Неверный отец. Счастье в конверте (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 22

- Своих не бросаем, - ворчит бабуля, вызывая у меня улыбку. – Проходи, дочка. Накормим, обогреем, - смеётся, хватая меня за руку и увлекая в натопленное помещение, где пахнет уютом и добром. – Прикроем. Пусть глупый немец побегает, раз по дурости такое сокровище упустил.

Обнимает меня, к ней присоединяется тетушка – и мне вдруг становится так тепло, что жгучие слезы сами брызжут из глаз. Избушка в далеком поселке заменила мне родительский дом.

Герман

«Не ищи меня, я никогда к тебе не вернусь»

Яростно сминаю записку, сжатым кулаком в сердцах бью по запертой двери. Грохот деревянного полотна раздается на весь подъезд.

- Амина! – эхом отбивается от стен мой грозный голос.

Это не злость, а первобытный страх. Паника, с которой не могу совладать. Я боюсь потерять ее, хотя… судя по посланию, уже потерял.

Ещё один удар – и петли жалобно поскрипывают.

Бесполезно. Разумом понимаю, что Амины нет в квартире, но рука продолжает лупить по несчастной двери, словно в ней источник всех бед.

- Я полицию вызову, - вкрадчиво звучит за спиной.

- Я хозяин, - бурчу, нехотя оборачиваясь на переполошенную соседку.

- А, Герман, извините. Не узнала, - нервно усмехается женщина, внимательно осматривая меня и кутаясь в домашнюю кофту. - А чего вы ломитесь? Ваша хозяйка уехала.

Моя хозяйка… Как точно сказано. Я как брошенный под дождем щенок без нее.

Проклятый ребёнок! Знаю, что нельзя так, но… Дерьмо! Я все из-за него потерял водночасье.

Уехала.… Этого следовало ожидать.

- Куда?

- Не сказала. Собрала чемоданы на рассвете и села в такси. Кстати, она же ключи мне оставила, просила передать вам, если появитесь.

Соседка на минуту скрывается в квартире, чтобы вынести мне две связки. На брелоке одной – знакомый земной шарик, истертый и помутневший, как наши с Аминой отношения.

- Спасибо, - бросаю бесцветным тоном.

Поворачиваю ключ в замке, преступаю порог. Дома всё ещё пахнет родной женщиной, каждая деталь напоминает о ней, даже это зеркало, возле которого мы в первый раз… Чёрт!

Теплый огонек надежды, что всё ещё можно вернуть, гаснет, когда я вижу пустые вешалки и стерильно чистые полки в шкафу. Остались только мои вещи, бережно сложенные её руками. Ванная в мгновение ока стала холостяцкой, без того особого ведьмовского следа, когда все заставлено загадочными пузырьками.

Амина собиралась быстро, будто впопыхах. Так спешила исчезнуть до моего возвращения? Наверняка мать передала ей, что я звонил и угрожал. Может, и сома все слышала, просто говорить со мной не хотела.

- Идиот!

В сердцах захлопываю дверцу шкафа, подлетаю к нашей постели, срываю покрывало, аккуратно застеленное Аминой будто в насмешку, скидываю подушки на пол. Обессиленно и обречённо падаю на голый матрас. Легче не становится.

Уставившись в белый потолок очумелым взглядом, выуживаю телефон из кармана брюк. Не надеюсь, что Амина ответит, но все равно звоню ей. С нового номера, ведь предыдущий заблокирован.

- Послушай, маленькая, не глупи, - выпаливаю сразу, как только слышу щелчок соединения. - Я в России. К тебе прилетел. Скажи мне, Амина, куда ты собралась?

- Назад в семью, - разрывает динамик мерзопакостный голос. - Моя жена теперь будет жить там, где должна. С законным мужем.

- Сафин? – с ненавистью шиплю на соперника. - Передай ей трубку.

- Она не станет с тобой разговаривать, - победно усмехается Марат. - Теперь ее есть, кому защитить.

Как все повернулось. Теперь ей нужна защита…

- От меня? – выпаливаю вслух недоверчиво. - Она не могла к тебе вернуться по своей воле.

- Серьёзное обвинение, - чеканит с невозмутимой сталью. - Я уважаемый человек, так что полегче со словами. Меня несложно проверить, я у всех на виду, а вот ты… подозрительный. К тому же, агрессивный. Преследуешь мою жену, угрожаешь. Неизвестно, чего от тебя ожидать. Оставь ее в покое, иначе будешь иметь дело с правоохранительными органами. Тебе могут наложить запрет на выезд, а я бы этого не хотел, всё-таки у тебя в Германии больной ребёнок.

