Развод со зверем (СИ) - Владимирова Анна - Страница 12

— Нет.

— Крепкий!

— Не женат.

Я смутилась и облизала губы.

— Где вы учились?

— В России.

— А кто были ваши учителя?

— Многие. Ты вряд ли знаешь их фамилии. — Показалось, или он немного смягчился. Но расслабляться не стоило.

— Я никогда не видела, чтобы кто-то так оперировал, — призналась я. Он промолчал, опустив взгляд на бокал, будто тот интересовал его гораздо больше. Впрочем, так и было. Но это не помешало мне искренне добавить: — Если бы у меня была возможность снова оперировать, я бы терпела все ваши недовольства, лишь бы стоять рядом с вами в операционной…

— Ты не терпишь моих недовольств, — вдруг усмехнулся он и машинально потрогал кончиком языка уголок разбитой губы. — И оперировать тебе здесь я все равно долго не позволю.

Я не дрогнула. Снаружи. Поднесла бокал к губам, смакуя горечь разочарования, медленно заполнявшую грудную клетку, и сделала большой глоток.

— Вкусный, — просипела, чувствуя, как горячая волна покатилась к желудку. — Не знаю, откуда я взяла, что с вами можно вот так поговорить…

— И я не знаю.

— Что ж, продержусь, сколько выйдет, — усмехнулась я и допила залпом напиток, зажмурившись. А когда открыла глаза, обнаружила, что Князев на меня смотрит с таким интересом, будто… отсос заговорил.

— Это того не стоит, — неожиданно жестко заявил он.

— Это не вам решать, — снова поморщилась я, хватая ртом воздух. И подумала, что нужно удирать, пока могу это сделать более-менее грациозно. — Ну и гадость…

— Где ты так бить научилась? — вдруг беззлобно поинтересовался он, глядя на меня как-то иначе. То ли это Бурбон добрался до места назначения, а я не успела унести ноги.

— Было бы желание, а научиться можно всему. Ну, кроме оперировать с вами…

— Что ты так зациклилась на мне?

— И правда, — слегка заплетающимся языком возмутилась я, — на меня же очередь стоит! Только… ох, черт! Ваш Азизов был единственным, кто на меня позарился за последние пару лет!

Плохо. Я уже начала играть в актрису. Надо уходить. Но Князев не давал.

— Ты же прекрасно поняла, что не все тут просто, Лара.

— Не думаю, что вы хороните тут ассистентов пачками. — Язык заплетался все больше. А еще — мне казалось, что Князев смотрит на меня совсем иначе. Будто собирается уложить спать и поцеловать в лобик. — Ярослав Сергеич, спасибо вам за компанию, я пойду. А то слишком давно не пила бурбон. То есть, никогда не пила. Слишком никогда.

Надо было уходить сразу, потому что неожиданно притягательные губы Князева дрогнули, когда я медленно поднялась с кресла и изящно, как мне показалось, выровнялась в пространстве.

— Вы, наверное, хотели поквитаться, да? — прошептала я, уперевшись в стол и склонившись к его лицу. — Надеетесь, что я сейчас рухну где-нибудь и разобью себе нос?

— Хорошо мы будем завтра смотреться в операционной, — оскалился он, глядя мне в глаза.

— Так все же завтра я с вами еще оперирую? — По ощущениям, слова у меня выходили все длиннее, а мысли стремительно вязли в какой-то вате.

— Еще оперируете, — кивнул он и настороженно позвал по имени: — Лара?

— Простите… — Я пошатнулась, но снова выпрямилась и покрутила пальцем у виска, не в состоянии указать точнее. — За лицо.

— Давайте я вас провожу?

— Н-н-ет, — вскинула я руки слишком резко, и это было зря.

Князев быстро подхватил меня, не дав упасть на его ноутбук, и прижал к себе. Я сразу же повисла на нем, не чувствуя ног.

— Ч-ч-черт, чем вы меня напоили? — прошептала я. Казалось, если шептать, голос не будет звучать так пьяно.

— Уже жалею, — досадливо отозвался он и повел меня из кафетерия.

— Да пошли вы! — попыталась оттолкнуть я его от себя. — Жалкое зрелище! Делаете только то, о чем постоянно жалеете! Работать тут тоже вам не нравится, да? Вы неудачник какой-то! С таким потрясающим даром к хирургии работаете тут на этого Азизова, Льва этого и… ненавидите их всех! Вы вообще всех ненавидите!

