Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов! (СИ) - Шевцова Наталья - Страница 30

И правильно опасался. Потому как, как только он выпустил руки Евгении, она вновь бросилась в его объятия с воплем: «Вы, вы такой добрый!». Точнее, попыталась броситься, ибо «такой добрый» отставной полковник в этот раз уже был готов и успел выставить вперед себя руки.

– Кадетка, идите в душ! – процедил он сквозь зубы. – Немедленно! Или я за себя не ручаюсь!

«Он за себя не ручается! – мысленно фыркнула Евгения. – Побывал бы он в её шкуре! Точнее, одежде. Вот тогда б понял, что такое «за себя не ручаться!»

Но как ни привлекательна была мысль ещё потрепать нервы ненавистному физруку, мысль о душе была куда более неотразимой. Потому деланно смиренно кивнув, мол, слушаюсь и повинуюсь, она пошла, куда послали.

И хотя выглядела Евгения так, что без слёз не взглянешь (по крайней мере, сама себя она чувствовала именно так), тем не менее, её семнадцать совершающих марафонский забег сокурсниц ей искренне завидовали. Да уж, в мире всё очень и очень относительно…

– Ненавижу гада! Как же я его ненавижу! Отомщу! Ох как я ему отомщу! И первому, и второму! И вообще всем отомщу! – бухтела она себе под нос, направляясь в свой корпус по оживленной дорожке.

Точнее, оживленной эта дорожка было до того, как на неё ступил ледокол «Евгения» и попёр напролом сквозь разбегающуюся при его приближении толпу ненавистных кадетов мужского пола…

У которых, само собой, кикимора болотная, которую сопровождало неповторимое амбре похлеще божественного аромата нестиранных мужских носков, вызывала огромный интерес. Однако, выражать его они предпочитали исключительно издали. Что в высшей степени устраивало Евгению.

Но из любого правила, как известно, бывают исключения.

– Любимая, ты… я просто слов подобрать не могу, чтобы выразить, как я потрясён твоей несравненной красотой! – не упустило случая позубоскалить исключение.

Вот же ж, вездесущая сволочь! И, главное, узнал!

– Значит, приходи, когда подберёшь! – огрызнулась она. – А сейчас проваливай с дороги! – и попёрла, испытанным способом, напролом.

Но исключение, оно на то и исключение, чтобы поступать не как все.

У Евгении мелькнула было мысль, обнять и недомужа-недогосподина тоже. Вот только ж он исключение, что б его! А потому, кто его знает, что он в ответ выкинет!

Мысленно укрыв возникшее на её пути препятствие трёхэтажным, отборным матом, Евгения остановилась и честно предупредила.

– Я в болотной жиже, которая будет не очень хорошо смотреться на бархате твоего красного мундира.

– Ну и как тебе первый учебный день? – вместо того, чтобы поступить, как нормальный человек, поинтересовалось исключение.

«Нет, он вообще нормальный?! У него, что вообще совести нет? – мысленно возмутилась Евгения. И сама же себе и ответила: – Разумеется, нет! Он просто мерзавец!»

– Значит, не уйдёшь с дороги? – уточнила она и угрожающе известила: – Что ж, я предупредила!

Но ей не поверили. Всё также стояли на дороге и нагло улыбались, уверенные в собственной безнаказанности. И очень зря…

Благодаря урокам самообороны, которые ей преподавал отставной боец спецназа, Евгения была знакома с точками на теле, по которым если точно попасть, можно было либо парализовать противника, либо надолго вывести из строя. Одним из таких приёмов был удар ребром ладони в трахею.

Его она и применила (сильным профессиональным ударом в трахею можно было и убить, но Евгения знала, что в её руках такой силы нет, да и профессионалом она не была).

Улыбка на нахальной роже мгновенно погасла. Из горла вырвался хрип. Рука потянулась к горлу, но, прежде чем, она до него дотянулась, ноги недогосподино-недомужа уже подкосились, и он начал заваливаться на ту самую дорожку, которую не захотел уступить.

Что было дальше, Евгения не знала, поскольку со всех ног уже бежала к своему корпусу, одновременно спасаясь и от погони и потому, что ей очень-очень сильно хотелось поскорей попасть в душ.

