На пересдачу, Кэсси Рок! Четвертая попытка (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 3

— А можно его как-то упокоить с концами? — спросила с надеждой я.

— Его кости давно истлели, так что очищение огнем тут не поможет, — задумался Шменге. — Однако можно проследить, чтобы никто не преклонял колени на месте захоронения. Ну и вашему вервольфу лучше туда не ходить. Я могу присмотреть за могилой ночью, а дневные с-смены на вас, Кассандра.

— Звучит логично, — кивнула я и, слегка смущаясь и понизив голос, спросила: — А у вас есть что-нибудь противозачаточное?

— С-сейчас поищем, — невозмутимо ответил Шменге.

— Похоже, курировать бал — твоя тайная мечта.

— Что? — встрепенулся Чес.

— Сияешь как медный таз, — пояснил ректор. — А ведь я всего-то сказал, что ты будешь следить за порядком на студенческом балу.

Чес покивал, пытаясь состряпать серьезное выражение лица, но глупая ухмылка предательски растягивала губы.

Он занимался любовью с Кэсси Рок. С той самой Кэсси, которую считал недостижимой мечтой, которую готов был и дальше обожать на расстоянии.  Но дистанция между ними максимально сократилась. Их притянуло друг к другу словно магнитом, и это было похоже на большой взрыв.

Больше всего Чесу хотелось забаррикадироваться в доме с ней вместе и не выходить как минимум до следующей осени. И пусть все восставшие некросы идут лесом.

Однако то, что рассказала Кэсси, дарило надежду. Пусть слабую и зыбкую, как рисунок на песке у края прибоя, но вдруг упокоение первого вервольфа снимет проклятье со всех его потомков?

Похожие случаи были. Вот, к примеру, эпидемия толстощекой поносицы. Стоило провести обряд над могилой ведьмой, пустившей проклятье, — и все заболевшие исцелились.

Но Дуглас Мактрау не какой-то там банальный зомбяк. Его кости давно истлели, остался лишь дух, мытарь.

После педсовета Чес задержался и подошел к ректору.

— Даже не проси, Гроув, — пробурчал тот. — У тебя и так расход умертвий в два раза выше чем у прошлого боевика. Все, закончились. И монастырское кладбище я тебе не дам раздербанить. Жди новых поставок с границ. И вообще, каникулы!

— Что вы знаете о колесе времени?

— А что? — заинтересовался Альберт Форест, оторвавшись от бумаг.

Чес верил Кэсси, она знала и про игрушечную овечку из детства, и даже в какой тумбочке у него дома лежат деньги, но ему нужна была другая информация.

— Его охраняет мытарь, верно?

Ректор вздохнул.

— Вроде бы, — грустно сказал он. — Увы, я могу опираться лишь на жалкие крупицы сведений, оставшихся из давних времен. А ведь так славно было бы: сохранился в определенный момент, а потом живи да пробуй разные пути. Я уж молчу про биржу, ставки на ипподроме, колебания цен… Колесо времени — штука заманчивая, но опасная. По принципу действия это скорее пружина: так и манит вернуться и пережить все по-новому. Я вот сужу по себе: если бы была возможность исправить ошибки, я бы это сделал. Там промолчал, тут наоборот — высказал, а где-то выбрал другую женщину…

Он грустно хохотнул. Альберт Форест давно был в разводе и к дамам с тех пор относился с прохладцей.

— Но бывает же, что все идеально, — попытался возразить Чес.

С Кэсси Рок так и было. И мысль о том, что она запустит колесо снова, пугала его чуть ли не сильнее возможной смерти. Если она это сделает, он забудет все, что между ними было: как она его целовала, как стонала в его объятиях, и как потом сидела на его кухне и ела омлет — и это тоже было прекрасно.

— Зачем тебе это? — спросил ректор.

— Готовлюсь к следующему семестру, — соврал Чес.

— Понимаю, — покивал Альберт. — Хочешь привлечь внимание студентов неизвестными фактами, забавными случаями…

Чес мог бы рассказать много забавного: о том, что ректор использует старое кладбище как месторождение артефактов, о жульничестве на скачках, о вампире, свившем гнездо в лечебнице. Но… кто без греха?

