Глашатай бога войны (СИ) - Харитонов Дмитрий - Страница 7

Словно в подтверждение его слов, с ложа из веток донёсся протяжный стон.

Бард снова сглотнул. Шаман приметил дёрнувшийся кадык, протянул пленнику ковшик с родниковой водой:

— На, промочи горло…

Спустя несколько минут в шалаш заглянул главарь.

— Очнулся? — спросил он, глядя на барда. — Встать можешь?

— Могу, — с уверенностью проговорил Халлар и в подтверждение своих слов поднялся на ноги, впрочем, едва не повалившись обратно на свою лежанку. Голова по-прежнему заметно кружилась.

— Сиди уж, — Андрис покачал головой. — Или лежи. Я хоть и барон, но не без понятия.

Халлар с облегчённым вздохом повалился обратно на подстилку, но тут же обратил внимание на забормотавшего свои заклинания шамана.

— Кстати, совет примешь? Ты неправильно произносишь заклинание. Ты запинаешься на третьем слове, и заклинание не складывается в мелодию.

— А ты ещё и шаман, кроме того, что артист? — удивился Андрис. — Так научи Калмана, как правильно. Не хочу друга потерять.

— Я не шаман, я бард, — отозвался Халлар. — Но я слышал немало заклинаний. В том числе и заклинания лечения. Оно должно звучать как часть песни, и произноситься легко и без запинок. Попробуй.

— Просто спеть что ли? — удивился шаман. — Мой учитель сам так произносил и меня научил…

— Так старый уже был, память подводила, вот и запинался, — отрезал Андрис. — Раз не помогает то, как тебя научили — делай как бард говорит. Хуже уже всё равно не будет!

Шаман слегка пожал плечами, вздохнул — и затянул заклинание на новый лад, как посоветовал ему пленник.

— Не так, — поморщился бард. — Фальшивишь на третьем слове. Легко скользни с буквы на букву. Должно получиться не "спарак" а "спарк". Пробуй.

Только на четвёртый раз у шамана получилось правильно пропеть это злополучное словосочетание. И в том, что оно было пропето правильно, все присутствующие убедились сразу.

Что-то изменилось в шалаше. Словно потянуло откуда-то странным, нездешним сквозняком, холодок побежал по позвоночнику, и каждый ощутил себя маленьким, как в детстве, и смертельно боящимся темноты, в которой таятся чудовищные твари, готовые закогтить и утянуть к себе во тьму, стоит только зазеваться…

Раненый открыл глаза, и всех троих прошиб холодный пот. Саркан смотрел на них холодным, немигающим взглядом ядовитой змеи.

У богов отвратительное чувство юмора. Так подумал Ицкоатль, когда потянулся к раскалывающейся голове и нащупал огромную шишку почти на том же самом месте, куда пришёлся удар Перепёлки. Потом его накрыло волной радости: Мештли не обманул его, он помнил. Он действительно помнил всё, что с ним случилось!

Потом радость стала сильнее, когда Обсидиановый Змей осознал, что помнит не только свою жизнь. Память этого человека, Саркана, осталась с ним. Нахлынула, как огромная волна, грозя снести сознание и утопить его в водовороте безумия, и Ицкоатлю пришлось отгородиться, закрыться от чужих воспоминаний, чтобы сохранить себя. И губы его растянулись в жестокой, холодной улыбке, когда Ицкоатль понял, что имя его нового тела означает почти то же, что и его собственное.

Змей.

Бог войны постарался…

Он сделал долгий вдох, ощущая, как сладко снова дышать, сова чувствовать каждый удар сердца… И не только это.

— Октли не нальёте? — спросил он, осознав, как мучительно хочется пить его новому телу.

— Чего? — хором спросили двое: целитель, который сражался за его жизнь несколько дней, и тот, кто был господином Саркана.

Ицкоатль молча выругал себя. Конечно же, у них нет и быть не может священного напитка его народа. Придётся справляться с головной болью другим способом.

— Пить хочется, — проговорил он, старательно выговаривая слова здешнего наречия. — И язык плохо слушается. Попить не нальёте?

Шаман тут же протянул ему ковшик с водой.

От барда не укрылась странная реакция шамана и барона. Как будто они узнавали и не узнавали своего друга. И это странное слово "октли". Но пока не стоило привлекать внимание к своей наблюдательности. Она не всем бывает по нраву. Пока на кону главное — зарабатывание очков.

