Глашатай бога войны (СИ) - Харитонов Дмитрий - Страница 8

— Но почему ты сам, при таких знаниях, не можешь лечить?! — выпалил шаман и покосился на вошедших — не засмеют ли за то, что учится у чужака? Или вовсе прогонят, возьмут на его место новичка?

— А я лишён дара. Начисто лишён, — криво ухмыльнулся бард. — А знания откуда?.. Так учили меня этому. Ладно, бывай.

Халлар подхватил лютню и вышел из шалаша. На его место тут же протиснулось ещё двое друзей Саркана.

Барон ждал неподалёку, сидел на пеньке и ковырял кончиком ножа деревяшку, целиком погрузившись в своё занятие. Но на звук шагов барда поднял голову, поднялся, отложив работу — грубовато намеченную фигурку белки, грызущей орешек.

— Пошли, пройдёмся, — он махнул в сторону опушки леса. — Как тебя называть?

— Халлар, — бард снова пристегнул к лютне ремень, и теперь инструмент опять вернулся на привычное место — за спиной. — Ну или по прозвищу — Кот.

— Я барон Андрис Ботонд, — вновь представился глава разбойничьего отряда. — Я должен был наследовать моему отцу, но мой дядя, Балас Ботонд, захватил замок и мои владения. Теперь я с отрядом собираю силы, чтобы отвоевать своё наследие. Ты можешь остаться с нами, но прежде я должен знать, кто ты такой, откуда, и как вышло, что ты столь осведомлён в делах шаманов.

— Тебе какую историю, короткую или полную? — невесело улыбнулся бард. — И учти, что за полную историю тебя могут или наградить, или казнить. По настроению.

— Чтобы меня казнить, придётся встать в очередь, — в тон отозвался барон. — А награды я беру сам. Рассказывай.

— У Этого, чтобы подвинуть очередь, сил много не уйдёт, — заверил собеседника бард. — Что же до рассказа… Что ты знаешь о роде Чонгор?

— Младший примерно твоих лет, — задумчиво ответил Андрис. — Был. Насколько я знаю, род уничтожен полностью.

— Младший как раз перед тобой, — отозвался Халлар. — Перед самым нападением был укрыт друзьями в клане Ночных Теней. Прошёл полное посвящение, но надолго не задержался: гонец короля меня всё-таки опознал. Я сбежал, но король побега не простил. Клан ещё не скоро оправится от его гнева. С тех пор хожу по свету с лютней в руках. От благородного отпрыска не ждут, что он падёт так низко — станет бродячим артистом. Так что не слишком присматриваются к тому, кто там бренчит струнами.

— Значит, Тень… — барон поскрёб подбородок. — Ты же мог положить весь мой отряд. Но не сделал этого. Почему?

Он остановился, пристально глядя в глаза собеседнику.

— Положить весь отряд? И дать знать, что Ночная Тень ещё жива? — криво ухмыльнулся бард. — Гарантированно посадить себе на хвост оставшихся Теней, которые почему-то считают, что я должен был задрать лапки кверху, а к ним впридачу ещё и людей короля? К такому я пока не готов. А во-вторых, я вас узнал. По манере боя. Не то, что бы я искал именно ваш отряд, но пока — вы моя лучшая компания.

Андрис кивнул и снова пошёл вдоль опушки леса.

— Пока… — повторил он дважды сказанное Халларом слово. — Ну, получается, мы пока товарищи по несчастью. А что ты думаешь делать потом?

— То же самое, что и ты. Восстановить род, вернуть всё, что у нас украли, и отомстить королю, — отозвался Халлар. — Но это дела не сегодняшнего дня, и даже не завтрашнего.

— Тогда добро пожаловать в мой отряд, Эдвард Чонгор, — тихо проговорил барон. — Если мне повезёт, и я восстановлю свои права, можешь рассчитывать на мою помощь. А пока скажи… Среди того, чему тебя учили, нет знаний о том, как меняются люди после сильного удара по голове? Я не узнаю своего друга. Ты видел, как он на нас смотрел? Клянусь, я чуть с жизнью не попрощался!

— Магия почти выродилась, — отозвался бард. — За несколько тысяч лет мы не открыли ничего нового. По всем признакам, из меня мог выйти хороший целитель, но как оказалось, во мне нет их Дара. Кто-то из шаманов говорит, что мы утратили нечто важное и не приобрели ничего взамен. Нет, у меня нет ответа на твой вопрос, но я за ним присмотрю.