Манипулирует, давит на больное, однако как умело…

- Урод, - выдыхаю зло.

- Наш разговор записывается.

- Записывай: обидишь Амину – я тебе шею сверну, пес! – ору на всю квартиру, рискуя опять привлечь внимание бдительных соседей.

- Это прямая угроза, - летит в ответ холодной стрелой.

Спокойствие Марата раздражает, и я завожусь ещё сильнее. Видимо, на то и расчет. Психопат гадский!

- Предупреждение, - цежу сквозь зубы. - Я все равно выясню, как вы заставили ее вернуться.

- Мы-ы? – тянет издевательски. Смеётся надо мной. - Ты же сам Амину бросил. Поигрался, сломал и предал. Разве не так? – делает паузу, чтобы я успел все осознать и согласиться. Чувствую себя его пациентом, неизлечимым, которого готовят к лоботомии. – Придется мне теперь восстанавливать ее психологический фон. Процесс длительный, но я слишком люблю свою жену, чтобы отказаться от неё…

- Иди на хрен!

Отключается, а я в ярости. Потому что он прав. Только я во всем виноват – и никто другой. Но Амина… Как можно было отдать себя в лапы тирана? Снова… Впрочем, а чем я лучше?

Телефон разрывается.

На входящий звонок отвечаю не глядя. Плевать, кто бы там ни был. Ничего не имеет значения без Амины, но тихий шепот детского врача заставляет меня встрепенуться.

- Герман, когда ты сможешь подъехать в клинику?

- Я в России сейчас. Если что-нибудь нужно, там с малышом няня и…

- Требуется твое непосредственное присутствие и.… - заминка кажется вечностью, - согласие на операцию.

Резко выпрямляюсь. На меня будто ушат ледяной воды вывернули. Мысленно ругаю себя за те проклятия, что успел на эмоциях отсыпать невинному дитю.

- Какую операцию? Что случилось?

- Лучше обсудить это на месте. И как можно быстрее, - доносится как приговор. - Прилетай.

- Понял.

Перед отъездом стучусь к соседке. Она выходит быстро, будто дежурила под дверью, наблюдая за неадекватным маньяком напротив.

- Когда хозяйка вернется, а это рано или поздно случится… опять, - тяжело вздыхаю. - Отдайте ей это, - вкладываю в сложенные ладони комплект ключей с планетой и свою платежную карту. - Код она знает. Пусть снимает столько денег, сколько ей будет нужно, - достаю наличку, отсчитываю купюры, отдаю опешившей женщине. - Да, а это вам за помощь.

- Ну, что вы, - отрицательно качает головой, но стопку берет. - Благодарю.

- И ещё, - протягиваю ей визитку со своими номерами. – Отправьте мне эсэмэску, если увидите Амину. Это важно.

Спускаюсь по лестнице, а за спиной шелестит:

- Поссорились?

Предал. Хотя сам того не желал.

Три месяца спустя

Амина

- Когда ты собираешься вставать на учет? Сроки уже поджимают, да и медицинское наблюдение лишним не будет, - бросает как бы между прочим Элеонора, продолжая легко и беззвучно помешивать ложечкой ароматный кофе в маленькой фарфоровой чашке.

Изящный сервиз, как и многое в этом доме, подарил своим женщинам заботливый Герман. Каждая деталь напоминает мне о нем, и сердце щемит. В животе легким порханием бабочки впервые за маленький срок отзывается наш малыш, а папочка так и не знает о его существовании. Я никому не говорила до этого момента.

- Что? – растерянно переспрашиваю, сделав слишком большой глоток горячего отвара. Закашлявшись, прячу проступившие на глазах слёзы, и устремляю взгляд в кружку. Наблюдаю, как в мутном водовороте плавают травинки, пытаюсь отвлечься и утопить эмоции.

- Прости, мы со Стефой устали ждать, когда ты сама признаешься, - хмыкает тетя, и я слышу укор в ее всегда добром тоне. - Кстати, как тебе чай? Ты заметила, что токсикоз отступил в первые же дни и до сих пор не возвращается? – кивает на мои дрожащие руки, обхватившие кружку, и лукаво улыбается.