Халлар сел на своей лежанке, с радостью заметив, что головокружение стало меньше.

— Как ты? Голова не кружится? — спросил он у Саркана.

Тот повернул голову на незнакомый голос.

— А тебя я не знаю, — в гортанном голосе слышалось лёгкое удивление. — Очень болит голова…

— Ты как-то странно стал говорить, Саркан, — барон запустил пальцы в бородку.

— Он чуть не умер, — вступился за своего пациента шаман. — Нужно благодарить духов за то, что он вообще хоть как-то разговаривает. Многие от таких ударов по голове теряют память, обращаются в младенцев…

— Голова значит, — на лице барда проступило беспокойство, и он вытянул перед собой руку, распрямив три пальца. — Сколько пальцев видишь?

— Пять, — всё с тем же лёгким удивлением отозвался Саркан. — Два ты загнул.

— В глазах не двоится, — подвёл итог бард. — Это хорошо. Калман, знаешь заклинание лечения головной боли?

На лице шамана отразилась глубокая задумчивость.

— Травы знаю, — сказал он наконец. — Душица, мята, боярышник… Крапива ещё. А заклинаний от головы наставник мне не давал. Может, сам не знал? Трав хватало. Пойду поищу?

— Крапива ещё, — усмехнулся Халлар. — Барон Андрис, можно мне мою лютню? А то я так не смогу объяснить мелодию заклинания.

Как тут же выяснилось, вокруг шалаша собралась половина отряда Андриса, так что барону даже распоряжаться не пришлось. Через пару минут лютня была со всеми предосторожностями доставлена и вручена владельцу.

Всё это время в шалаш там и тут пытались заглянуть разбойники, чтобы лично убедиться: Саркан пошёл на поправку.

Ицкоатль, не переставая удивляться происходящему, молчал и следил за событиями. Саркана здесь любили, оказывается… Его тоже любили в той, прежней жизни. Но иначе выражали свою любовь. Никому бы в голову не пришло, что можно вот так заботливо заглядывать в глаза и спрашивать, как он себя чувствует. Это было бы унизительно для воина, которым он был.

Но Саркан, которым он стал, был тронут этой заботой и принимал её как приятное должное. Эта раздвоенность раздражала и сводила с ума.

Взяв в руки инструмент, бард бережно провёл пальцами по струнам, проверяя, не сказался ли на лютне недавний бой. И обрадовавшись, что не сказался, и настройка не нужна, заиграл странную мелодию.

— Запоминай музыку, — скомандовал он между делом. — Слова придут сами. У каждого шамана они свои — не меняется только мелодия. Впрочем, она тоже может потом измениться, в зависимости от настроя и собственно целителя. А теперь сосредоточься на исцелении головной боли, и напевай, пока без слов.

Прилипчивая мелодия лилась с инструмента. Правда, и барону, и Саркану вдруг показалось, что бард во все горло распевает какую-то странную песню, а Калман ему подпевает.

Пока они музицировали, Андрис протиснулся в шалаш целиком и присел рядом с ложем Саркана.

— Я рад, что ты снова с нами, дружище, — негромко сказал он. — Надеюсь, эти двое быстро поставят тебя на ноги.

Ицкатль почувствовал себя оскорблённым — его принимают за слабака! Саркан обрадовался — его выздоровления ждут, на него надеются…

— Кто он? — Змей взглядом указал на барда. — Я не помню его в нашем отряде.

— Сегодня взяли в обозе, — Андрис похлопал его по плечу. — Я решил, что он нам пригодится. Выздоравливай…

Он снова поднялся на ноги, обратился к певцу:

— Закончишь — выбирайся из шалаша. Потолковать надо.

И вышел наружу, уступив место сразу двоим озабоченным здоровьем Саркана сотоварищам.

— Понял, — кивнул бард и приглушил ладонью струны. Посмотрел на шамана. — Ну как? Основной принцип понял?

— И вот это поможет мне в лечении? — недоверчиво спросил Калман.

— Это основной принцип построения лечащих заклинаний, — подтвердил Халлар. — Мелодию я тебе показал. Сосредоточься на исцелении и напевай мелодию. Вслух. Не противься тому, когда мелодия вдруг превратится в слова. Запомни их. Это и будет твоё заклинание.