Змея - Дагерман Стиг - Страница 39

Стены первой комнаты икали от смеха, как и он, а вторая комната была в отчаянии, как и он, стены в ужасе жались друг к другу, им отчаянно хотелось уйти из дома. Будучи этой комнатой, комнатой отчаяния, он подумал: я должен выбраться из этих стен, из этого пола и потолка, проползти в дверь к этому кабаре по радио, иначе по мне пойдут трещины. И тут фигура на одном из стульев отчаяния засмеялась, и белое лицо с двумя фонариками вместо глаз посмотрело прямо в его лицо, проступившее на потолке. Ха-ха-ха, донеслось со стула, думаешь, трещины пойдут, ха-ха-ха.

Его глаза, внезапно оказавшиеся надетыми на торчащие из пола крюки, заметили массивную железную конструкцию, странный скелет, державший стены и потолок, — никакого отчаяния не хватит, чтобы он прогнулся. Железный обруч, подумал он, железный обруч!

Джокер очнулся от смеха Весельчака Калле. Как же он это ненавидел! Ему хотелось броситься к нему и придушить, но вместо этого он спокойно сидел на месте и слушал собственный голос: ну в таком случае я бы, конечно, предпочел бетон. В каком-таком проклятом случае, пронеслось у него в голове. Кто-то из них дом, что ли, строить собрался — Эдмунд, Калле или, может, он сам? О чем они вообще говорят? Джокер внезапно почувствовал, что смертельно устал.

Вот если бы не этот чертов железный обруч, думал он. Тогда ничто не помешало бы мне сказать: послушайте, товарищи, мне нужна ваша помощь. Слушайте внимательно, а когда выслушаете, скажите вот что: тебе нечего стыдиться, твоя совесть чиста. Он все равно был уже мертв, когда ты прибежал с ковшиком воды. Неужели ты думаешь, что он плохо о тебе думал перед смертью? Нет, что ты! Он наверняка думал: вот настоящий товарищ, побежал мне за водой, надежный товарищ, за ним — как за каменной стеной. Бежит со всех ног, чтобы поскорее принести мне воды. Вот это настоящая дружба. Но ждать его нет смысла, ведь мне уже совсем не хочется пить.

Гул голосов резко стих, стрелка часов разрезала его, как струна, и кафе извергло из себя в ночь внезапно притихших посетителей. Джокер чувствовал, как обруч все сильнее давит на голову. Они шли по однообразным пустым гулким улицам, а обруч продолжал сжимать виски. Перешли через Слюссен, истерически горевший неоновыми вывесками, прошли по мрачному мосту Шепсбрун с высокими голыми фонарями над проезжей частью, пересекли площадь Густава Адольфа, прошли мимо памятника королю-герою, рядом с которым кто-то услужливо поставил недопитую бутылку пива, вышли на Страндвеген. Перед ними шли пьяная уличная девка и пожилой господин в сдвинутом на ухо котелке, колотивший ее по заднице палкой, пока она не запела. Прошли по элегантной улице Нарвавэген, лежавшей и спавшей с расстегнутой на груди рубашкой, протопали по песку прямо к казармам, а железный обруч просто продолжал давить, все глубже врезаясь в череп и не давая ему лопнуть.

Остановившись перед железными воротами, они нажали на звонок, и ему вдруг стало безумно страшно. Он вцепился в плечо Весельчака Калле и попытался закричать — спаси меня, пока не поздно, но железный обруч не позволил его губам произнести ни слова.

Слышь, Эдмунд, сказал Весельчак Калле, а ну-ка, придержи Джокера с другой стороны, а то его совсем развезло.

Как же ему хотелось укусить их прямо за потные, готовые помочь руки.

Из переулка показались два мальчишки. За ручки они держали тряпичную куклу. Худое тельце безжизненно свисало, длинные, гротескно тонкие ножки болтались в воздухе. Один мальчик достал из кармана штанов ржавую губную гармошку, подул в нее, и раздались высокие, резкие звуки. Второй мальчик захихикал и дерзко огляделся по сторонам. Дети были босые, в широких штанишках на помочах, перешитых из старых пальто. На одном был длинный черный пиджак с дырами на локтях. Разбежавшись, он перепрыгнул через слегка дымившуюся на асфальте кучу лошадиных яблок. В окне дома напротив школы сидела рыжеволосая девушка и кормила голубей черствой булочкой. Несколько крошек упало под ноги высокому согбенному мужчине в мессианских сандалиях. Он погрозил в окно кулаком и торопливо ушел.