Остальная часть пути, к счастью и для Евгении, и для остальных (этим остальным, учитывая настроение Евгении, возможно, повезло даже больше, чем ей) прошла без происшествий. И уже через несколько минут блаженно улыбалась, она стояла под тёплыми струями воды, которые уносили с собой в сливное отверстие не только вонючую болотную жижу, но и её усталость, и напряжение. Втирая в голову и, одновременно, вдыхая приятный цветочный аромат шампуня Евгения чуть не замурлыкала от удовольствия… Ага, именно чуть, в связи с его (удовольствия) скоротечностью!

– Что за?.. – не сразу поняла, что случалось девушка. – Не может быть! – убежденно воскликнула она. – НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! – снова и снова повторяла, истинно веруя в то, что говорит, но, к сожалению, как, впрочем, и всегда, неистовая вера в чудо, чудо не сотворила. – А-ааааааааааааа!!! – на сей раз уже в сердцах завопила она, перейдя от отрицания к гневу.

Ну а кто б не завопил? Кто б в схожей ситуации не психанул?

– НЕНАВИЖУ!!! СВОЛОЧИ! ДАЙТЕ ХОТЯ БЫ ГРЯЗЬ СМЫТЬ!!! – перешла она к торгу. – СВОЛОЧИ, ДАЙТЕ ВОДУ!!! ДАЙТЕ ВОДУ, СВОЛОЧИ! А ТО ПОЖАЛЕЕТЕ!!! – честно предупредила она, но…

Секунды шли, а никто из сволочей воду дать, разумеется, не спешил. И тогда Евгения не выдержала…

Нет, она не расплакалась и не впала в депрессию[1], она впала в неистовое, неконтролируемое бешенство. Бешенство, от которого в её глазах потемнело, а под ногами затанцевал пол.

Внутри неё вдруг словно что-то шевельнулось. После чего, сначала потянулось, подобно тому, как это делают проснувшиеся от долгого сна кошки, и затем встряхнулось.

Евгения тоже сначала неосознанно потянулась, затем столь же неожиданно встряхнулась. Точнее, её встряхнуло!

Встряхнуло так, как если бы внутри неё одновременно изверглись тысячи крохотных вулканчиков, раскалённая лава из которых смешавшись с её кровью потекла по её венам.

Горячая, как раскаленная лава, кровь ударила ей в голову, опалив нестерпимым жаром и лишив воздуха. В висках начало дико пульсировать. Головокружение усилилось до такой степени, как если бы она вдруг оказалась внутри крутящейся с бешенной скоростью центрифуги.

И словно этого было мало, её, в прямом смысле слова, начало разрывать на части изнутри. То, что проснулось внутри неё лезло, в прямом смысле слова, из каждой поры её кожи. Сказать, что это было больно, значит ничего не сказать.

Спасибо, сознание не стало геройствовать, а почти тут же и отключилось. Правда, как-то так по-хитрому, в том смысле, что отключилось оно не совсем, а лишь от разрываемого болью тела, заменив его на другое…

Огромное, хвостатое, крылатое, тёмное, как ночь, и, судя по тому, что и хвост, и крылья легко и беспрепятственно ныряли и выныривали из стены, бесплотное.

Евгения видела это теневое нечто, словно бы со стороны и, одновременно, ощущала, как часть себя. И ещё она вдруг ощутила, что летит…

На сей раз для разнообразия не вниз, а горизонтально виднеющейся далеко внизу земле.

– Пол меня-таки утанцевал: я упала, ударилась головой и теперь у меня галлюцинации, – иронично прокомментировала увиденное Евгения, подумав при этом, что это не очень хорошо. – Зато ничего не болит! – тут же нашла она положительную сторону в сложившейся нехорошей ситуации.

И сглазила.

В ту же секунду вновь закружилась голова, запульсировало в висках и всё тело, словно бы пронзили тысячи огненных стрел. С трудом разлепив глаза она увидела себя лежащей на мокром, грязном полу, вспомнила про сволочей, которые «забрали» у неё воду и снова разозлилась…

– Сволочи! – ударила она ладонью по мокрой, холодной кафельной плитке и попыталась подняться на ноги.

Но не тут-то было…

Ибо плитка оказалась не только мокрой и холодной, но при этом также ещё и коварно-скользкой и в сговоре с земным (точнее, половым) притяжением, которым и к которому Евгению не только притянуло, но и приложило так, что из глаз сначала от боли посыпались искры, а затем от неё же «родимой» в них снова потемнело…