Барон снова кивнул, но сказать ничего не успел: со стороны лагеря долетел восторженный рёв.

— Похоже, у Калмана получилось, — Андрис оживился. — Саркан вышел из шалаша. Благодарю, что научил нашего недоучку, что нужно делать… Он, знаешь ли, тоже в своём роде изгнанник. Выгнали, потому что стало нечем платить за обучение, а старик, у которого он доучивался, сам уже выжил из ума. Ну, пойдём. Хочу взглянуть, всё ли с ним в порядке.

Уход барда самым благоприятным образом сказался на шамане. Он перестал стесняться и стыдиться своего незнания вещей, известных даже человеку, по его собственным словам, лишённому Дара начисто. А разбойники были свои, они бы любую чепуху проглотили, даже если бы он запел застольную песенку.

Он и запел. К своему огромному удивлению — разухабистую и непристойную портовую песню, наверняка родившуюся в недрах какого-нибудь борделя.

Разбойники дружно заржали, Саркан озадаченно пощупал свою шишку, опустил руку, осторожно сел на ложе и удивлённо сказал:

— Не болит…

Под дружный рёв сотоварищей он поднялся и выбрался из шалаша, оглядывая поляну, ставшую пристанищем его отряду, пока шаман торопливо бормотал под нос, запоминая, какой именно куплет исцелил его пациента, и заранее ужасаясь реакции почтенных мужей, которые услышат, чем он лечит их супруг от слишком частой головной боли.

К своему изумлению, он обнаружил неподалёку совершенно незнакомых ему огромных животных. Разной масти, с длинными тонкими ногами, крепко сложенные и совсем не похожие на лам его родины, они щипали траву, отгоняя пышными хвостами мошкару.

Никто не обращал на них внимания, но Ицкоатлю пришлось обратиться к чужой памяти, чтобы понять: это домашний скот, на котором перевозят грузы. Только не во вьюках, а в повозках с колёсами. Колёса мешикатль знали, делали игрушки для детей с ними. Но земли мешико подходили только для вьючных перевозок… Здесь же можно было везти намного больше грузов, сложив их в телегу, запряжённую лошадью.

И перевозить новости так же быстро, как это делали гонцы, только не тратя собственные силы. Просто сесть на этого зверя и пустить его бежать по дороге… Которой мог пользоваться кто угодно. Здесь не было нужно особое позволение, чтобы воспользоваться проторённым путём.

Больше похожим на обычную тропу, чем на прекрасные мощёные дороги родного мира.

Воспоминания двух жизней путались, набегая одна на другую, и Обсидиановому Змею пришлось усилием воли задвинуть своё прежнее бытиё подальше на задворки памяти, чтобы сосредоточиться на том, что было насущным сейчас и здесь. Ему нужно было стать Сарканом, оставив Ицкоатля сторонним наблюдателем — и при этом не потерять себя в чужой личности. И это ему, пусть не без труда, но удалось.

Очень скоро он понял, что лагерь в серьёзной опасности. Его собратья по ремеслу были неосторожны, они упустили нескольких охранников. Сейчас те уже наверняка были на полпути к замку Ботонд, а к рассвету можно было ожидать недобрых гостей. И с этим нужно было что-то делать. Немедленно.

Дождаться отряда из замка и принять бой? Неразумно. Более половины людей барона Андриса — раненые, им не выдержать открытого столкновения. У Андриса останется кучка сторонников, с которой не то что замок — курятник не захватить. Сказать ему, что он рискует своими людьми? Оскорбится, сошлётся на благородное происхождение, и бегать от боя не станет.

Оставалось одно. Обратиться к Обсидиановому Змею и следовать его советам. У Ицкоатля было несравнимо больше боевого опыта…

— А знаете, осень близко, — заговорил Саркан, когда барон и бард подошли поближе. — Припасы у нас есть, но где нам жить? Под дождём, на холоде — долго не протянем. Деревню какую занять — всё равно что стяг баронский вывесить, добро пожаловать, гости дорогие.

Толпа притихла, внимательно слушая своего кумира.

— Раны гнить начнут, — гнул своё Саркан. — Начнём за собой могилы оставлять, потом и родным не найти будет, где кого прикопали по дороге. Такое ли будущее вы себе хотите?