— Я бы вовсе решил, что колесо времени — выдумка, — вздохнул ректор. — Но в женском монастыре, на кладбище которого ты периодически покушаешься, сохранились записи, свидетельствующие о его существовании. Оно как будто показывается только женщинам, — добавил недовольно. — Так что тебе ничего не светит. Живем лишь раз, Честер. Без права на ошибки. К слову, ты еще не сдал списки студентов.

— Одна студентка под вопросом, — ответил Чес. — Дайте еще два дня.

Так мало — для того, чтобы решить проблему и найти злодеев, поднимающих древнего духа, и так много — целых два дня неопределенности и невозможности предложить Кэсси что-то большее, чего она несомненно заслуживает.

Он ее первый мужчина, надо же. Чес никогда на этом особо не зацикливался, но сейчас испытывал иррациональную гордость.

А еще, выходит, в прошлых реальностях он проявил себя молодцом, раз уж она пришла к нему и так целовала, что с ума сойти можно.

Он не должен это забыть. Ни за что.

Попрощавшись с ректором и пообещав приглядеть за порядком на балу, Чес направился к хранилищу артефактов, перебирая в уме всю информацию о Мелани. Подпускает к колесу только девственниц, обижена на мужчин и может забрать у него это прекрасное идеальное утро с любимой женщиной навсегда.

А еще она мытарь, как и Дуглас Мактрау. Не исключено, что Мелани знает, как его упокоить.

Подвал был в точности таким, как описывала его Кэсси: низкий потолок, улегшийся на толстые балки, заваленные хламом столы, шкафы с музыкальными инструментами. Колодец торчал посреди помещения как старый рассохшийся пень, но в нем была лишь гулкая темнота.

Мытарь не показывался, хотя его присутствие ощущалось легким покалыванием по позвоночнику. Факел чадил, разгоняя густой мрак, тень Честера металась по стене, Мелани не выходила.

Поначалу Чес пытался воздействовать на нее по-хорошему: уговаривал, просил, умолял. Обещал награду, сулил всякую помощь, клялся в вечной дружбе, если только Мелани соизволит явиться и просто поговорить.

— Я ведь знаю, что ты здесь! — воскликнул Чес, заглядывая в колодец. — Выходи! Ты сидишь тут уже триста лет, тебе все равно нечего делать! Что это? Гордыня? Злоба? Тупо лень?

— Туполень, туполень, — донеслось из колодца эхо, никак себя до этого не проявлявшее.

— Вот как, значит…

Следующим способом воздействия Чес избрал музыку.

— Сидишь тут одна, — говорил он, пытаясь справиться с замком на шкафу. — Привыкла небось к покою. К тишине.

Заклинание сработало, замок поддался и щелкнул, и Чес открыл запылившиеся дверки. Часть артефактов была подписана, некоторые лежали так, без ярлыков. О Николасе Дудке Чес был наслышан. Артефакты, созданные им в плену, можно было использовать только причиняя себе увечья. Но как музыкальные инструменты они вполне годились и без членовредительства.

Чес протер рукавом трубу, прижался к ней губами и дунул.

Хриплый протяжный стон разнесся по подвалу предсмертным воем слона.

— В общем так, — сказал Чес, убрав трубу ото рта. — Мне нужен просто разговор. Это даже в твоих интересах. Расскажи, как упокоить мытаря, я сделаю все, что надо, и твоя душа отправится на небеса. А если и дальше будешь играть в молчанку, то приготовься наслаждаться музыкой.

Тень на стене замерла в ожидании.

— Сама напросилась, — сказал Чес, вновь поднося к губам трубу.

Она хрипела и ревела, но Мелани не отозвалась. Потом в ход пошли гусли, но Чес быстро признал их неэффективными. Вот скрипка была куда лучше. Чес с энтузиазмом пилил ее смычком, пока от резкого пронзительного визга не разболелись уши. Следом пришел черед здоровенного тромбона, от баса которого на плечи осыпалась штукатурка, а позже — гармошки. Увлекшись, Чес даже сумел выжать из нее незатейливую мелодию, а затем вытащил из шкафа здоровенный барабан.

— Мелани, — позвал он. — Не хочешь помогать — ладно. Сделай хотя бы так, чтобы сегодняшнее утро осталось со мной, и я уйду. Просто не забирай у меня это, слышишь?