Я чувствовала, что меня несло, но не могла остановиться. Кажется, охрана предложила Князеву меня забрать, но он почему-то не отдал. Перехватил поудобнее и вывел в коридор.

— Ты помнишь хоть, где твой номер? — поинтересовался тихо на ухо.

— Да… отпустите! — вяло брыкнулась я. К этому моменту фокусироваться на происходившем стало совсем тяжело. Резкость отказывалась наводиться. — Ярослав, зря… зря…

— Зря ты ничего не жрешь, Лара, перед тем, как разговаривать с бурбоном.

— Нужен мне был ваш бурбон! Ой!..

Я взмахнула руками, когда Князев вдруг вскинул меня на руки и куда-то понес.

— Где твой номер?

— Там, — указала я куда-то из последних сил, скатилась головой ему на грудь… и, кажется, вырубилась.

***

Я закрыл ногой двери своего кабинета, но Моль в руках и ухом не повела. Последнее, что следовало сделать в этой ситуации — отнести ее к себе в спальню, но куда мне ее девать, если она оказалась не в состоянии показать дорогу к своему номеру? Да и спокойнее будет оставить ее под присмотром. Непьющая женщина после бокала бурбона залпом почти натощак способна на всякое. А женщина с хорошо поставленным ударом правой — тем более не внушала доверия.

Я уложил ее поближе к краю кровати и на всякий случай приготовил ведро рядом, но Лара вела себя тихо, безмятежно сопя.

— Вот и поговорили, — покачал я головой, глядя на нее.

Захотелось еще выпить. Потому что все, что всколыхнула эта Моль в моей душе сегодня, хотелось обезболить. Она во всем права. А еще мне вдруг подумалось, что я не на похороны к Андрею приехал. Я знал, что мне станет тут тошно от всего — долга, за который придется расплатиться с процентами, и отвращения, которое принесет эта расплата. Но мне хотелось хлебнуть этого дерьма, чтобы отвлечься от боли потери своей женщины, которая продолжала выжигать все внутри.

Я опустился в кресло и устало откинулся на спинку. Похоже, спать придется тут. Но вряд ли получится. Тихое дыхание Моли и ее запах вперемешку с легким алкогольным флером — своеобразное сочетание. И оно вызывало непонятную жажду.

Кажется, хотелось напиться. А еще — сесть за руль и разогнаться по пустой трассе до какого-нибудь дерева…

Я тряхнул головой и направился в ванную. Отек на скуле уже спал, синяк уменьшился, но алкоголь замедлил регенерацию, как того и требовалось.

Отупело разглядывая свою физиономию в зеркале, я думал, что мне нужен какой-то смысл жизни, цель, надежда на что-то… Лев был не прав — хирургия для меня всего лишь одержимость, но никогда не станет основным смыслом существования. Больше не станет. Работа давно уже не приносила удовлетворения. Даже тогда, в прошлой жизни. И я был рад сместившимся приоритетам. У меня ведь появилась Лиза, и мне захотелось простого человеческого счастья — дома, семьи, детей… Нет, легче тут мне определенно не стало. Меня продолжала жрать душевная боль потери и выворачивало от отвращения к самому себе и происходящему.

Умывшись, я вернулся в комнату, поглядел с отвращением на кресло, потом на кровать. Здоровая. Моль на ней казалась еще меньше и занимала от силы десятую часть. Кажется, утром меня будет ждать новый боксерский раунд, но было плевать.

Я слишком устал.

Растянувшись с тихим вздохом с противоположного края, я прикрыл глаза и вдруг поймал себя на том, что по привычке прислушиваюсь к сердцебиению девушки. Когда-то я так привык слушать сердце Лизы по ночам, что научился спать и слушать одновременно, подскакивая на любой приступ аритмии…

Но сердце Моли билось ровно, спокойно… И это постепенно охладило нервы, распуская их натянутые струны поперек грудной клетки, и я задышал глубже, тут же проваливаясь в глубокий сон.

***

Проснулась я от того, что меня тошнит. А еще неприятно ныла голова. Кое-как разлепив тяжелые веки, я вздохнула глубже и тихо застонала. Белый потолок не дал подсказок о том, как завершился вчерашний день и, главное, где. Только тут рядом вдруг послышался глубокий вздох, и подо мной дрогнул матрас.