Трудовые будни барышни-попаданки 5 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 33

Потом сыновей отправили спать. Дочке позволили полчаса ощущать себя взрослой. Но мягкое кресло после сиденья в экипаже сделало свое дело, Лизонька задремала и была сопровождена в свою комнату мною и Зефиркой.

Уф! Можно спокойно выпить вина вдвоем и подвести некоторые итоги. Хорошо, что все хорошо: встретилась с кем хотела, результативно поговорила. Плохо, что половина года прошла.

Кстати, об итогах и последствиях. Супругу уже пришло уведомление, что Петр Большаков, человек подпоручика Макина, обвиняемый в убийстве, утонул в реке Прут, пытаясь пересечь границу. Найденные при нем деньги — двести рублей ассигнациями — отосланы хозяину.

— Честный был слуга, — вздохнула я, — ничего не потратил.

Прибыло известие и из Орловской губернии. Князь Бабанов-Ростовский пришел в полное помутнение. Требовал восстановить права над поместьем, писал, что стал жертвой франкмасонов. И даже что его опоили змеиным ядом, он начал чешуеть, посему требует обратить его обратно в человека указом правительствующего Сената.

Супруг отправил это требование в Сенат с пояснительной запиской от орловского губернатора и дополнениями от МВД. И проектом постановления о взятии имения в опеку, передаче прав наследнику и домашнем лечении скорбного князя.

— Плодотворненько съездила, — зевнула я. — Твой доклад — завтра.

— Обязательно, — согласился Миша. — Как и ворох писем от твоих любимых ученых-изобретателей. Новостей там полна корзинка. Что радует — стоматолог наш явно совершил прорыв, ибо уже две недели приходит от него в день по депеше. И главное, согласен приехать в столицу. Есть шанс, что без зубов на старости лет мы не останемся.

Я только устало улыбнулась, хмыкнула и направилась к супружескому ложу. Конечно же, застеленному наисвежайшим бельем с тонкими и легкими ароматами. Как всегда, постарался, проследил за прислугой. Все же хорошо дома!

Следующим днем, точнее вечером, отчитывался муж. Не столько о своей министерской работе — в этом утонуть, сколько о наших проектах.

Я начала с лаборатории.

— Надеюсь, ты автомат не усовершенствовал? — спросила я то ли ехидно, то ли с печалью — вспомнила разговоры в Туле о нежелательности изобретения даже полуавтоматической винтовки.

— Нет, милая! На этот раз история по твоей части, — ответил Миша. И, не обращая внимания на мои обвинения в мужском шовинизме, поспешил в мастерскую.

«История по моей части» оказалась швейной машинкой. Неуклюжей, конечно же работающей без кожуха, выдающей кривую строчку. Нить то и дело рвалась. Но все же она стрекотала и сшивала.

Эксплуатация несовершенного аппарата напомнила мне культовый советский фильм о том, как чапаевский ординарец Петька обучал Анку стрелять из пулемета. Швеи — две горничные, они же сращивали порванные нити, а на случай, если требовалось вмешательство в конструкцию, дежурили двое старших учеников.

Я полюбовалась издали юными мордочками, склонившимися над механизмами.

— Ты организовал эти парочки? У Сережи и Анечки отношения, похоже, пока что деловые, а вот насчет Илюши и Дарьюшки… Выдай парню в качестве премии три-четыре кондома, чтобы нам не пришлось раскошелиться на приданое. Впрочем, если захотят под венец, то будущую жизнь обеспечим. Россию сразу целиком не спасти, но облагодетельствовать одну пару можно.

— Я-то больше думал, какой привод надежней — ножной или ручной, — рассмеялся супруг. — Грубый вариант — строчить парусину, мешки сшивать — уже годен в работу. Если не будут отвлекать министерские дела, к осени доведем галантерейную модель. Попутно оптимизируем детали и готовим к запуску в производство.

Мы принялись обсуждать новинку. Штука, безусловно, полезная, а вот насколько окажется востребованной? По крайней мере, в России. В Англии, в германских государствах, где женщины ищут работу так же интенсивно, как мужчины, они пригодятся. Так там такие машинки уже изобретают. В России эта штука будет полезна в домашнем хозяйстве, купчихам и попадьям.

