тогда нам нужны?

— Нужны, — махнул рукой я. — Уже уясни, что нельзя работать с большими деньгами без контактов с органами.

— Да в курсе я, — вздохнул Матвей. — Есть еще одна тема… Посоветоваться хотел.

Я вопросительно посмотрел на него.

— Что за тема?

— Банк есть один… «Императорский» называется. Слышал?

— Что-то немного слышал, — сказал я. — И что?

— Зовут меня в совет директоров! — объявил Матвей и покраснел от гордости. — Что думаешь? Я по своим каналам узнавал, банк серьезный!

— Замучишься пыль глотать, — сказал я безразлично. — Но вообще, дело твое. Если скучно живется, иди в этот «Императорский». Хозяин — барин!

— Чего это ты так думаешь? — насторожился Матвей.

— Тебе и бабок там, небось, предложили? — ответил я ему вопросом на вопрос.

— Предложили, — подтвердил Матвей. — Лично мне три штуки баксов в месяц. Почти «жигуль», между прочим!

— А ты и повелся… — усмехнулся я.

— Ты не смейся, а лучше объясни толком!

— Скорее всего, у них куча всяких проблем назревает, — сказал я. — И серьезных, судя по всему. И господа-банкиры… там кто, кстати, движением руководит? Комсомольцы?

— Комсомольцы, — подтвердил Матвей.

— Ну вот, — улыбнулся я. — И господа, которые бывшие товарищи, решили твоей персоной прикрыться от неприятностей. Будешь на их разборки ездить и их вопросы решать. Всего за три штуки «грина». А че? Ребята нормально придумали…

— Да? — спросил Матвей с сомнением в голосе. — Ладно, я узнаю, что к чему.

— Узнай, — посоветовал я. — Настоятельно рекомендую. А вообще, пора свой банк делать. К концу года замутим.

— Как тогда, у Орловского? — спросил Матвей мечтательно. — Интересно, где он сам теперь…

— Нет, не как у Орловского, — покачал головой я. — У нас, уважаемый коллега, банк создают в двух случаях.

Матвей недоверчиво усмехнулся.

— Всего в двух?

— Всего! — подтвердил я. — Во-первых, для того, чтобы собрать бабки с почтеннейшей публики и с этими бабками свалить в какую-нибудь страну с теплым климатом и лояльным законодательством.

— В Рио-де-Жанейро? — спросил Матвей, читавший Ильфа с Петровым.

— Туда тоже можно, — согласился я. — Или в Израиль. Или в Англию. Да мало ли!

— А второй случай? — Матвей посмотрел на меня заинтересованно.

— Второй случай — наш, — объяснил я. — Банк создают, чтобы не светить бабками. Вот мы сейчас через разные банки работаем, хоть и не так часто. Это что значит? Это значит, что руководство тех банков видит движение наших бабок. А среди этого руководства могут быть не очень хорошие люди. Типа упомянутого тобой Саши Орловского. И этой информацией воспользоваться нам во вред.

— Ясно, — сказал Матвей. — И ясно мне одно, что все эти финансовые и бумажные дела — темный лес. У меня и сберкнижки сроду не было! Сейчас сбербанк до девяти процентов дает, но я говорю — нафиг нужно! Цены-то какие! Каждый день в гору!

— Это правильно, — похвалил я. — Государство заканчивается. А значит и банки, и все эти деньги… Ты, Матвей, надеюсь, сбережения не в рублях хранишь?

— Обижаешь! — гордо ответил Матвей.

— Ладно, — сказал я. — Мы сюда пить приехали или производственные вопросы решать?

— Бухать приехали! — прдтвердил Матвей радостно.

— Вот и давай бухать! — отрезал я.

Матей оживился.

— Смотри за тем столиком… Да левее! Девочки скучают, давай позовем!

— Давай позовем, — согласился я, разглядывая приятных с вида девиц. — Профессионалки, небось? Сам-то чего не женишься?

— Да пофиг! — загорелся Матвей. — У них у всех одно устройство! А насчет женитьбы… ты гонишь, что ли? Я домой только поспать приезжаю! Да и… — Матвей вдруг погрустнел и замолчал.

— Что? — не выдержал я.

— Меня может замочат не сегодня — завтра… Где уж тут… Лучше уж так.

— Производственное собрание окончилось, начались душевные излияния… — сказал я. — Не умеет русский человек веселиться, совсем нет! Пошли девчонок звать! А то другие уведут!

И мы пошли звать за наш стол девчонок…

Мне никогда не нравились заводы, особенно большие, размером с какой-нибудь Люксембург. Может быть когда-то в самом начале, лет пятьдесят или все семьдесят назад, они выглядели иначе. Молодые, сверкающие, свежепокрашенные, они словно были направлены в будущее. И люди в них работали молодые, оптимистичные, веселые, гордые тем, что каждое утро гудит гудок и они идут к проходной и погружаются в эту особую заводскую жизнь со своими радостями и драмами.

А сейчас заводы мрачные, будто больные, ветшают, ржавеют, зарастают бурьяном. И люди мрачные, будто придавленные — это те, которые трезвые. Пьяные, конечно, одни преисполнены пьяного благодушия, другие входят в раж. Все ждут каких-то перемен, ожидают, что вот-вот станет лучше, но лучше никак не становится, только снова и снова «надо немного потерпеть».

Мы с Серегой ходим по территории сахарного завода в сопровождении пожилого мастера.

— Мда… — говорит Серега, оглядывая окружающие унылые пейзажи начала индустриального упадка. — Ты «Через тернии к звездам» смотрел?

— Смотрел, — пожимаю плечами я. — Смотрел и чего?

— Завод Туранчокса! — ставит диагноз Серега. — Такие бабки отдали, Леха! Такие бабки! Нахрена оно нужно было, а⁈

Я отвечаю ему недовольным взглядом. Да, мы действительно отдали порядочные бабки. Но не запредельные, как кажется Сереге. Комиссия из Москвы приехала оценивать заводское имущество — основные фонды. Комиссии мы организовали лучшую гостиницу. Питалась комиссия исключительно в ресторанах. А по вечерам к услугам мужской части комиссии (в ней состояло трое мужчин и одна дама) были доступные девушки. Одним словом, полный безлимит. Плюс к тому, члены комиссии получили в качестве бонусов по корейскому видеоплееру, по норковой шапке и по конверту с небольшой суммой, естественно в СКВ.

— В общем так, ребята, — очень по-деловому сказал нам глава комиссии незадолго до отъезда. — Реально это все стоит около семи с половиной. Но это как посчитать, понимаете? Ребята вы, вроде бы нормальные. Посчитаем, что называется, ниже нижнего предела. Но меньше четырех никак нельзя. Никак! Тогда с нас самих спросят. Так что, внесете четыре. И владейте на доброе здоровье. Понятно?

— Понятно! — выдохнул я. — Спасибо вам огромное!

— Не за что, — царственно ответил глава комиссии. — Вообще, вы вовремя подсуетились. Молодцы! По линии министерства есть распоряжение — в коллективную собственность все выводить без проволочек!