Мальчишки с куклой убежали в сквер. В распухшем тряпичном носу торчала новая блестящая булавка, плохо сочетавшаяся с потасканным видом игрушки. В песочнице сидела девочка с зеленой жестяной лопаткой. Увидев булавку в носу куклы, она закричала. Мальчик с гармошкой забрал у девочки лопатку и выкинул на тротуар. Девочка оглушительно завопила, как будто у нее вдруг прихватило живот. И тут с небес — на самом деле с верхнего этажа покосившегося домика на углу переулка — раздался голос, сообщивший чертовым нахалам, чтоб они не обижали девочку, а не то!.. Девочка показала мальчику с губной гармошкой нос, схватила свою лопатку и мышкой шмыгнула в подъезд, сверкая длинными и тонкими паучьими ножками. Мальчишка в пиджаке раскрутил куклу, как пращу, и бросил в окно. Несколько раз перевернувшись в воздухе, кукла мягко ударилась в окно второго этажа домика, но в квартире никого не было. Кукла сползла по стеклу головой вниз и осталась лежать на подоконнике на животе после расстрела. Finita.

Из высокого светло-красного здания школы на другом конце маленькой площади, которой, словно аппендицитом, заканчивалась слепая кишка переулка, вылетели злобные круглые звуки трубы, разбились о стену дома напротив и умерли, поскуливая. Бледная девочка с челкой в спортивной форме стояла в окне верхнего этажа и выбивала меловую тряпку указкой. Между окном и асфальтом повисло меловое облако.

Скажи ему, чтобы быка больше не мучил, хватит мычать, закричал мальчишка с гармошкой. Пыльный парик у твоей старухи, поддержал его мальчишка в пиджаке, и площадка наполнилась хохотом. Девочка как ни в чем не бывало сходила за новой тряпкой. Спускайся, конфетку дадим, попробовал зайти с другой стороны мальчик с гармошкой и вытащил из кармана штанов трубочку. Девочка презрительно взглянула на них и демонстративно захлопнула окно. Ну и пожалуйста, не дадим, крикнул мальчик с гармошкой и показал школе язык.

Труба начала всхлипывать еще печальнее, а потом затихла, будто свернулась и улеглась на скамейку, плача всеми клапанами. Через некоторое время из дырки в железном заборе появился мальчишка в обтрепанных штанах, у него за спиной болталась похожая на слоновий хобот труба в черном футляре. Он прошел через сквер и зашагал дальше, быстро и хмуро, глядя себе под ноги.

Когда он дошел до песочницы, мальчишка в пиджаке закричал: конек-горбунок, и швырнул в него песком. Мальчик с гармошкой вспрыгнул на край песочницы и запел скрипучим колючим голосом:

Куплеты явно были как-то связаны с мальчиком с трубой, потому что, как только тот исчез в переулке, дети тут же утихомирились, уселись на песок и стали драться за перочинный ножик. Через некоторое время они помирились и стали играть в ножички. Положив руки на песок, стали тыкать ножиком между пальцами, соревнуясь, кто быстрее. Лезвие ножа сверкало на солнце, омывавшем сквер и краснеющую стену школы. Казалось, мальчишки пытаются удержать в руках извивающуюся ящерицу.

Потом они вынули не такое острое лезвие, и мальчик в пиджаке случайно проткнул себе средний палец, прямо под ногтем. Взвыв, как собачонка, он бросился через сквер, выбежал на улицу и исчез в переулке, заворачивая раненую руку в полу пиджака. Мальчик с губной гармошкой сплюнул в песок и еще какое-то время продолжал играть в ножички сам с собой.

Сидевшие рядом с Сёренсоном на скамейке два пенсионера в поношенных фуражках встали и отошли туда, где было больше солнца. Свет обнял потрепанные силуэты, облекая их в блестящие доспехи. В тени у входа в дом они остановились и огляделись по сторонам, вытягивая жилистые птичьи шеи. Один таинственно похлопал себя по груди, и оба нырнули в темный подъезд. Через некоторое время там раздался характерный звук откупоривания бутылки.