А вот для массового женского трудоустройства она пока не нужна. Нет на рынке избыточных женских рук, и появятся они не раньше отмены крепостного права, когда барыни перестанут кормить горничных и приживалок. Вот тогда механическая стрекотунья станет альтернативой панели.

Кстати, у супруга полный доступ к полицейской статистике. Согласно ей, треть контингента столичных борделей — уроженки остзейских губерний, проще говоря эстонки и латышки. Причиной сему не особая любвеобильность тамошних жительниц, а недавняя отмена крепостного права. Крестьяне получили личную свободу, но земля осталась у прежних владельцев. Кто-то брал участки в аренду, кто-то шел в батраки. Появилась свободная трудовая сила, в первую очередь женская. И нашла печальное применение.

На землях бывшего Ливонского ордена, где крестьянство укрощено рыцарской сталью, такое проканало. Если же в России мужиков освободить без земли, то они восстанут. И так, между прочим, бунтовали после отмены крепостного права, когда поняли: земли дадут меньше, чем надеялись. Так что этот узел одним взмахом не разрубить. Тут не только «волки сыты, овцы целы», тут надо смотреть, чтобы хлеботорговля не рухнула.

Мы об этом еще разок поговорили, я посоветовала Мише довести машину до модели, удобной в производстве, после чего запатентую. И обратилась к собственной хлебной торговле и прочим отраслям торговой империи.

Вернулась я, между прочим, вовремя. Не то чтобы без меня дела остановились. Но за три месяца путешествий, когда коммерческая переписка могла вестись только в прерывистом режиме, накопились проблемы, нуждавшиеся в ручной доводке. Что-то утвердить, что-то отменить, принять кадровые решения.

А так шло все ровно и гладко. Весна и лето — период, когда цены на зерно ползут вверх равномерно и последовательно. Давний вулканический скачок уже в прошлом, зато в настоящем — европейская индустриализация, все меньше сеятелей, все больше едоков. Главное — поставлять качественный товар, чтобы в Гамбурге или Антверпене не пришлось бы перебирать нашу пшеничку, выгребать сор и жучков. Запечатанные кули с моим вензелем уже не проверяют. Так что и в этом году выйду в плюс, даже если не запущу швейные машинки в производство.

К вечеру в Новую Славянку заглянул Миша Новиков, один из лучших учеников, командированных в начале зимы в поддержку к Карамзину. Парень с фотографической памятью — аптечные рецепты бы ему читать. Запоминает любую надпись, воспроизводит, да еще расставляет любые варианты толкований в приоритетном порядке.

По его рассказам, Николай Михайлович дотянул до теплой весны на моих советах и лекарствах, не снижая работоспособности. Ускорил работу над томом о преодолении Смуты и необходимости гражданственности. Через месяц предпечатная подготовка.

Тут еще письмо с Валаама, прослезившее Лушу и обрадовавшее Степу. Их непутевый отец заслужил лучший отзыв настоятеля: молится, учит послушников чистописанию, о водке и других хмельных напитках не думает, даже найти не пытается. К осени, когда подготовит хороших переписчиков, можно признать исцеленным.

Кстати, об островах. Я вспомнила античного тирана Поликрата, которому так везло, что он кинул в море перстень — надо же хоть что-то потерять. На ужин подали рыбу, и в ней перстень вернулся к хозяину.

Поэтому вечером попросила Мишу рассказать хоть о каких-нибудь плохих новостях — неужели нет?

— Вообще-то есть, — сказал слегка нахмуренный супруг. — Не те, которые надо безотлагательно передавать. Но…

Не договорил. Раздался стук в дверь.

— Маменька, папенька, можно к вам? Лизонька, пусти, сам знаю, что поздно. Все равно хочу маменьку спросить перед сном!

Вошел Сашка.

— Маменька, папенька, простите, пожалуйста! Вы днем были заняты, а мне поговорить надо.

Это мне надо у него просить прощения. Ладно Миша, полдня в отъезде. А я — полчаса на ребенка не нашла!

— Спрашивай, милый.

— Маменька, а как надо сделать, чтобы Сашенькин папенька не вел себя как его папенька?